Все, что ты хочешь

Поднялся по крутой, винтовой лестнице, и, преодолев последний пролет, вышел из потайного хода, очутившись в апсиде, прямо за алтарем. Бледный рассвет нерешительно пробивался, преломляясь и дробясь, сквозь витражное окно. Согласно бытующей легенде церковь Сант-Греал, миниатюрностью своей больше походившая на часовню, была выстроена протестантами во времена правления Стюартов, в самый пик гонения первых, чем объяснялся невзрачный вид церковного храма и раскинувшиеся хоромы подземных залов, коридоров и всевозможных переходов, которые вели – бог знает куда и на какую протяженность. Разумеется, представители католической конфессии не замедлили прибрать столь выгодное архитектурное сооружение к рукам в последние годы Реформации, и держать его, как бастион и оплот веры, невзирая на выкрутасы Генриха VIII, чей пример, кстати, доказывал пагубность необдуманных браков. Если такова обязанность человека к жене, то лучше не жениться². Очередная усмешка правила тонкие губы Раймонда. Ныне церковь, не лишнем будет заметить, считающаяся обреченной на реконструкцию, но на деле попросту не имела постоянных прихожан.

Тридцать долгих лет Раймонд Вашерон торчал в этих стенах, не имея ни малейшего представления о тепле, поздних подъемах, регулярном питании, горячей воде и пене для бритья. Не скрывая, он признавался себе, что был миг слабости, в котором он думал, что этого достоин. Но годы молодости канули в небытие, а комфорта в жизни так и не прибавилось.

Итак, преподобный, двигаясь с паучьей нервозностью, пересек ряд пустующих скамей, распахнул двери своего прихода, оказавшись в черте ограды. Еще несколько шагов, и его замкнутый образ жизни разбился о потоки оживленного движения на улицах Лондона, не знающего тишины ни днем, ни ночью. Преподобный Вашерон презирал суетность, он с трудом переживал необходимость покидать чертоги того места, коего он мог назвать своим домом. И, тем более, он ненавидел собственное попадание в беспорядочную систему жизни общества. Лучше бы гиена огненная. Он не терпел размена, недописанных писем, разбавленного водой вина, и неопределенности чужих суждений. Его мир безукоризненно дробился на свои противоположности. Но да будет слово ваше: да, да; нет, нет; а что сверх этого, то от лукавого³. Должно быть, сказывалась узость старческого мышления. Шум – вот, что неблагоприятно действовало на его нервную систему. Мегаполис источал какофонию – беспорядочную и беспощадную. Раймонд же слишком любил тишину. Он и умереть хотел в тишине.

Но куда уж там! Труба, пусть и не ангельская вовсе, а кардинальская, призывает на службу, и будь ты хоть трижды мертв, тебе сие не станет оправданием.

Раймонд повел чутким носом. За ночь прошел дождь, воздух был свеж и приятен, разбавленный нотками национальной туманности и грозовых осадков. Этот звук, давно позабытый, был в его детстве, где мокнет сад, охраняя удачу, но сейчас он не проходил сквозь толщу инквизиторских застенков, ибо был слишком тонок – звук ливня. И им объяснялась мигрень.

Ступив на тротуар, Вашерон жестом руки остановил проезжающий мимо кэб, загрузил себя в салон автомобиля и назвал таксисту адрес, ранее продиктованный Его Высокопреосвященством. Машина мгновенно сорвалась с места, рассекая рассветные улицы города бешеными оборотами колес. Лихой попался водитель. Скорость и сомнительность личности последнего понудили преподобного задуматься – не прочесть ли пару раз Патер ностер для надежности дела? Но вот, через каких-то пятнадцать минут шины остановили свой ход у назначенной цели, вполне благополучно обойдясь без жертв в виде пешеходов и мусорных баков, в которые так и норовил въехать кэб.

