Время ушельцев

— И чаша, конечно, из того самого капища. Орнамент на ней откровенно манихейский, — прибавил Хугин.

— Манихейский? Ладно, это тоже после, — махнул рукой Митрандир. — А сейчас давайте сделаем вот что.

Он вышел из комнаты и через минуту вернулся, держа в руках кривую восточную саблю с кристаллом горного хрусталя в рукояти.

— Значит, Меч есть Огонь, а Чаша есть Вода? — саркастически усмехнулся он. — Так вот: я клянусь на этом мече сражаться до последней капли крови со всеми самозваными властелинами колец и чаш за свое право быть живым в Живом Мире!

Галадриэль встала и прикоснулась к клинку.

— Я тоже клянусь, — сказала она.

— Мы все клянемся, — протянул руку Хугин.

— Да! — кивнула Луинирильда.

— Все пятеро, — подытожил Коптев.

… А в это же самое время под сводами замка Сильвандир звучал голос Норанна:

— Командоры Синей провинции и провинции Соль, гроссмейстер из Серой, Даэра, верховный маг Синей провинции, и я, Норанн, верховный маг Золотой, здесь и сейчас, вновь и вовеки, клянемся на Хрустальном Мече защитить Живой Мир!

Оскал Равновесия

— Все прошли? — спросил Митрандир. — Осторожно, тут ступеньки. Луинирильда, зажги свечку. Докладываю: мы сейчас находимся в мире под названием Мидгард, в Замке Семи Дорог. Замок этот фактически нежилой…

— Неправда! — от стены главной башни отделилась серая фигура.

— Ба! — приглядевшись, воскликнул Митрандир. — Тиллис-ибн-Расуль собственной персоной!

— Здесь и сейчас я зовусь Тилис.

— А ты, оказывается, по-русски говоришь?

— Нет, это ты меня понимаешь, — ответил Тилис не вполне ясной для непосвященных фразой.

— Как жизнь, делишки? Как здоровье жены? Алиса как там поживает?

— Нельда? Она в Сильвандире осталась. А Хириэль… да вон она!

— Привет, Алиса! — крикнула Луинирильда.

— Ой, Галя! Привет! — обрадовалась Хириэль. — Вы куда? В Карнен-Гул? Слушай, так ведь и мы туда же!

— И наверняка по тому же самому делу, — мрачно прибавил незаметно подошедший вместе с Эленнаром Норанн. — Не верю я в случайные совпадения.

— Ладно. Пойдемте, — подытожил Тилис. — Каналы открывать умеете? Нет? Тогда идите вперед, я закрою.

Звезды над Карнен-Гулом были просто потрясающими. Таких звезд над задымленными городами Земли просто не бывает. Тысячи огней горели в небе — красные, белые, голубые… И на их фоне на верхней площадке башни смутно вырисовывалась задрапированная плащом неподвижная фигура.

Люди лгут. Люди лгут и себе, и другим. Им свойственно лгать, как волку свойственно есть мясо. Но Бог даровал им глаза, чтобы видеть, и голову, чтобы изредка ее запрокидывать и смотреть на звезды. Звезды — не лгут. Им незачем лгать. Но немногие понимают их язык…

— Ого-го-го! Силанион! — крикнул Тилис. — Мы к тебе! С бедою!

— Это хозяин замка, — прибавил он вполголоса, — и советник Братства Магов. Мастер Звездного Купола. Так что если он созерцает небо, то кончится это нескоро. Хотя нет, он идет вниз.

Фигура Силаниона исчезла с верхней площадки, и через минуту он вышел во двор.

— Привет вам, Странники, — сказал он совершенно бесцветным голосом. — Особливо же тебе, Тилис.

— Страшные знаки видны сегодня в небе Мидгарда, — прибавил он немного погодя. — Неудивительно, что и вы пришли с бедою. Но пойдемте в Зал Совета. Фаланд уже там, все ждут только меня.

Во главе стола сидел худой и остролицый мужчина с горбатым носом.

— Начинаем, Силанион? — спросил он. — А странники откуда? Из Верланда?

— Они с бедою, Фаланд. Уверен, что с тою же самой.

— Ладно. Пусть они и начинают.

Рассказ Митрандира о кольце, книге и чаше слушали очень внимательно, порой задавая самые неожиданные вопросы.

— Хугин говорит, что орнамент на чаше манихейский, но что это значит, я не знаю, — закончил он.

— В глубокой древности на Востоке жил проповедник по имени Мани… — начал Хугин.

— То есть не на нашем Востоке, а на вашем, верландском, — уточнил Фаланд.

— Да, на нашем, — кивнул Хугин. Что Землю здесь называют Верландом, он уже знал. — Так вот этот Мани проповедовал учение, согласно которому все сущее есть побочный результат борьбы между добрым и злым божествами, и когда один из них победит, наступит конец света. Чтобы поддержать равновесие между Добром и Злом, они не гнушались никакими средствами, вплоть до ритуальных убийств и самоубийств. Это когда им казалось, что в мире что-то уж слишком много хорошего, — саркастически добавил он. — А не то просто грабили зажравшихся богатеев и раздавали награбленное нищим. Парой тысячелетий позже это называлось «экспроприация экспроприаторов».

— А у нас это называется «учение Равновесия», — добавила молодая женщина редкостной красоты, сидевшая напротив Хугина.

— Угу, — кивнул Тилис. — Примерно то же самое проповедуют эсткорские серые маги. Только они говорят немного иначе. Мы-де не стремимся к добру или злу, мы ищем только знаний, а к чему они будут направлены — не наше дело. Когда-то они хотели меня повесить, как не желающего отречься от Света, да я сбежал.

Темные глаза Фаланда весело блеснули.

— А по-моему, тебя как раз нежелание и спасло, — сказал он. — Но об этом потом. Сейчас пусть рассказывает Хириэль.

С точки зрения Митрандира, Хириэль обильно уснащала свой рассказ ненужными подробностями. Но, похоже, они-то как раз и были нужными — ей не задали ни одного вопроса.

После нее говорил Норанн, рассказавший об Ордене Радуги, о Черной провинции, Хрустальном Мече и о клятве тех последних, кто еще остался верен своему долгу.

— Дело не в том, что война уже неизбежна, — сказал он. — Дело в том, что это будет война за Живой Мир — будет он живым или нет. Ибо если Древо будет искажено полностью — оно умрет. А вместе с ним умрем и мы, и вы, и птицы, и звери, и деревья, и даже звезды. Свое Древо награ уже убили. Они могли стать богами, но предпочли ради своего удовольствия искажать и уродовать все, что только можно исказить. Точно так же и люди Земного круга разрушают естественную природу и заменяют ее искусственной, не замечая, что она разрушает их самих. Но, по счастью, у них нет силы богов. А награ ее некогда имели — и их Древо погибло, и вместе с ним погибла и сотворившая его Старшая Богиня.

— Богиня? — переспросил кто-то.

— Да. Наш Бог-Творец зовется Всеотцом. А она для своего Древа была Всематерью. Того Древа больше нет. То, что от него осталось, мы называем Пнем, а награ стали Демонами Пня. И те, кто были их подручными в их гнусных делах — тоже.

Я не знаю и не желаю знать, что они обещали Черному Командору и как намерены свое обещание выполнять. Скорее всего, не намерены вообще. Черный Командор для них такой же мусор, как и мы. Если ему очень повезет, то он будет мелким бесенком, воображающим себя властелином мира — игрушкой, сделанной из некогда живого человека. Но это, повторяю, меня не волнует. Демоны Пня враждебны всему живому, и я от имени Ордена прошу вашей помощи и союза для борьбы против них.