Время останавливается для умерших
Шрифт:
— Да успокойтесь вы, — твердо отвечает водитель, — Незачем и говорить. Меня уже трижды останавливал милицейский патруль, когда я выезжал из Варшавы. Проверяли все документы. У меня хорошая работа, и я не собираюсь ее терять.
Броняк выпрямляется, садится поудобнее и говорит, глядя перед собой:
— Ну нет, так нет. Быдгощ меня тоже устраивает.
— А молодая жена? — спрашивает водитель, — Это первый ребенок?
— Первый, — говорит Броняк.
— Моя уже троих родила. Гладко у нее все прошло, как у кошки.
Машина въезжает в полосу дождя. Водитель включает «дворники». Один из них, тот, что
Мне хотелось тотчас же броситься в погоню за Броняком. Но куда, в какую сторону? Я думал, что убить кассира мог либо он, либо Шыдло. А может, кто-то третий или четвертый? Тот, о котором мы еще ничего не знали? Если у кассира была метрика Эмиля Зомбека, если он знал Шыдлу и сам рекомендовал на работу Броняка…
Все это как-то вязалось между собой, о чем-то говорило — но было только частью правды. Возможность бегства Броняка мы предусмотрели, однако я знал, что в нашей заградительной системе осталось еще много неохраняемых лазеек, через которые может проскользнуть преступник.
Сержант Клос приехал из Колюшек и привез с собой кое-что чрезвычайно интересное. Я всегда был уверен, что на него можно положиться. Ночь он провел у Шыдлы, поэтому, вернувшись домой, услышал от жены массу «теплых» слов.
Из-за этого сержант был угрюмым и мрачным. «Вы оба загоните меня в гроб, жена и ты», — сказал он мне.
Из Колюшек Клос привез три альбома фотографий. Эти снимки были вставлены в специальные уголки, приклеенные к зеленым и коричневым страницам, и было похоже, что всем им не меньше десяти лет. Именно десять лет назад по каким-то своим причинам Шыдло бросил любительскую фотографию.
На некоторых страницах виднелись надписи, аккуратно сделанные белой тушью: «Прогулка к Морскому Оку», «Польская осень», «Детские головки», «Будничный день в Колюшках», «Демонстрация 22 июля» и тому подобное. Под пояснениями Шыдло помещал соответствующие серии фотографий. В этой педантично собранной коллекции было и кое-что подозрительное: кадры некоторых «детских головок», например, снимались на фоне военных объектов или промышленных предприятий.
В одном из альбомов сержант нашел несколько карточек, озаглавленных «Наши победные бои с бандами УПА». Именно в этой серии Клос разглядел — так ему показалось — лицо охранника Броняка, гораздо более молодое, чем мы его знали. Броняк стоял в группе самодовольных молодцов, одетых в мундиры дивизии «СС-Галиция».
— А знаешь, как я догадался, что это может быть наш Броняк? — спросил сержант, — Посмотри, вон тут, над самой головой, снимок слегка наколот иголкой.
Шыдло или кто-то другой специально отметил этого человека.
Мы послали карточки на экспертизу и попросили майора, чтобы он нажал на Центр Криминалистики — ответ должен прийти как можно скорее.
Кабина рефрижератора Рыбной Централи. Теперь Броняк уже поддерживает разговор, зато водитель стал отвечать ему односложно.
— Вы хотите спать? — спрашивает Броняк.
— Что-то вроде этого… — отвечает водитель.
— Может закурите? — говорит Броняк, вынимая сигареты и зажигалку; ту зажигалку, которую взял из тайника, скрытого за кухонным кафелем.
— Давно бы бросил к черту это курево, — говорит водитель и
берет сигарету, — если бы не дальние рейсы. Дайте огоньку.Броняк, опершись плечом о дверцу, слегка повернув лицо к приоткрытому окну, вытягивает руку и щелкает зажигалкой. Огня нет, из зажигалки вырывается только газ. Водитель снижает скорость, тянется к зажигалке сигаретой.
— Не горит, — сплевывает он. — Эти газовые никуда не годятся. У меня была когда-то зажигалка… из гильзы от карабина. Вот она горела…
Водитель зевает.
— Что-то заело, — говорит Броняк и снова чиркает колесиком. Из зажигалки снова выходит газ.
Водитель поднимает руку к лицу, как-то неловко протирает глаза. Затем откидывается на спинку сиденья и ослабляет нажим ноги на педаль акселератора.
— Что-то со мной такое… черт… странно…
Через минуту его голова бессильно свешивается на плечо.
Левой рукой Броняк хватается за руль. Правой берет железную трубу от домкрата, которую заметил еще раньше, и бьет ею водителя по голове. Не очень сильно, поскольку ему недостает места для размаха.
Ведя машину с минимальной скоростью, он открывает дверцу. Подъезжает к краю шоссе и выталкивает тело шофера в придорожный кювет.
Захлопывает дверь и, сидя уже на месте водителя, прибавляет газу.
На указательном щите фосфоресцирующая надпись: «БЫДГОЩ — 10 километров».
Мы очень быстро получили результаты исследований той групповой фотографии, где молодой Броняк стоял в окружении сослуживцев из дивизии «СС-Галиция». Надпись над этим и другими, помещенными рядом, снимками гласила, что они были сделаны во время борьбы с бандами УПА; была среди них и карточка генерала Сверчевского вместе с солдатами. В действительности же возраст снимков этой серии восходил к 1942–43 годам, то есть ко времени войны, как утверждало заключение из Криминалистического Центра.
На обороте фотографии инфракрасные лучи обнаружили выполненную симпатическими чернилами стрелку, направленную к проколу над головой Броняка, и надпись:
«Штандартенюнкер Гаврила Марчук, СС-Галиция, 1943».
Итак, Габриэль — это по-украински Гаврила; штандартенюнкер — воинское звание в СС, соответствующее в вермахте чину «фаенрих», или нашему хорунжему.
И потрясающее открытие: фамилия МАР-чук! Наверняка она имела прямую связь с теми тремя буквами, выцарапанными ножом на внутренней стенке сейфа в «Протоне»! Отсюда вывод, что человек, которого мы привыкли называть чужим именем — Эмиль Зомбек, — знал настоящую фамилию Броняка. Задыхаясь, теряя остатки сил и сознания, Зомбек хотел оставить нам фамилию своего убийцы. В состоянии агонии он думал о нем не как о Броняке, а как о своем старом знакомом Марчуке. Это была наиболее правдоподобная гипотеза.
— Запыленные альбомы я нашел на чердаке, — сказал сержант Клос. — Когда Броняк уведомил Шыдлу о случае на озере, тот уехал в такой спешке, что даже забыл об этих снимках. А может, они уже не имели для него никакой ценности.
Я догадался, почему Шыдло припрятал фотографии: он хотел держать Броняка в кулаке, на всякий случай. Либо потому, что был его подчиненным, либо потому, что Броняк был подчинен ему.
Мне уже трижды звонила Галина, чтобы условиться о встрече.
— У вас есть еще что-то, касающееся Зомбека?