Время наточить ножи, Кенджи-сан! 5

Через двадцать минут я вышел из дома, и Волк — Нобору — уже ждал у чёрного дорого внедорожника. Его массивная фигура возвышалась над машиной, как гора, но взгляд был мягче обычного, хоть и с привычной тенью ворчливости. Он открыл мне дверь, но, когда я сел, не сразу завёл мотор. Вместо этого повернулся ко мне, его брови сдвинулись.

— Кенджи-сан, — начал он, его голос был низким, но с ноткой упрёка. — Ты опять куда-то бегаешь один. Вчера в Гиндзе, теперь в участок. Моя работа — охранять тебя, а я половину времени не знаю, где ты ходишь. Слишком рискуешь, знаешь ведь, что сейчас не лучшие дни.

Я посмотрел на него, чувствуя, как уголки моих губ невольно поднимаются. Волк всегда был таким — ворчал, как старший брат, но за его словами стояла забота, которую он не умел прятать.

— Нобору, — сказал я, улыбаясь шире. — Я ценю твою заботу. Правда. Постараюсь слушаться, обещаю. Но сейчас мне нужно в участок. Хироси там, и я не могу его бросить.

Он фыркнул, качая головой, но в его глазах мелькнула искра облегчения.

— Постарается он, — пробормотал он, заводя мотор. — Только не забудь, что я не для красоты рядом стою.

— Не забуду, Волк, — ответил я, откидываясь на сиденье. — Поехали.

Машина плавно выехала на дорогу, и Токио замелькал за окном — серый асфальт, неоновые вывески, утренний поток людей.

Мы пробираясь сквозь поток машин. Небо было серым, с лёгкой дымкой, а город уже гудел, как улей. Я смотрел в окно, но мысли были далеко — с Хироси, запертым в участке, с его потерянным взглядом на записи, с татуировкой осьминога, мелькнувшей в переулке Гиндзы. Разговор с Акико мог стать ключом, и я не собирался упустить этот шанс.

Мой взгляд случайно зацепился за боковое зеркало. Тёмный внедорожник, два автомобиля позади, держался ровно в нашем ритме. Слишком ровно. Он не обгонял, не отставал, просто плыл за нами, как тень. Я нахмурился, чувствуя, как внутри шевельнулось беспокойство. «Хвост»? Тот же человек, что следил за нами в «Кои»? Я вспомнил тёмную фигуру, татуировку осьминога на его руке, которая теперь казался проклятием. Неужели он снова здесь?

— Нобору, — сказал я тихо, не отрывая глаз от зеркала. — Видишь чёрный внедорожник? Два позади. Он с нами с поворота на Синдзюку.

Волк бросил взгляд в зеркало заднего вида, его лицо стало жёстче, но он не запаниковал. Его пальцы чуть сильнее сжали руль.

— Вижу, — ответил он спокойно. — Хочешь, проверю?

Я кивнул, чувствуя, как пульс ускоряется.

— Сверни на следующем светофоре. Посмотрим, что он сделает.

Волк молча кивнул и, дождавшись зелёного, плавно повернул налево, на узкую улицу, ведущую к торговому району. Я следил за внедорожником. Он замедлился, но не свернул — проехал прямо, растворившись в потоке. Я выдохнул, чувствуя, как напряжение отпускает. Не «хвост». Просто машина. Паранойя последних дней начинала играть со мной в игры.

— Пусто, — сказал я, откидываясь на сиденье. — Похоже, нервы шалят.

Нобору хмыкнул, его взгляд смягчился, но он не удержался от лёгкой подколки.

— Нервы, говоришь? — проворчал он. — Может, если бы ты не бегал один по переулкам, я бы меньше седел, Кенджи-сан.

Я усмехнулся, качая головой.

— Прости. Обещаю, больше без самодеятельности.

Он только фыркнул, но я знал, что он доволен. Машина снова выехала на главную дорогу, и через десять минут мы подъехали к полицейскому участку — серому зданию с узкими окнами, которое выглядело так, будто впитало в себя всю усталость города. У входа стояла Акико, её тёмное пальто развевалось на ветру. Она держала телефон, но, увидев нас, убрала его в карман и шагнула навстречу. Её лицо было серьёзным, но в глазах горела искра — та самая, что я заметил ещё в «Кои».

— Кенджи-сан, — сказала она, когда я вышел из машины. — Хорошо, что быстро. Время поджимает.

Я кивнул, чувствуя, как решимость возвращается. Хироси был внутри, и я собирался узнать, что он скрывает. Или что скрывают от него.

* * *

Участок пах металлом и старой бумагой, а коридоры были такими узкими, что казалось, будто стены давят. Акико вела меня через лабиринт дверей, её шаги были быстрыми, но бесшумными. Она остановилась перед невзрачной дверью с табличкой «Допросная № 3» и кивнула мне.

— Пять минут, Кенджи-сан, — сказала она тихо. — Больше не получится. Дежурный пошёл за кофе, но Кобаяши может вернуться в любой момент.

Я кивнул, чувствуя, как внутри всё напряглось. Хироси был за этой дверью, и я собирался вытянуть из него правду — или хотя бы её кусок.

Дверь скрипнула, и я вошёл в тесную комнату без окон. Голые стены, серый стол, два стула — всё, как в плохом фильме про копов. Хироси сидел за столом, его руки были скованы наручниками, а голова опущена. Его обычно аккуратная униформа повара сменилась мятой серой одеждой, и это резануло глаз сильнее, чем я ожидал.

Он поднял взгляд, и, увидев меня, замер. Его лицо побледнело, глаза расширились, как у человека, который увидел призрака.

— Господин Мураками-сан? — его голос дрогнул, он даже отшатнулся на стуле. — Вы… что вы здесь делаете?

Я сел напротив, не сводя с него глаз. Его страх был настоящим — он не ждал президента «Спрута» в этой клетке. Акико осталась у двери, её присутствие было почти незаметным, но я знал, что она ловит каждое слово.

— Хироси, — начал я, мой голос был спокойным, но твёрдым, как сталь. — Я здесь, чтобы понять, что произошло. В лоб вопрос: ты болеешь?

Он моргнул, его губы задрожали, и я увидел, как его пальцы сжались в кулаки. Мой прямой удар застал его врасплох, и он не успел надеть маску.

— Откуда вы… Да, — выдохнул он, почти шёпотом, будто слова вырвались сами. — Транзиторная ишемическая атака. У меня… бывают приступы.

Я кивнул, не показывая, что его ответ подтвердил мои догадки. Справка, которую я читал вчера, теперь обрела лицо — его лицо, усталое и напуганное.

— Ты отравил Сато? — спросил я, глядя ему прямо в глаза.

Хироси вздрогнул, его голова мотнулась из стороны в сторону.

— Нет! — его голос сорвался на крик. — Клянусь, господин Мураками-сан, я не делал этого! Я готовил фугу, как всегда, я… я бы никогда…

Он замолчал, и я заметил, как его взгляд дрогнул — лёгкая заминка, почти незаметная, но для меня она была как красный флаг. Он что-то скрывал. Я наклонился ближе, мой голос стал тише, но тяжелее.

— Хироси, — сказал я, и каждое слово падало, как камень. — Ты мешкаешь. Я вижу. Что ты не договариваешь? Если не ты, то кто? Говори, или я не смогу тебя вытащить.