Время наточить ножи, Кенджи-сан! 5

Его дыхание стало прерывистым, он опустил взгляд, его пальцы теребили край рукава. Я ждал, чувствуя, как тишина давит на нас обоих. Наконец, он заговорил, его голос был едва слышен.

— Из-за болезни… у меня бывают провалы, — признался он, не поднимая глаз. — Иногда я теряюсь. Всё как в тумане, на секунды, иногда дольше. Порой вспомнить некоторые моменты не могу, — произнес он, но поспешно уточнил: — Но я точно никого не убивал! Я… я ухожу в туалет, умываюсь холодной водой, чтобы прийти в себя. Это помогает.

Я нахмурился, переваривая его слова. Провалы в сознании. Точно, как я думал — ТИА. Но его уходы из кадра теперь обрели смысл. Он прятался, чтобы никто не заметил его слабости.

— Почему не сказал? — спросил я, хотя ответ уже всплывал в голове. — Почему скрывал?

Хироси наконец посмотрел на меня, и в его глазах была смесь стыда и страха.

— Боялся, что уволите, — сказал он тихо. — Работа — это всё, что у меня есть. «Белый Тигр» — моя жизнь. Если бы вы узнали, что я… что со мной что-то не так, я бы потерял место. Я думал, смогу справиться. Думал, никто не заметит.

Я откинулся на стуле, чувствуя, как гнев и жалость борются внутри. Хироси не врал — я видел это в его дрожащих руках, в его опущенных плечах. Он не отравитель. Он был жертвой — своей болезни, своего страха, и, возможно, чьей-то игры. Но его провалы… они были идеальным окном для того, кто хотел подменить фугу.

— Кто знал? — спросил я резко. — Кто мог видеть, что ты уходишь? Кто был рядом?

Он покачал головой, его лицо стало ещё бледнее.

— Не знаю… Кухня всегда полна людей. Повара, помощники, официанты… Я старался, чтобы никто не заметил. Но я не уверен.

Я сжал кулаки под столом. Кто-то знал. Кто-то видел его слабость и использовал её. Татуировка осьминога всплыла в памяти, как предупреждение. Враг был близко — слишком близко.

— Хироси, — сказал я, глядя ему в глаза. — В тот вечер, когда готовил фугу для Сато. Как долго тебя не было? Когда ты уходил в туалет?

Он моргнул, его лицо напряглось, будто я заставил его копаться в тёмном углу памяти. Он потёр запястья, насколько позволяли наручники, и заговорил, его голос был хриплым.

— В тот раз… приступ был сильным, — признался он, опустив взгляд. — После того, как я разделал рыбу, всё поплыло. Голова закружилась, я… я не мог стоять у стола. Ушёл в туалет, умылся. Думаю, меня не было минут пять. Может, больше.

Я нахмурился, переваривая его слова. Пять минут. Или больше. Достаточно, чтобы кто-то вмешался. Я подался вперёд, не давая ему уйти от темы.

— А потом? — спросил я. — Ты вернулся и что сделал?

Хироси нахмурился, его брови сдвинулись, будто он силился вспомнить. Его пальцы замерли, глаза уставились в стол.

— Я… вернулся, — сказал он медленно. — И отдал блюдо Юми. Она ждала, я выложил фугу на тарелку… как обычно, в форме цветка.

Я прищурился, чувствуя, как внутри зашевелилось что-то холодное.

— Погоди, — перебил я. — Ты сказал, что успел только разделать рыбу перед уходом. А нарезка? Когда ты её сделал?

Хироси замер, его лицо стало белее мела. Его губы шевельнулись, но слова застряли. Он моргнул, его взгляд стал потерянным, как на том видео.

— Я… не помню, — выдавил он наконец. — Кажется, я нарезал её… но… — он замялся, его голос дрогнул. — Может, во время приступа? Иногда я делаю что-то на автомате, но не помню. Не знаю, господин Мураками-сан, клянусь, я не уверен!

Его растерянность была как удар током. Я почувствовал, как кусочки пазла начинают складываться. Провалы в сознании. Пять минут отсутствия. Нарезка, которую он не помнит. Я вдруг понял, что ответ был передо мной всё это время — в записи, которую принёс Рёта.

Я вытащил телефон, мои пальцы двигались быстро, почти на инстинкте. Акико, стоявшая у двери, заметила моё движение и шагнула ближе, её брови поднялись.

— Кенджи-сан? — спросила она тихо. — Что ты делаешь?

— Смотри, — ответил я, открывая видео и прокручивая его к нужному моменту. Я повернул экран к ней, но так, чтобы Хироси не видел — не хотел, чтобы он запаниковал раньше времени.

Картинка была зернистой, но достаточно чёткой. Хироси на кадре разделывал рыбу, потом остановился, потёр голову и ушёл из кадра. Камера поймала пустой стол — и вот оно. Через минуту к столу подошёл другой человек в белом халате повара, с опущенной головой, чтобы лицо не попало в объектив. Его движения были быстрыми, уверенными: он взял нож, нарезал фугу — ломтики легли неровно, не как у Хироси. Он ушёл так же быстро, как появился. А потом вернулся Хироси, ничего не подозревая, выложил фугу в форме цветка и отдал тарелку Юми.

Акико всё ещё держала мой телефон, её глаза были прикованы к экрану, где кадры застыли на фигуре в белом халате. Она нахмурилась, её губы сжались, будто она уловила что-то, чего я не заметил.

— Подожди, — прошептала она, увеличивая изображение. — Смотри. На руке. Часы.

Я наклонился ближе, вглядываясь в экран. На запястье человека в халате поблёскивал металлический браслет часов — массивных, с широким циферблатом. Я прокрутил видео назад, к моменту, где Хироси разделывал рыбу перед уходом. Его руки были пусты — ни часов, ни браслетов. Я перемотал дальше, к кадру, где он вернулся и выкладывал фугу в форме цветка. Снова ничего. Запястья голые.

— Хироси, — я повернулся к нему, мой голос был резким, но не обвиняющим. — Ты носишь часы?

Он моргнул, его лицо стало ещё растеряннее. Он покачал головой, его наручники звякнули о стол.

— Нет, господин Мураками-сан, — сказал он тихо. — Никогда не ношу. Они мешают готовить. Лезут в рукав, цепляются… Я их вообще не люблю.

Я обменялся взглядом с Акико. Её глаза горели, как у охотника, почуявшего след. Часы были уликой — маленькой, но смертельной. Человек, который подменил фугу, не только не умел резать, как Хироси, но и выдал себя этой деталью. Он не был поваром. Или, по крайней мере, не был Хироси.

— Это… — начала она шёпотом, — это подмена. Кто-то другой отравил блюдо.

Я кивнул, чувствуя, как гнев и облегчение борются внутри. Хироси не виноват. Он был марионеткой, слепым звеном в чьей-то игре. Но кто этот человек в халате? И почему он знал, когда Хироси уйдёт?

— Это он, — сказала Акико, её голос был почти шёпотом, но в нём звенела сталь. — Тот, кто отравил блюдо. Он был на кухне, знал, когда Хироси уйдёт, и воспользовался моментом.

— Надо проверить остальных, — сказал я, глядя на Акико. — Всех, кто был на кухне в тот вечер. Повара, помощники, даже поставщики. Кто-то из них носит такие часы. Я могу запросить записи с других камер. Если он попал в кадр где-то ещё, мы его найдём.