Время линкоров
Шрифт:
Глава 32
— Адмирал, давайте честно — вы моряк и я моряк, у вашей Англии свои интересы, у моей России, хотя я из немцев свои цели. К этим проливам мы шли два века, вы всегда помогали туркам, чтобы этого не случилось. И в то же время требовали с нее оплату. В прошлую войну, как мне помнится, ваше правительство вытребовало у османов греческий Кипр, который и занимаете поныне, вроде как со времен крестовых походов.
Рожественский старался спрятать не ко времени проявленное ехидство, и на то были причины — к нему для тайных переговоров прибыла персона. О визите такого
— Но теперь с Османской империей будет покончено — государство, веками истязавшее православные народы, теперь лишится права на безнаказанность, а Россия берет единоверцев под свое покровительство точно так же, как крест снова увенчал купол Святой Софии. Вы, англичане, создали свою империю, не считаясь ни с чем, мы, русские, имеем полное право оборонять границы своей империи от всяких посягательств. Вы угрожаете нам войной, если я вас правильно понял, но так мы ее нисколько не опасаемся, хотя и не желаем. Вопрос один — ради чего и кого погибать христианам?!
— Ради того, что вы сейчас сказали — жизненно важных интересов своих держав. У нас так и говорят, — «права или не права, но это моя страна».
— Вы правы, адмирал, но моя страна и нам дорога, — негромко отозвался Зиновий Петрович, прекрасно понимавший, что их тайная встреча с Фишером может решить все, или ничего не решить. Но сейчас становилось ясно, что Англия категорически не приемлет, как захвата Босфора и Дарданелл, так и очередного, на этот раз уже окончательного поражения Японии на Дальнем Востоке. Он прекрасно помнил упрямо набычившегося императора Николая Александровича, который категорически отказался решать вопрос о Константинополе и проливах на международной конференции, заявив, что в Париже уже проводилась подобная пятьдесят шесть лет тому назад, и даже в Берлин он послов не отправит. Намек Зиновий Петрович понял правильно — царь после первой победы над Японией стал изменяться характером, сделался резче, привычная мягкость и нерешительность стала пропадать. А после занятия Константинополя окончательно уверовал в свое предназначение, но, тем не менее, идти на открытый конфликт с Британской империей не хотел, или не желал быть его инициатором.
— Но позвольте узнать ваше мнение — почему в России нет, и никогда не будет крокодилов?
Неожиданный вопрос застиг лорда врасплох — адмирал пожал плечами, задумался, и после паузы отрывисто произнес:
— Я бывал в Африке, на Ниле. У вас слишком холодно. На реках зимой лед стоит до самой весны — крокодилы в таком климате не выживают.
— Не только поэтому, крокодилы опасны в воде, но яйца выкладывают на берегу, и их просто пожирали медведи и волки. А без возможности вырастить потомство, они просто исчезли.
Фишер его слова не принял за шутку, хотя улыбнулся, но холодно, соблюдая вежливость. Но вот в голосе послышался интерес:
— И к чему ваша аллегория, адмирал?
— А к тому, что ваша страна сильна на море, но в реку соваться не стоит, особенно в ту, где много медведей. А на берегах Дарданелл их пять дивизий, и высаживаются еще. Понадобится, будет два десятка дивизий, и от турок ничего не останется. Греки и армяне их ненавидят, и прекрасно помнят, как к ним относились их вчерашние повелители. У вас против нас нет армии в прямом смысле, десяток дивизий не в счет. И нет союзников, которые могут выставить достаточно многочисленное и обученное войско. Времена Крымской войны, в которой вы принимали участие, сэр, канули в лету. Теперь в Черное море вы никогда не пройдете, как бы вам не хотелось. Как и на Балтику — мы все прекрасно понимаем, и учитываем исторический опыт. Так что должные выводы сделали…
— И какие же они, не таите меня в неведение?
В голосе Фишера просквозило высокомерное презрение, но Зиновий Петрович сдержал себя, ответил с нескрываемой ехидной улыбкой.
