Время демографических перемен. Избранные статьи

Между тем доверие населения к переписи – главная предпосылка успешности ее проведения. Неслучайно уже комиссия Гирса пришла к выводу, что, в отличие от традиционных российских ревизий, перепись не должна иметь фискального характера, потому что это может помешать успеху переписи. Во всех странах при подготовке к переписи придается большое значение тому, чтобы в ее программу не включались вопросы, способные вызвать у населения подозрение, будто у него пытаются «выудить» какие-то конфиденциальные сведения, а особенно тому, чтобы убедить население, что государство гарантирует конфиденциальность, неразглашаемость ни при каких условиях всех сообщаемых при проведении переписи сведений.

История российских переписей дает классический пример включения в переписной лист недопустимого, с точки зрения логики переписи населения, вопроса – в 1937 г., отвечая на вопросы переписчика, требовалось отнести себя к верующим или неверующим. Это было время проведения государством активной антирелигиозной пропаганды и прямого преследования церкви, и, естественно, появление такого вопроса не повышало доверия к переписи у достаточно значительной верующей части населения. Однако и много позднее, даже и при отсутствии подобных «провокационных» вопросов, государству не удалось убедить россиян в своей готовности гарантировать конфиденциальность сообщаемых ими при проведении переписи сведений, да оно и не очень старалось [326] .

326

По-видимому, российское государственное управление вообще плохо осознаёт смысл и важность конфиденциальности статистической информации. Недавно достоянием гласности стал случай, когда суд признал неправомерным отказ сотрудника Росстата предоставить информацию судебному приставу и оштрафовал сотрудника. В данном случае информация не имела отношения к переписи населения, приставы запрашивали сведения о засеянных площадях и среднем урожае в фермерском хозяйстве, но принцип конфиденциальности – общий для всех статистических данных. В соответствии с Законом «Об официальном статистическом учете и системе государственной статистики в РФ» 2007 г. «первичные статистические данные, являющиеся информацией ограниченного доступа, не подлежат разглашению или распространению и используются только в целях формирования официальной статистической информации», а «субъекты официального статистического учета обязаны обеспечить конфиденциальность информации ограниченного доступа», что они и делали. Решение районного суда поддержал не только областной, но и Верховный Суд РФ (Смольякова Т. Тайна переписи отменяется // Рос. газ. 2012. 14 февр.). В этих судебных решениях удивляет не столько спорная трактовка буквы имеющихся законов, сколько непонимание их духа, неумение увидеть, от чего больше страдают общество и государство.

С этим связана не самая лучшая страница новейшей истории российских переписей – использование при переписях 2002 и 2010 гг. принципа анонимности. Еще в середине XIX в. международные статистические конгрессы выработали перечень обязательных признаков, фиксируемых в переписном листе, и первым среди них были имя и фамилия. Эта рекомендация до сих пор соблюдается при проведении абсолютного большинства переписей во всех странах, всегда соблюдалась и в России. Неожиданная, неизвестно кем навязанная анонимность переписи, несомненно, повлияла – и не в лучшую сторону – на результаты переписей 2002 и 2010 гг. Согласившись с анонимностью, государство как бы расписалось в своей неспособности обеспечить конфиденциальность, что еще больше снизило декларируемое на словах символическое значение переписи, банализировало ее. Перепись 2002 г. проводилась под лозунгом «Впиши себя в историю России!» – это предлагалось сделать, утаив свои имя и фамилию.

Практически анонимность переписи нереализуема, переписчик не может выполнить свою работу, если он не знает, кого он уже опросил, а кого – нет, а нарушение конфиденциальности наиболее вероятно и наиболее неприятно именно на уровне переписчика – на более высоких уровнях в этом нет никакого смысла, да и конфиденциальность лучше защищена. Так что в действительности анонимность переписи – это фикция. В то же время человек, у которого даже не спросили его имени и фамилии, и отвечает на вопросы переписи с меньшей ответственностью, воспринимая заполненный им переписной лист как нечто вроде филькиной грамоты.

Помимо всего прочего, анонимность переписи ведет к утрате ценнейшей информации. При обработке материалов переписи, в соответствии с законом, используются только обобщенные, сводные данные, благодаря чему и обеспечивается конфиденциальность. Однако это не значит, что индивидуальные переписные листы не имеют самостоятельной ценности. Конфиденциальность охраняется на протяжении достаточно длительного, но все же ограниченного срока, и сегодня мы с интересом читаем ответы на вопросы переписи Николая II или Ленина. Если бы они отвечали анонимно, их переписные листы просто нельзя было бы разыскать в общей массе. Но интерес могут представлять ответы не только людей, выделяющихся из общего ряда. Сегодня любой англичанин может получить доступ к переписным листам своих предков, отвечавших на вопросы переписчиков в викторианскую эпоху. У потомков россиян путинской эпохи такого шанса не будет.

