Время останавливается для умерших
Шрифт:
Моника: Тогда почему ты мне не отдал обещанные доллары? Почему тянешь до последней минуты? Я тоже могу быть гордой.
Броняк: Не будь идиоткой! Я тебе хоть сейчас могу отдать эти три сотни зеленых. Ты уже и так две недели на моем содержании… Я плачу за жратву, за гостиницу, за все. Так что доставай деньги и плати.
Моника: Но у меня нет с собой денег, Том!
Броняк: А те две тысячи, которые я дал тебе в первый
Моника: Это очень любезно с твоей стороны — пересчитать мои чулки. Я не знала, сколько их у меня! И вообще я тебе тогда сказала про чулки только для того, чтобы проверить — есть ли у тебя деньги, не жмот ли ты. Терпеть не могу жмотов… Том, перестань! Пусти, больно!
И через минуту снова голос Моники:
— Эти две «косые» и немного собственных денег — у меня в номере. С собой ничего нет, только паспорт и косметика…
Броняк: Ну и не выкобенивайся, а иди и принеси две сотни. Но чтобы одна нога здесь, другая там.
Моника: Бери ключ и иди сам. Деньги в моей дорожной сумке, она на кровати… Том, я женщина спокойная, но люблю играть с открытыми картами. Я пойду наверх, а ты… может сбежишь с долларами! Том, перестань! Больно, я тебе говорю! Пусти или закричу!
Броняк: Чтоб тебя! Надо же было мне связаться с такой дурой. Ты о чем думаешь? Я должен идти и твоим ключом открывать номер? Ну, а если дежурная спросит — что я здесь делаю?! Я потеряю последний ночлег… Ты, кажется, говорила, что будешь выполнять все, что я прикажу. Так вот, бери ключ и иди наверх.
Моника: Хорошо, Том. Только допью коньяк… И кофе. Пусть будет, как ты хочешь.
Я выключил приемник. Подумал: если все пройдет гладко, то успею еще на скорый и завтра утром появлюсь у майора Птака. Если все пройдет гладко. Но может быть и не повезет… Каждое новое дело меня чему-нибудь учило…
Я понимал, что мотивы моих действий, моего упорства снова изменились. Мне вновь хотелось самому, только самому задержать Броняка. Но вот корни этого желания были теперь совершенно другими.
Я знал, что Броняк вооружен, что он будет отстреливаться, когда мы его обложим. И если бы он убил кого-нибудь из наших, я чувствовал бы за собой вину. Потому что именно я позволил Броняку ускользнуть. Все это было первой причиной, по которой борьбу с вооруженным Броняком я должен был принять на себя.
Вторая причина была несколько иной: тот из наших кто один на один столкнулся бы вдруг с вооруженным Броняком, мог застрелить его, обороняясь. А Броняк нужен живым. Он должен рассказать нам все.
Итак, Моника допивает коньяк и кофе, а через несколько минут начнется запланированное мною действие. Я только не мог заранее предвидеть эпилога этого спектакля. В памяти всплыли предостережения майора: не делать все в одиночку, не считать себя лучшим и незаменимым… Я отмахнулся от этих
мыслей — уже не было времени, чтоб уведомить управлениё. В течение ближайших двух-трех минут все равно никто не успеет появиться. А у меня в распоряжении были только эти две, самое большее — три, минуты. И я хотел, чтобы Броняк жил. Он должен был жить.Моника допивает коньяк и отодвигает пустую рюмку.
— Выпей тоже, — говорит она Броняку, — тебе сразу будет лучше. Обмоем наше прощание… я не верю, что ты вытащишь меня за границу после того, как уедешь. Ну и ладно, все и так было мирово. Когда ты дашь мне деньги, я поеду на несколько месяцев в Закопек…
— Куда?
— В Закопане, у нас его так называют. Ты не сердишься, правда? Я с тобой стала немного нервной. Нужно было сразу идти за деньгами. Ты всегда все знаешь лучше. Ты не обманешь меня, нет?
Броняк приближает свое лицо к ее накрашенной мордочке.
— Доллары у меня в кармане. Я могу отдать их тебе прямо сейчас, все три сотни. Но зачем рисковать? Этот официант все еще на нас пялится. Я это знаю, даже не оборачиваясь. Я не заплатил сразу, когда подали счет, и он что-то подозревает.
Моника бросает взгляд в сторону официанта, который стоит, опершись о косяк двери.
— Он, видно, боится, что мы сбежим не расплатившись. Ну, я пошла, Том, привет. Оставляю тебе сумочку с документами, чтобы ты не думал…
Броняк подает Монике ключ.
Она встает. Проходит мимо официанта и идет в холл. Лифтер распахивает перед ней дверцы.
— Третий, — говорит Моника.
Перед «Континенталем» резко останавливается мотоцикл. Из коляски выпрыгивает сержант Клос и вбегает по гостиничным ступеням в холл. Осматривается. Замечает вход в ресторан и заходит в зал. Оркестр играет чарльстон. Через мелькающие в танце пары сержант внимательно осматривает столики.
Официант, подойдя к нему, видит его потертый, но старательно отутюженный костюм и интересуется:
— Уважаемый, кого-нибудь ищете?
Сержанту не нравится насмешливый тон официанта.
— Да, уважаемый, — отвечает он.
Официант сразу улавливает иронию.
— Можно узнать, кого? — спрашивает он уже без тени язвительности.
Сержант однако не прощает оказанного приема.
— Еще одного уважаемого.
— И как выглядит этот «уважаемый»? — не сдается официант.
— Крепкий мужчина в светло-сером костюме, среднего роста, брюнет, со шрамом на виске. Он здесь был?
— Был. А вы договорились встретиться?
— Жить друг без друга не можем.
Официант улыбается, заметив оттопыривающуюся полу пиджака на правом бедре сержанта.
— Если не ошибаюсь, речь идет о служебных делах?
— И к тому же не терпящих отлагательств, — торопится сержант, — где я его могу найти?
— Одну минутку, — говорит официант. — Я сейчас посмотрю.
В это самое время Моника выходит из лифта на третьем этаже. Она быстро идет по коридору, открывает дверь с номером «310».