Время для жизни 2

Хорошо, что парни-музыканты сейчас в городе, никто не мешает посидеть, поболтать за жизнь. А вот нет… Калошин зовет ужинать.

За ужином Косов опять поел плотненько, отдав должное и жаркому, и десерту из разнообразных маленьких пирожков. Варя в этот раз поддержала их с Калошиным, выпив немного коньяка. На предложение Игоря продолжить знакомство с песнями — очень уж тому не терпелось получить свою долю «плюшек», Иван ответил отказом:

— Дружище! Ты совесть-то имей — и так все нервы нам с Варей вытрепал, пока ее песни смотрели. А выдержать второй раунд подобного — уволь! У нас еще есть время, поэтому — остынь!

Они перешли на второй этаж, в ту самую диванную, куда прихватили коньяк, легкие закуски, и кофейник. Калошин впал в легкую меланхолию и сидел в кресле, уставившись в окно на лес, потягивая коньяк и «надувшись».

Иван, с усевшейся рядом с ним на диване Варенькой, тихонько перешептывались. Женщина делилась новостями.

— А ты знаешь… я когда в Дом мод захаживала… видела там кое кого. Не знаю даже, рассказывать или нет. Ты, наверное, расстроишься…

Сидела она, тесно прижавшись к Косову, и ее негромкий голос, а пуще того — тепло губ, теплый воздух, щекочущий ухо, локон, слегка задевающий щеку, будоражили парня.

— Да? Давай, рассказывай, раз уж начала. Что там может меня расстроить?

Она придвинулась поближе, хотя казалось — куда еще ближе? И своим плечом он чувствовал упругую мягкость ее груди.

— Я там видела одну красотку… Знаешь, такую — очень знойную, южную! Очень красивая! А уж одета как — прямо всем на зависть!

«Фатьма?».

— Да? И кто же это был?

— А то ты не догадываешься! И знаешь, что мне шепнули девчонки? Эта красотка работает у них администратором. И более того — это жена директора Дома мод, представь?

«Ну а чего? Я же сам ее и сосватал за Кинслера! Жалко? Ревнуешь? Да нет… ревности особой нет. Но вот — жалко, да! Хороша Фатя была. Хороша и ласкова…».

— Только девчонки говорят — строга больно. Прямо не южаночка, а мегера! — Варя отстранилась от него и посмотрела реакцию.

Но Иван продолжал спокойно сидеть, чуть покачивая ногой в хромовом сапоге, слегка улыбаясь.

— Х-м-м… это даже интересно! Я ему говорю об его подруге, пусть и бывшей, а он сидит, улыбается…, - чуть громче возмутилась Варя.

— А что сказать? Я рад за нее. Она — хорошая, и пусть у нее все будет хорошо! — засмеялся Косов.

— Да-а-а? Прямо вот… неинтересно с тобой! А где эмоции, где ревность? Ну — нахмурился бы хотя бы…

Варя легонько шлепнула его по плечу.

— Будешь еще коньячка немного? — спросил он у женщины.

Та помолчала, насупившись, потом кивнула головой:

— Буду! И вон… этому тоже налей! Видишь, надулся как мышь на крупу! Недоволен весь! Вань, может ты ему просто напоешь эти песни, а то ведь он не успокоится. А когда у него такое настроение, он же невыносим становится, уж я-то знаю! Сейчас еще немного и начнет бухтеть, всякие гадости изрекать… Давай я гитару принесу, и споешь?

Косову пришлось согласиться. Игорь оживился, притащил блокнот и приготовился внимать!

— Только, Игорек… сразу предупреждаю! Никаких споров, никаких нот, никакой ругани. Пусть это будет… пусть будет — демонстрационная версия, понял?

Калошин горячо заверил, что — «ни-ни»!

— Что так сердце, что так сердце растревожено,

Словно ветром тронуло струну?

О любви немало песен сложено,

Я спою тебе, спою еще одну.

Калошин в ходе прослушивания все больше и больше возбуждался, а после окончания прослушивания запрыгал как молодой стрекозел, заорал, начал трясти Косова, расцеловал в щечки Варю:

— Ваня! — орал пижон, — Ваня! Это же… это же — шик! Какая песня, Ваня! Ты просто не представляешь… Нет, Ванька! За это нужно обязательно выпить!

Даже Варенька расцеловала «попаданца» в щеки:

— Теперь этот кобель еще больше медоточить будет! Это ему так в пору, в его стиле песня!

Они выпили, только женщина шепнула:

— Ты на коньяк не налегай, милый! Не забудь — эта ночь — моя!

Косов весело хмыкнул:

— Это тебе сегодня придется солоно!

— Еще, Ваня! Давай еще! Что у тебя еще в загашнике?! — возбудился Калошин не на шутку.

— Ну слушай…

Эту песню Иван пел, уставившись Варе в глаза:

— Зорька алая, зорька алая, губы алые,

А в глазах твоих, а в глазах твоих неба синь…

Калошин был сражен! Калошин, загадочно улыбаясь, упал в кресло и замолчал…

Варя, чуть отойдя от песни, все еще глубоко дыша, чуть кривовато усмехнувшись, заявила:

— Послушайте! Вы как нашли друг друга! Один песни такие пишет, что писять хочется, у другого — весь репертуар такой… Сволочи вы оба!

— Варь! Ну ты чего? Тебе не понравилось? — приобнял Иван женщину за талию.

— Не понравилось? Как это может не понравится? — фыркнула она, — Это просто убийство какое-то. Убийство женщин в зале! Вы сговорились, что ли?

Калошин возопил:

— Вот! Вот! Именно! Косов! Я тебя люблю! Я тебя — обожаю! Я… я хочу петь эту песню уже завтра!

— Игорь! Ты сдурел? Как — завтра? Так не делается! — попыталась возразить Варя.

— Плевать! Плевать, что так не делается! Это… это — бомба! И я швырну ее завтра в зал! — пафосно заорал певец.

— Может ты успокоишься все-таки, Игорек? Варя права. Надо репетировать, надо ставить песню. Ни нот, ни… музыканты ее не знают! — присоединился к женщине Иван.

— Да что там знать-то? Что там знать? Да даже ты ее на гитаре исполнишь, аккомпанементом! Да еще и Славка! Решено… я ее завтра спою! Нет! Нет, Ваня! Мы с тобой ее споем! Помнишь, как раньше, поочередно, по куплетам? Все! Даже не уговаривайте меня!

— Игорек! Ты ничего не забыл? Я — не артист. Я не собираюсь петь в ваших концертах, — возмутился Косов.

— Ты чего? Нормально получится! Не артист он, ага! Ты это брось, приятель! Ты вполне артист, а твоя эта вот форма, которая на тебе — это просто придурь какая-то… Если бы ты согласился… я бы тебя хоть завтра вторым солистом в оркестр взял!

— Вань! Не спорь сейчас с ним, — посоветовала Варя, — Он сейчас никаких доводов не примет. Ты, знаешь, что… Ты добей его еще чем-нибудь. Пусть он уже уйдет в себя, нарцисс этот и нам с тобою не мешает.

— Думаешь? Ну… ладно!

Старый клен, старый клен,