Все, что не убивает...

– Все хорошо, - улыбнулась Наруто, доставая письменные принадлежности.

Ребята понятливо в мгновение ока расчистили стол, вытерли его, дабы не осталось жирных пятен. Наруто разложила бумаги, стала писать ответ. Приказ выплатить необходимую сумму, скрытую похвалу подчиненному. И письмо Кейко с подробностями, так как выдавать "легенду" им предстояло согласовано и четко.

– Ну, вот и все, - девушка отправила письма с воронами. Обвела взглядом товарищей.
– Теперь ты официально становишься членом клана Учиха и моей родственницей. Дом вам покажем, когда выйдем из Леса. А там уже и твои мама с женихом приедут.

Карин склонила голову, закрыв лицо волосами. Ее плечи подрагивали, но ни звука не срывалось с искусанных губ. Трудно представить, как ей было страшно и одиноко, как она боялась за маму и Шисуи. Одной, в чужом селении, среди гипотетических врагов. Как боялась, что Наруто не согласится.

Разве она могла не согласится?

Наруто погладила девушку по голове, как маленькую сестренку. Это стало последней каплей. Карин всхлипнула один раз и прижалась к боку девушки.

– Спасибо, - только и прошептала она.

11

Найти в мире воронов место с хоть какой-нибудь растительностью - сложное дело. Он предназначен для предупреждения, для вынесения предсказаний о скорой смерти, но никак не для жизни. Вороны не нуждаются в свежей траве или касании лучей солнца, которое здесь бледное, как донная мосластая рыба. Они живут вне времени и пространства, зацикленные на своем предназначении. И на поиске тех, кто рискнет связаться с ними. Лишь в самой глубине мира можно найти созданный из переплетенных стволов и веток деревьев храм, где жили гигантские вороны-Старейшины.

Наверное, Наруто имела слишком много свободного времени, потому как искала, искала то место, где растет трава, где можно растянуться не на голых камнях и кремниевой крошке. Где можно увидеть что-нибудь, кроме голых скал и костлявых деревьев, мертвых, с торчащими в разные стороны ветвями-лапами, цепкими, черными. Пугающими.

Наруто не боялась. В этом мире она ощущала себя свободной.

И нашла укромный уголок. Жиденькая серо-желтая, немного пожухлая трава, жесткая даже на вид, не говоря уже о тактильных ощущениях. В ее тусклом обрамлении тянулась к солнцу яблоня. Вечно цветущая и никогда не приносящая плодов. Старейшина Сэн рассказал об этом Наруто. Яблоня круглый год теряла свои лепестки, но никогда не облетала полностью. И никогда не появлялись завязи яблок, даже самые маленькие. Сама природа здесь забывала о жизни, задавленная мрачными предчувствиями, что несли на своих крыльях вороны.

Итачи лежал рядом на расстеленном для двоих добротном черном плаще. Он спал и мокрое от пота тело обдувал легкий ветерок. В мире воронов царило свойственное им бледное, невыразительно-мрачное лето. Наруто сидела рядом и с болью смотрела на своего мужа. На его обтянутые кожей кисти, настолько плотно и туго, что можно было пересчитать все косточки, проследить невооруженным взглядом вены. Тело по-прежнему оставалось крепким, сильным, горячим, но руки, эти руки выдавали мужчину с головой. Что-то съедало его изнутри. Наруто не была медиком, и не могла понять, в чем дело. Лишь чувствовала какую-то болезнь внутри. Но как ее лечить, и что это вообще такое - не представляла.

Поэтому водила пальцами по мокрой, остывающей коже, ласкала синие жилки и венки, целовала костяшки гибких, длинных пальцев, обводила мозоли на широких ладонях. От воспоминаний, как они, жестковатые, немного грубые, скользили по ее коже, по телу пробегала сладкая дрожь. Наруто вдыхала аромат секса и собственный запах Итачи - травяной и немного мускусный. Удивительное сочетание. На языке тут же появлялся вкус его шеи, его запястий и плеч, в которые она впивалась губами в минуты страсти. В мире не было никого, кроме воронов, а им не свойственны человеческие чувства. И потому Наруто не стеснялась своего обнаженного вида, затвердевших от ветра сосков, когда склонялась, чтобы вдохнуть запах волос мужа.

Черные глаза Итачи распахнулись, и мужчина впился в подставленный рот. Жадно и в то же время неторопливо. Как только может обладатель шарингана: быстро получить массу информации и ощущений, чтобы затем медленно разложить данные по полочкам. Итачи ласкал, касался чувствительных точек тела, прижимал к себе, и Наруто впитывалась в прохладную и влажную грудь, целовала в ответ. И чувствовала, как колотится в ушах сердце. Не от нехватки кислорода - от жгучего, болезненного счастья быть наедине с любимым человеком. Она желала вплестись в его тело, врости в него душой и сердцем, забраться под кожу и в самые внутренности, чтобы всегда быть рядом, чувствовать его, понимать его.

Целовать его.

Она всхлипывала, когда, опираясь руками на грудь мужа, уселась на его бедра. И сама направила его плоть в себя. Почти закричала от обжигающего ощущения полноты... нет, заполненности, не-одиночества вдвоем. А с губ вместо крика сорвался тоненький стон-писк, прерванный всхлипом и поцелуем. Наруто не умела, не знала, как двигаться, но чувствовала. Где-то на уровне инстинктов ощущала, как нужно правильно. И Итачи... его руки, его губы... в них не было жестокости и жесткости. Он направлял ее, поддерживал, учил и учился с нею сам. И все это так, будто жена была хрупкой чашечкой из фарфора. Его взгляд.... Наруто задохнулась еще раз, встретившись с черными глазами. И не могла напиться этими эмоциями. Восхищение, нежность и некое... благоговение. Итачи словно не верил, что она рядом, под его руками, и мечтал получить доказательства истинности происходящего. И смотрел на нее так, ласкал взглядом так трепетно и нежно, как будто в его объятиях находилась хрупкая лесная богиня.

И она целовала обветренные, искусанные губы, обводила пальцами морщинки на щеках, высокий лоб, красивые скулы. Просто, чтобы он поверил. В нее. В себя. В них.

– Казекаге мертв, - произнес Итачи позже, когда они просто лежали в обнимку.

Наруто приподняла голову от груди мужа, понимающе кивнула и снова опустила. Губы мужчины тронула улыбка при взгляде на свою женщину, растрепанную, с зацелованными, яркими губами. Гордую и прекрасную, стойкую и чуткую. И очень сильную, как телом, так и духом.

И она принадлежала ему. Не потому, что так захотел ее отец, а потому что пожелала сама. И это заставляло гордое тепло разливаться по телу, в груди. Потому что и он принадлежал ей.

Жаль только, ненадолго. Итачи отстранился от неприятных мыслей. Не время и не место, Наруто может ощутить его изменившееся настроение.

– Теперь ясно, что он задумал, - тем временем произнесла жена, прикусив губу, о чем-то раздумывая.
– На экзамене появился Орочимару. Если учесть, что он может принимать личину другого человека... теперь догадываюсь, где он прячется.

– И что задумал, - откликнулся Итачи, крепче прижимая к себе жену.

Ей предстоит еще одно испытание. И речь шла совсем не об экзамене.

Наруто чутко уловила тревогу мужа, подняла голову, погладила по щеке, отметив, что пора бы ему побриться - щетина приятно покалывала нежную кожу пальцев.

– Не волнуйся, мы справимся. Теперь его цель не мы, а Третий.

Итачи покачал головой.

– Это не помешает ему совместить приятное с полезным, ты же знаешь.