Время перемен
Шрифт:
В следующее мгновение слышится щелчок, и дверь чуть приоткрывается. В просвете появляется лицо Мутти.
– Слава богу! – с облегчением вздыхаю я.
Мутти распахивает дверь, и я захожу в тесную темную комнатку, обставленную с уютной простотой. Мебель дешевая, а на окне закреплен кондиционер.
– Ну, что удалось выяснить? – торопится узнать новости Мутти. – Ты виделась с Роджером?
– Как там папа? – доносится из другого конца комнаты голос Евы.
Она лежит, свернувшись калачиком, на дальней кровати, прямо на покрывале с рисунком из виноградных лоз. Одну из подушек дочь прижимает к груди. Телевизор, находящийся
– Ему только что сделали операцию. – Изо всех сил стараюсь придать голосу уверенность.
– Какую?
– Образовалась опухоль, ее необходимо было убрать.
По глазам Мутти вижу, что она все поняла, но в присутствии Евы пускаться в подробные объяснения не могу. Понимаю, что не должна выдавать свои чувства. Уголки губ вздрагивают, чуть приподнимаясь вверх и изображая улыбку. Наверное, сейчас она такая же вымученная, как у Шанталь. Однако надо держаться до конца.
– А можно мне повидаться с папой? – не унимается Ева. Она уже сидит на кровати и приглаживает рукой несуществующую шевелюру. Подушка по-прежнему прижата к груди.
– Он пока спит после наркоза. А вам удалось что-нибудь узнать о Джереми?
– Малышу стало лучше, и теперь его состояние оценивается как хорошее, – сообщает Мутти. – У него тоненькая трещина на черепе и сломано запястье.
– И все?! – невольно вскрикиваю я. – Слава богу! Какое счастье!
Ева с изумлением смотрит на меня.
– Прости, детка, не обращай внимания, – успокаиваю я и сажусь рядом на кровать. Обнимаю дочь, и мы так и сидим, покачиваясь из стороны в сторону. – Теперь самое время подумать об ужине, а потом надо хорошенько отдохнуть. Завтра мы увидимся с папой и Джереми.
Есть мне совсем не хочется, но надо чем-то занять Еву и за это время определиться, как вести себя дальше.
Отойдя на несколько кварталов от отеля, находим придорожную закусочную с богатым ассортиментом салатов. Место довольно многолюдное и шумное, в углу расположился бар с телевизором для любителей спорта. Хозяйка закусочной проводит нас в отдельную кабину, и Ева просит показать, где находится туалет. Пользуясь ее отсутствием, я откладываю в сторону меню и, схватив Мутти за руки, утыкаюсь в них лицом. Стоит неимоверных усилий не разрыдаться.
– Милая моя, в чем дело?
– Роджер. Нельзя пускать к нему Еву.
– Почему? Неужели все так плохо?
Поднимаю голову и беззвучно шевелю губами.
– Аннемари, да объясни же наконец!
– Он находится в коме. Пришлось удалить часть черепа, чтобы ослабить давление на мозг.
– Ты что-то недоговариваешь, – после недолгой паузы нарушает молчание Мутти. – Говори все, как есть.
– Может, желаете для начала что-нибудь выпить? – раздается над нами бодрый голос. Он настолько неуместен, что кажется карикатурным.
От неожиданности мы с Мутти вздрагиваем. Рядом с нашей кабинкой стоит официантка, женщина крепкого телосложения, и смотрит на нас с выжидательной улыбкой. В руках у нее блокнот и ручка.
Я издаю нечленораздельные звуки, но на помощь приходит Мутти.
– Оставьте нас ненадолго, – просит она суровым голосом.
Лицо официантки становится каменным, она засовывает за пояс блокнот и убирает ручку.
– Как пожелаете. – Губы женщины кривятся в натянутой улыбке. Повернувшись на каблуках, она с достоинством удаляется.
Официантка явно обижена,
и мне это кажется абсурдным. Неужели не видно, что на нас обрушилось страшное горе? Ведь оно читается на наших лицах.– Нельзя запретить Еве навестить отца, – качает головой Мутти:
– Да все я понимаю. Господи, Мутти, что нам делать?
– Пока не знаю, но…
– Тише! Она идет сюда, – свистящим шепотом предупреждаю я, стараясь придать лицу бодрое выражение.
Ева садится на скамью рядом со мной, переводит поочередно взгляд с меня на Мутти:
– Бабушка, тебе плохо?
– Все хорошо, дорогая. – Мутти берет со столика меню и надевает очки. – Ну, что здесь есть вкусненького? – Она усердно разглядывает меню, но через некоторое время замечает, что там только картинки с газированными напитками в огромных стаканах, и откладывает его в сторону.
Скрепя сердце принимаюсь изучать меню сама, но вскоре понимаю, что не могу прочесть ни одной строчки.
К нам снова подходит официантка. Она все еще немного обижена, но старательно это скрывает. Я заказываю тот же салат, что и Ева. Сама мысль о мясных блюдах невыносима.
Ужин проходит в молчании, аппетита ни у кого нет, но оживленная атмосфера вокруг и присутствие людей, чья жизнь протекает нормально, несколько отвлекают от мрачных мыслей. В ресторанчике царит веселье, и обстановка к этому располагает. В каждом углу по телевизору, чтобы посетители могли наслаждаться любимыми видами спорта. Мой взгляд прикован к тому, что висит над головой у Мутти.
Мутти с задумчивым видом изучает налитый в тарелку суп, время от времени помешивая его ложкой. Она все еще не до конца осознала смысл моих слов. Впрочем, как и я. Ева пока пребывает в неведении, и я пытаюсь представить, о чем она думает. Наверное, воображает Роджера героем сериала «Дерзкие и красивые». Кое-где видны бинты, в носу тоненькая трубка для подачи кислорода. Несколько синяков, нисколько не портящих красивое, сохранившее форму лицо.
И пустяковая операция никак не повлияет на дальнейшую жизнь отца. Ну, может, останется шрам под бровью, но он заживет и даже придаст некую пикантность внешнему облику. Интересно, собирается ли Ева утешать отца, выразить сочувствие по поводу смерти Сони, как намеревалась сделать я сама. Пока не увидела, как в действительности обстоит дело.
У входа в отель Ева останавливается:
– Может, сходим и узнаем, как там папа? Вдруг он уже проснулся?
От предложения дочери екает сердце. Ласково поглаживаю ее руку, но в любой момент готова схватить и удержать от попытки пройти на противоположную сторону улицы, где находится больница.
– Думаю, следует подождать до завтра.
– Мама права, – поддерживает Мутти. – После операции все чувствуют себя не лучшим образом. А утром, когда папа отдохнет, мы его навестим.
В вестибюле отеля я анализирую наше поведение. Что мы творим? Стараемся защитить Еву? А может, лучше рассказать ей правду? Рано или поздно придется это сделать. Только не сегодня. Пусть сегодняшнюю ночь спит спокойно и не мучается кошмарными видениями.
До десяти вечера смотрю бытовой сериал и еще какую-то ерунду, а потом выключаю телевизор. Мы с Мутти разместились на одной кровати, а Ева спит отдельно. Боюсь, что во сне начну метаться и разбужу дочь. Кроме того, Ева предпочитает спать на собственной кровати.