Расплатившись, Раймонд покинул свою незадачливую кибитку и огляделся по сторонам с профессионализмом ищейки. Темный район, выбитые в фонарях лампы, через дорогу – жилые дома явно нищенского квартала, перед ним – заброшенное строение, в прошлом выполняющее роль фабрики, увенчанной безжизненными печными трубами. Хотя постойте. Из одной, расположенной ближе к задней части здания, валил густой копоть из дыма и пепла. Что за новости? Вашерон недобро прищурился, решил свериться с адресом. Да, все совпадает. Придется идти, должно быть, кардинал уже ожидает.

С некоторыми усилиями, но он пробрался к одному из ближайших входов, коим оказался широкий пролет окна, лишенный и рамы, и стекла, но заботливо забитый гнилыми досками. Времени на поиски двери преподобный решил не тратить, и, ухватившись за одну из поперечных перекладин, вырвал древесину из общности фабричной постройки. Той же участи были подвергнуты и остальные доски, преграждающие дорогу, пока, наконец, не освободилось место, достаточное для вторжения в глубины царящего мрака. При свойственной ему худощавости и среднем росте, Вашерону пришлось, изогнувшись в ломаную линию, и вжав голову в плечи, дабы избежать удара о балки, изрядно проникнуться в законы физической гибкости.

Мужчина спрыгнул с отвесного подойника, предусмотрительно убедившись, что не наткнется на нечто неприятное внизу. Выпрямился, машинальным жестом стряхнул невидимую пыль с черного сукна сутаны. Все так же настороженно щурясь, просканировал пространство – исполинских размеров зал с расставленными кое-как, повалившимися набок, вывернутыми наизнанку и просто неприглядными станками и их частями, напоминал индустриальное кладбище больших надежд.

– Раймонд, ты вовремя. – раздался голос, отраженный эхом пустот.

Вашерон поспешил приблизиться к его обладателю, чья фигура проступала в центре, и которого священник заметил не сразу из-за блеклости мантии и практической непроницаемости для глаз, не привыкших еще к полутьме.

– Кардинал. – преподобный отпустил легкий поклон, опирающийся на корпус, но, помедлил разогнуться, выжидая – не протянет ли Его Высокопреосвященство руку с патриархальным кольцом. Видимо, раут носил неформальный характер, учитывая место и время встречи, посему иерархический этикет был оставлен.

– Следуй за мной. На ходу введу тебя в курс дела. – кивнул ему кардинал Честертон, разворачиваясь к противоположной части фабричного скелета.

Мужчины зашагали одновременно, но Вашерон двигался на почтительном расстоянии – на шаг позади.

– Нам сообщили примерно с часу назад. Полисмены не успели зафиксировать инцидент, в их контору данные не поступали. Мы свяжемся с ними позже. – повествовал кардинал. – На первый взгляд, ничего особенного, но, думаю, тебя это заинтересует. – сказал он, с пол-оборота посмотрев на своего спутника. Преподобный лишь хмыкнул. – Нам придется спуститься в подвал. Лестница там крутая и почти осыпавшаяся, так что…

Высокопреосвященство, остановившись у бронированной двери, потянул ее на себя, открывая взору поглощенный темнотой спуск. В ад, должно быть, – с долей надежды подумал священник, пока кардинал выжидающе разглядывал черты его осунувшегося лица, которому тени придавали нечто инфернальное.

– Ты по-прежнему куришь? – спросил Честертон с нотками отеческого порицания в голосе.

– Imprimatur⁴ не закрепляет запрет на…– но преподобный быстро прервал свою оправдательную речь, сообразив, на что был нацелен вопрос.

Вашерон достал из кармана зажигалку армейского типа. В тишине звонко откинулась крышка. Вспыхнули и расцвели языки пламени. Запах бензина смешался с удушливой затхлостью.

Преподобный двинулся первым, освещая путь в подземелье. По стенам протянулись длинные тени.

Обогнув пролет, мужчины оказались в помещении, больше походившем на гипогей – изрытый пол, сырость, липкая влажность. Раймонд, двигаясь почти ощупью, шел впереди, направляемый голосом кардинала.

– Поворот налево, поворот направо, еще раз направо…– кажется, Честертон успел неплохо изучить локацию местности.