Время для жизни 2
Шрифт:
Ильичев тоже удивился:
— А чего ж я об этом не знаю?
— Да как играю… немного. А не знаешь ты, Степа… Так когда бы и где ты узнал? В училище у нас гитары нет, да и времени на то — не было.
— Но давайте сначала потанцуем… раз уж решили, а потом нам Ваня сыграет — предложила хозяйка.
Места для танцев было маловато. Да и пластинок с подходящими мелодиями было ровно две, все остальное у Глаши были романсы, томные, тягучие, для танцев не подходящие…
Так что топтались парами по сторонам стола. Степа с подругой — по свою сторону, Иван с Катей — по другую.
Иван помолчал, разглядывая аккуратное ушко женщины, потом выдавил из себя довольно неуклюжий комплимент по поводу красивых и богатых волос. А затем — сделал попытку опустить руки пониже талии. Первая попытка — не прошла, была пресечена сразу, хотя — и без замечаний.
«Еще и разница такая в росте… Она куда-то в грудь мне уставилась, и головы не поднимает!».
Вторая попытка снизить уровень мануального контакта была также пресечена, но уже не так активно и уровень возможного пожатия попы — четко не обозначен! А значит… по чуть-чуть…
«А задница у нее все же — неплоха! Плотная такая… крепкая!».
Оказываясь спиной к приятелю с подругой, пользуясь их невниманием, Косов продолжил наступление, одновременно с нашептыванием на ушко женщины, о том, в каком восторге он от ее фигуры.
Катерина хмыкнула и коротко с усмешкой посмотрела на него.
«Чего это она? Ах ты ж… блядь… Об этом-то я и не подумал!».
Как-то под действием сытости и слабого хмеля, расслабился Косов и не подумал, что… воспрявшим от долгого сна органом… упирается женщине в верх живота. Особенно, когда, показывая страсть и увлеченность ее фигурой, прижимал ее к себе посильнее.
— Ну вот видишь… сама же чувствуешь, как ты мне нравишься!
Катерина негромко засмеялась и тихо шепнула:
— Так… таким как ты… молоденьким кобелькам и голой пятки хватит, чтобы разум потерять!
— Ну здесь… я с тобой все же не соглашусь. Все же — женщина должна нравится!
— Да? И что же — прямо вот так нравлюсь? Или просто хочется… на спинку меня завалить?
— Одно — другому не мешает! И нравишься… и завалить тоже хочется…
Она негромко засмеялась:
— А если… хочется-перехочется?
— Ну что же ты так, Катюша? Не лишай меня надежды…, - и посильнее уперся ей в животик своей выступающей частью.
Она засмеялась сильнее:
— Глаша меня тут обкормила… живот полный! А ты еще и упираешься… так вот… сильно!
— Так ты почувствуй, как я сгораю от страсти к тебе!
— Да я уж чувствую…
После, когда они вернулись к столу, Косов пододвинул стул поближе и сел почти вплотную к женщине. Руку сначала положил на спинку стула, потом — приобнял Катю за плечи, а не встретив сопротивления, опустил руку ниже — между спинкой и спиной. И опять не встретил возражений! Лишь когда он, немного разыгравшись, принимался потискивать верх попы интенсивнее, женщина, отклоняясь назад, прижимала его руку спиной в спинке стула, давая понять, что пока — достаточно.
Выпили, закусили…
— Ну что, Иван…, - Глаша встала и принесла из спальни гитару.
«Обычная, довольно потертая «шестиструнка»,
с дурацким бантом на голове грифа».Косов проверил струны, осмотрел гитару, и чутка подстроил под себя, заметив, что прошлый владелец чего-то мог: и инструмент не совсем убитый, и даже где-то настроен… как-то.
Степа на все его действия смотрел с ожиданием, Глаша — с интересом, а Катя — с некоторым удивлением.
— Что красавицы хотели бы услышать? — обратился он к женщинам.
— Про любовь, конечно! — выступила хозяйка.
Косов спел «Шмеля». Людям — понравилось. Дружно проголосовали — «Еще!». Потом были «Глаза напротив», «В шумном зале ресторана», «Очарована, околдована». Потом, несмотря на возмущение женщин, Косов взял паузу на «выпить-закусить». Обратил внимание, что уже сама Катя подсела к нему поближе и положила руку на спинку его стула.
«Ну дык! Волшебная сила искусства!».
— Да ты, дружище, просто талант! — поддатый уже Ильичев, приобняв Глафиру, указал на Ивана вилкой.
— Да брось ты! — фыркнул Косов, — скажешь тоже… талант!
— Нет, ну правда, ты очень хорошо играешь и поешь тоже хорошо! — поддержала Степана хозяйка.
— А где ты так научился? — поинтересовалась Катя.
— Это я прошлой зимой, вернувшись с Северов, в клуб один пристроился… Жить где-то надо было. А там, сторожу и истопнику каморку выделяли. Ну а в клубе, сами понимаете, каких только инструментов не было! Вот…
— И что — за одну зиму так научился играть? — не поверила женщина.
— Ну-у-у… я и до этого уже немного на гитаре бренчал… Но так, несерьезно. А в клубе директор был… вот кто уж точно — музыкант от бога! Вот он мне и показывал, как играть надо. Так за зиму и подтянул умение…
— Так, Степа…, - Глаша оглядела стол и заметила непорядок, — грузди кончились! И сала надо бы подрезать. Опят тоже… мало!
«Ну — опята — мой грех! Очень уж ими водочку хорошо закусывать!».
— Пойдем, ты в подпол нырнешь, да мне кадушки подашь… Подложить надо! — потребовала помощи хозяйка.
Дождавшись, пока Степа с подругой выйдут на кухню и забрякают люком, Косов повернулся к Кате, и приобняв ее за талию, потянул к себе. Поцеловал взасос. Та — не противилась.
«А вот целоваться-то она не умеет! Ну как же можно целоваться, не разжимая губ? Или она все еще недотрогу изображает?!».
Не противилась она и его руке, которая активно наглаживала ее бедро.
— Какой ты… быстрый! — шепнула, переводя дух.
«А чего время тянуть? Вы — привлекательны, я — чертовски привлекательный! А есть ли амбар у Глаши? Или там сарай был, по тексту?».
А вот попытку приподнять край юбки и залезть туда рукой — пресекла безоговорочно!
«Все-таки женщины… удивительные существа! Под юбку, значит — нельзя, но вот за попу потискать, бедра погладить… Даже за грудь приласкать — вроде бы и ничего такого! А груди у нее тоже очень неплохие… Только большеваты, на мой вкус!».
Услышав, как Степан и хозяйка возвращаются в комнату, Катя отодвинула его руки от себя, но сама отодвигаться подальше — не стала!
Рыбу с тарелки тоже почти всю съели, поэтому Глаша снова нарезала ее ломтями.