Судя по всему, анонимность переписи не сделала участие в ней населения более активным, и у организаторов переписи все чаще возникает идея сделать участие в ней обязательным. Нужна или не нужна обязательность переписи – это отдельный вопрос. Но как можно одновременно настаивать на анонимности переписи и на ее обязательности, предполагающей какие-то санкции за непрохождение переписи?

* * *

Нет сомнения, что у организаторов переписи всегда есть проблемы с охватом населения, его доверием к переписи, достоверностью получаемых ответов и т. п. Здесь важен позитивный и негативный опыт проведения переписей, накопленный как в нашей, так и в других странах, его обобщение и осмысление. Но не менее важно извлечь уроки из истории переписей и применительно к их программам.

И прежде, и теперь при переписях населения собираются сведения об экономических, социальных и других процессах в стране. Скажем, международные эксперты рекомендуют совмещать переписи населения с переписями жилого фонда, и большинство стран следуют этой рекомендации. При проведении переписей обычно изучаются уровень образования, занятость и безработица, источники средств к существованию и т. п. Подобная информация нужна очень многим – представителям власти, политическим и общественным деятелям, ученым, журналистам, да и вообще всем гражданам. Их потребности по возможности учитываются при разработке программ переписи, но учитывается также важность и актуальность того или иного вопроса здесь и сейчас. К примеру, при проведении дореволюционных и даже довоенных отечественных переписей был актуальным вопрос о грамотности населения, но по мере развития образования он утратил свою актуальность как самостоятельный вопрос, что и нашло свое отражение в программе переписи 1959 г.: в ней уже не было вопроса о грамотности, а был вопрос об уровне образования. Иными словами, часть вопросов переписи может и должна изменяться, следуя за изменениями самих экономических и социальных реалий, и в этом смысле у разработчиков программ переписи должна быть определенная свобода при формулировании вопросов и схем разработки полученных ответов. При этом необходимо учитывать и то, что по ряду вопросов достаточную информацию можно получить и из других источников, а также и то, что определенная информация, представляющая определенный интерес, все же не настолько общезначима, чтобы получать ее с помощью такой масштабной и дорогостоящей процедуры, как всеобщая перепись населения. Скажем, едва ли нужно включать в переписной лист вопрос «Имеете ли Вы ученую степень кандидата или доктора наук?», как это было сделано при переписи 2010 г. По данным Росстата, в 2010 г. в России было немногим более 100 тыс. человек с учеными степенями. Целесообразно ли опрашивать более 100 млн человек для того, чтобы несколько уточнить эту цифру?

Есть, однако, признаки, в выборе которых у разработчиков программ переписей нет большой свободы. Список этих признаков сложился не сразу, да и сейчас его нельзя назвать абсолютно универсальным, но все же накопившийся опыт анализа социально-демографических процессов и их результатов, что, собственно, и изучается в первую очередь с помощью переписей населения, указывает на набор показателей, которые необходимы для такого анализа и которые невозможно получить без проведения периодически повторяющихся переписей населения или, во всяком случае, каких-то их аналогов.

Формирующие портрет общества процессы складываются из миллионов однотипных событий, непрерывно происходящих в любом населении: рождение, смерть, вступление в брак или прекращение брака, переезд с места на место, получение образования, продвижение по служебно-профессиональной лестнице и т. п. Взятые в своей совокупности, они образуют потоки событий. Рост или сокращение числа жителей в стране, ее городах и регионах, число работников и едоков, детей и престарелых, матерей и солдат, семейных и одиноких – все определяется этими потоками. Для того чтобы судить, как развивается общество, в правильном ли направлении движется, необходимо постоянно наблюдать такие потоки, делать регулярные и как можно более правильные замеры их «полноводности» и скорости, прогнозировать их изменения, предупреждать общество об опасности их обмеления или, напротив, выхода из берегов, а иногда и пытаться повернуть их в другое русло.

Статистики ведут повседневное наблюдение за потоками демографических событий, которое дает ценную, в идеале – исчерпывающую, но тоже текущую информацию о них. Без этой информации обойтись нельзя, но для серьезного анализа, а тем более прогнозирования ее, увы, недостаточно. Особенность социально-демографического анализа заключается в том, что он всегда опирается на относительные показатели, притом обязательно специфицированные по различным достаточно дробным группам – возрастным, социальным, этническим и проч. Текущий же учет может дать только абсолютные данные, которые сами по себе мало о чем говорят.

Текущая статистика может собрать сведения, скажем, о числе умерших по полу, возрасту, уровню образования или этнической принадлежности. Но для того, чтобы судить, велико или мало это число, нужно знать, велик или мал коэффициент смертности, надо отнести это число умерших в каждой группе к общему числу входящих в нее людей. Если, например, мы хотим знать, как зависит уровень смертности от возраста и уровня образования, нам мало знать распределение общего числа умерших по возрасту и уровню образования, нужны еще сведения о том, сколько всего имеется в населении лиц каждого возраста с разным уровнем образования. Иными словами, всегда существует проблема знаменателя для всех демографических расчетов. Использование неверного знаменателя немедленно приводит к неверным, иногда совершенно абсурдным показателям.