— О, они просты — лучший корабль это дивизия, захватившая вражеский порт. Теперь только так, и не иначе. Медведю против крокодила лучше всего драться на берегу. Да вы и сами прекрасно понимаете, что прорваться через проливы не сможете — мы уже выставили множество
заградительных линий примерно в тысячу мин. И сотня пушек и мортир наберется на обоих берегах, и многое другое. Да, мы пока заняли только греческие земли по азиатскую сторону проливов, но при необходимости пойдем дальше, и нет такой силы, которая нас тогда остановит. В Египте и святой Земле проживает много православного люда, а у нас хватает казаков. Но лучше остановится — мы уже взяли все что хотели, не стоит устраивать новые крестовые походы, или завоевания вроде Бонапарта, с его походом на Индию. Ведь смех и грех — больше века тому назад туда должны были отправиться казаки атамана Платова, что позже, в 1814 году вошли первыми в Париж, а казачьего вождя потом принимали в лучших домах Лондона.А вот такой намек был для Фишера нестерпим — Индию недаром считали «жемчужиной Британской короны». И угроза воспринималась тут крайне опасной — в Лондоне прекрасно знали, что отмобилизованные Туркестанские корпуса готовы войти в южную часть Персии, которая считалась за англичанами. И оттуда по двум направлениям — в Месопотамию, которая считалась турецкой, или уже к берегам Инда. И то, что в поход отправятся порядка десяти казачьих дивизий, знали тоже — все приготовления велись нарочито демонстративно, так, чтобы их все видели.
— До Индии ваши казаки никак не дойдут, адмирал, вы еще не построили Трансиранскую железную дорогу…
— Она и не нужна, но вот компания добывающая нефть, может претерпеть в этом году очень большие убытки. И это не угроза, а прямое следствие войны, если она объявлена будет официально. А так мы не против того, если наши разногласия будут решены в небольшом конфликте. Без втягивания в него других стран, хотя тут как посмотреть…
Рожественский теперь не стал прятать ухмылку, в отличие от Фишера он знал, что задушевнаябеседа царя с французским послом Морисом Палеологом принесла результат. После того, как император намекнул, что отправит по примеру своего прадеда, миллион зрителей в шинелях, чтобы освистать спектакль, в Париже осознали, что воевать им предстоит не только с немцами, но и русскими, а против коалиции они просто не выстоят — раздавят за несколько месяцев, и снова войдут в Париж. А со смертью кредитора долги возвращать не принято даже его наследникам. Конечно, можно накрывать скульптуры Эльзаса и Лотарингии на площади черным крепом, но возвратить провинции в таком случае невозможно. Да и вопрос с Марокко придется решать с кайзером полюбовно — большего от Франции Вильгельм не требовал. Италия вряд ли поможет — в Риме не горели желанием воевать с Австрией, за спиной которой стояли еще два императора. Так что у Англии сейчас на континенте не имелось сейчас ни одного союзника, обладающего серьезной армией для поддержки ее устремлений. И Фишер может сколько угодно грозить мощью Королевского Флота (а он действительно неимоверно силен), но резких действий против России в Лондоне предпринимать не хотят.
Но джентльменам требуется сохранить лицо, потому царь и дал согласие на эту встречу на небольшом греческом островке — дипломаты ведут свои закулисные переговоры, а военным нужно обменяться мнениями.
— Японцы высадились на нашей территории, разбомбили Владивосток — такое не прощается. И азиатов не нужно наускивать, иначе мы пропустим по Транссибу еще десяток корпусов для упрочнения позиций в Китае. В этом, кстати, очень заинтересована Германия, и скоро вы убедитесь, что именно она грозит самому существованию Британской империи. Для чего же она строит мощный флот, где число дредноутов нестерпимо велико. А будет еще больше, поверьте, немцы строят их с размахом.
— Мы это хорошо знаем, — совершенно спокойно ответил Фишер, но вот глаза опасно сверкнули молнией. Английский адмирал ненавидел Германию куда больше русских, и не раз выступал за то, чтобы по примеру легендарного Нельсона «копенгагировать» кайзерлихмарине, по образному выражению — «придушить младенца в колыбельке, пока он великаном не стал».
— Нам на Дальнем Востоке ничего больше не нужно, а наши товары вашим там не конкуренция. Но притязания японцев категорически нестерпимы — они азиаты, не стоит их превращать в европейцев, и так наловчились корабли строить и пушки выпускать.