Время Красной Струны

И он сел на траву, а Кольке ещё достались восхищённые девчоночьи взгляды, заставившие подобочениться. После он почувствовал слабость в ногах и мягко повалился на землю, вдыхая дурманящие ароматы трав. Сквозь пушистые ресницы пробивалось навязчивое солнце.

— Ты-то как здесь, Востряков? — присев на корточки, спросила Говоровская.

— Прячусь, — буркнул Колька. Объяснять, что за ним охотится весь лагерь, он не стал. Уже чувствовал, что дело закрутилось как-то иначе.

— А мы на станцию пробираемся, — поделилась Говоровская. — Да только заблудились.

— Мох с северной стороны деревьев, — вспомнил Колька свою пятёрку по природоведению.

— Мы знаем, — вздохнула Элиньяк. — Вот только где станция? На западе или на востоке?

— Выберемся, — Куба вскочил на ноги. — Давайте-ка, люди, топать отсюда порезче. Сейчас эти товарищи сюда всю ораву приведут. А мне встреча с Электричкой как-то не улыбается. Последнее китайское предупреждение уже было. Ты с нами, Сухпай?

Колька закивал. Он готов был идти с кем угодно куда угодно, лишь бы не сидеть в одиночку, тоскливо размышляя о незавидной судьбе. Он раскинул руки, и пальцы правой скользнули по чему-то тёплому и гладкому.

— Надо же! — сев, Колян рассматривал приобретение. — Портки свои кто-то обронил. Кожа! Ништяк! Жаль, размерчик не мой, — печально вздохнув, он сделал широкий жест, смотря на Кубу. — Может, кому из девчонок сгодится.

— Дурак, — сказала Говоровская, — сам парься в коже по такой жаре.

— Больно нужны мне эти потники, — сказал Колька, вскочил и забросил чужую потерю на высокую ветку. Штаны красиво обвисли траурным полотнищем.

— Ходу отсюда, — Куба уже шагал к лесу. — И так тропинку потеряли, а тут эта шобла ещё потопталась. Ничего не разобрать. Давайте туда, меж елок, вроде там просека какая виднеется.

Колька неспешно семенил следом. На душе было пусто и спокойно. Гору тревог разбила на мелкие кусочки славная победа.

Просека — не просека, а заросшая тропинка здесь оказалась. Ноги сразу зашагали увереннее. Однако, Куба нарочно не набирал скорость, опасаясь потерять единственный ориентир.

Огромное облако медленно проглотило солнце. Тёплые лучи со спины, как корова языком слизнула, и Колька поёжился. Лес неприветливо потемнел. Куба остановился. Здесь тропинка разбегалась. На толстом стволе берёзы у левой тропинки красовался бледный квадрат. Точно такую же фанерину присобачили к сосне у поворота направо. Вместо рисунков проглядывали лишь смутные силуэты. Оставалось теряться в догадках, что же значилось на щитах. Быть может, народ предупреждали: «Охота запрещена!» А может, как водится, отпечатали шаблонное «Береги лес от пожара!» Дожди, усердно трудившиеся над чужеродными предметами долгие лета, могли открыто хвастать успехами. Пока разглядывали покоробившиеся доски, пока делились впечатлениями, что здесь-то они уж точно не бывали, солнце выпрыгнуло на волю и раскрасило лес праздничным разноцветьем.

— Вилы, — пробормотал Куба, указывая на зубастую тень, отпечатавшуюся на правом щите.

— Что уж, так фигово всё, что ли? — пожал плечами Сухой Паёк.

— Да нет, — заулыбался Куба. — Наоборот, знак хороший. Мне пятиконечные вилы жизнь спасли однажды. Поверю-ка я им ещё разок. Готов поспорить, минут через десять к станции выберемся.

И Куба с девчонками направились к правой тропинке. Колян покорно поплёлся следом.

— Да ты, Сухой Паёк, не отставай, — обернулся Куба. — Подбирайся ближе. И вникай! Давай, Элиньяк, рассказывай, что там Часы про конец света наговорили.

И Колька, развесив уши, принялся вникать в удивительную историю про Красную Струну, словно в волнующую сказку.

Глава 29 Происшествие на автовокзале

Вокзал встретил нас многолюдьем. Пока сам не увидишь, трудно представить, как много людей отправляется под вечер из районного центра в областной. Нет, если б утром, то без вопросов. Рынок там, то, сё. Но куда такие толпы несёт вечером-то?

Золотистые стрелки квадратных часов в синюшной рамке замерли вблизи римской пятёрки и десятки. Большая качнулась и сдвинулась на деление. Мигнули и погасли цифры центрального табло. Лампочки снова мигнули и сложились в уже другие цифры. «Отправление автобуса через 0 часов 08 минут», — вещала светящаяся надпись.

Такое положение дел успокаивало. Дрожать в нетерпении оставалось каких-то восемь минут. И у Электрички оставалось всё меньше времени для пакостей и засад. Но на месте я стоять всё равно не мог. Бегло оглядевшись, я ввинтился в толпу, но тут же был пойман неугомонной Говоровской.

— Куба, ты куда? — испуганно спросила она.

— Надо, — жёстко ответил я. Объяснять, куда я собрался, не хотелось. А врать не хотелось ещё больше.

— В буфет, — предположил Колька. — Если в буфет, то попить чего-нибудь хватани. У меня в глотке песок после той драки.

Я милостиво кивнул и скрылся за спинами двух шкафообразных субъектов. Следовало поторопиться. Стрелка вот-вот могла передвинуться ещё на одно деление, если я чуть запоздаю, автобус укатится к подвигам без меня.

Чтобы обойти все намеченные места мне хватило четырёх минут. Кольке везло, несмотря на столпотворение, подход к буфетной стойке оказался совершенно свободным, хотя столики на длинных ножках были почти все заняты. Женщины и мужчины с одинаковыми тусклыми взглядами задумчиво пожирали одинаковые пирожки с капустой и прихлёбывали из одинаковых стаканов бурое варево, словно чай и кофе в одном флаконе. Отхватив полуторалитровую бутыль с «Тархуном», я поспешил назад. Народные массы вот-вот могли колыхнуться и неудержимым потоком заструиться к выходу.

Когда я пробился к своим, то светящаяся надпись предупреждала о трёх минутах ожидания. Но на табло уже никто не смотрел. Взгляды в едином порыве были прикованы к распахнутой двери. Там, уверенно расставив ноги, скульптурами высились три фигуры в серой форме. На головах у них красовались каски. Размер их был таким, что пол-лица начисто терялось в тени. В руках серой троицы приплясывали демократизаторы.

— ОМОН, — первым высказал догадку Колька.

— Спецназ, — на секунду запоздала Эрика.

— СОБР, — поправила предыдущих отгадчиков Инна.

Я был не согласен. Какой ОМОН с СОБРом в придачу. Самый обычный патруль, невесть зачем напяливший каски.

— Расступись, — лениво, но со значением произнёс милиционер, стоявший впереди.

Народ не спешил.

Две дубинки звонко шлёпнули по спинкам ближайших сидений, мигом опустевших.

Народ начал медленно расступаться.

Чтобы не оказаться выставленным на всеобщее обозрение, я снова использовал спины шкафообразных субъектов в качестве укрытия. Эти двое, объединённые устрашающих размеров ящиком, выглядели неразлучной парой.

Серая тройка дробным шагом продвигалась к центру зала. Невидимые глаза из-под каски шарили по передним шеренгам. Они явно кого-то искали, и каждый из собравшихся начинал побаиваться, что искали его.

— Нам нужны два парня и две девчонки, — чеканным голосом объявил впередистоящий. — Они сбежали из лагеря, — моё сердце остановилось. — Остальные свободны.

Народ продолжал расступаться.

— Э, не слыхали, — к предводителю придвинулся тот, что стоял слева. — Детей вперёд. Ну, живо!