Все демоны Ада
Шрифт:
— Стойте! — кричу надрывно, стараясь тем самым привлечь Охотников — но не выходит. Они не сбавляют темпа, и я понимаю, что обречена. Меня бросят в лесу! Меня — четырнадцатилетнюю девчонку! Страх сковывает живот. Я снова подаю голос — на этот раз он звучит громче: — Стойте! Я не успею за вами! Пожалуйста! Дэрек! Кристофер! — затормаживаю — чувствую усталость и невыносимое жжение в легких. — П-прошу… Дэрек, — последние слова даются мне хрипом.
Мольбы бесполезны. Я осознаю, что Охотники все равно не вернутся за мной. Они наверняка не слышали меня. Сейчас, конечно, для них гораздо важнее спасти свои жизни, чем помочь ближнему.
Когда кромешная тьма опускается на лес, и блики клинков, которые для меня были, как маяки, потухают, я замираю. Бежать вовсе нет
— Мэйсон! — коктейль досады и обиды, что меня бросили, как какую-то ненужную вещь, развеивается — правда, не до конца. Я знаю, что Мэйсон тот, кто может меня выручить, но так же знаю, что он — наш злейший с Артуром враг и навряд ли станет протягивать руку помощи. Но попытка не пытка. Всхлипнув, обращаюсь к нему со своим самым печальным взглядом, почти не надеясь, что с ним такое прокатит. — Я… я заблудилась. Прошу, помоги мне…
Он поднимает на меня голову.
— Несомненно.
Когда его ладонь приближается к моей, я собираюсь ее обхватить и отблагодарить за столь мужественный выбор, как неожиданно… он толкает меня, выплевывая:
— Прокатись с ветерком, сучка!
К несчастью я узнаю, что за мной склон, когда уже качусь по нему, царапаясь о колючие кусты и ударяясь головой о мелкие камушки. Тело адски горит, и я не могу терпеть столь невыносимую боль — не физическую — а от поступка Мэйсона. Как он мог? Сволочь!
Разрываюсь в криках. Слезы обжигают глаза, смешиваясь… с кровью? О, боже, на моем лице кровь! Но «американским горкам» не наступает конец, пока я не делаю в воздухе несколько завитков и не падаю на старое поваленное дерево. Что-то хрустнуло подо мной — надеюсь, это не мой позвоночник. В противном случае, я не чувствую своего тела.
Темный силуэт Мэйсона стоит над склоном и решается уйти, когда я терплю крах, попытавшись подняться. Он видит, что я обречена, и ему от этого лишь веселее. Действительно веселее — его маньяческий хохот проносится по мрачному лесу, а затем, смешиваясь вместе со звуком быстрых шагов, пропадает. Мэйсон скрывается с места «преступления». А я так хотела навалять ему хорошенько. Жаль, что все мое тело свело: я бы не прочь была показать ему средний палец или кинуть в его переполненную коварными планами головушку приличным булыжником. Но ничего, он еще отхватит свое.
Если я, естественно, выберусь отсюда живой…
Как-то Артур, которого, к несчастью, сегодня не было на охоте, говорил, что здесь водятся волки. Подтверждению тому было несколько человеческих жертв с прокусанными глотками — ну, судя по его рассказам. Или… виновниками этого могли быть вовсе не четвероногие твари, а, например, демоны — хах, как будто от этого легче. Тем не менее, они не могли быть страшнее того чудовища, от которого мы — «смелые» и «отважные» Охотники — с дикими воплями убегали…
Кстати о нем!
Я не щажу своего искалеченного тела и резко поднимаюсь. Как стоило мне вспомнить о демоне-вербовальщике, так он явился, не запылился! Я слышу его прерывистое дыхание и представляю, как из его больших ромбообразных ноздрей, которым позавидует сам Волан-де-морд, вырываются горячие струи пара — прямо над моей головой. Я чувствую, что он стоит на склоне и, кажется, смотрит куда-то вдаль — если бы эта скотина заметила меня, я бы давно была в его мерзком брюхе. Вербальщики, пусть и выглядят как те самые уродливые черти из игры «Дябло» и имеют довольно острые закрученные вовнутрь рога (я уже молчу об их заточенных когтях и красной полыхающей пламенем кожей), но они не так сильны, как, например, Призывники. Зато главное оружие Вербальщиков — огонь и — что, думаю, сегодня испытал каждый Охотник — страх, который они обожают вселять в нас. В основном, чем они нас и пугают, так это своими иллюзиями. Почти каждый человек может увидеть в морде какого-нибудь из этих демонов того, кого боится больше
всего на свете, отсюда и берется неожиданная трусость даже у самых отважных и, казалось бы, непобедимых ничем Охотников. Иногда члены нашего клана неосознанно поддавались влиянию таких созданий — что они и сделали сегодня, но были и исключения из этого числа. Точнее быть, я. В мордах этих созданий я не видела ничего иного, кроме их настоящих обликов — мерзких и уродливых,- и совершенно не понимала, почему так происходит, ведь я не боялась самих Вербальщиков, а боялась другого, что не отражалось ни в одной из демонических рож, некогда повстречавшихся мне.Боль и некий испуг одолевают мною. Я перестаю двигаться, подняв голову. Впрочем, я бы не прекратила попыток выбраться отсюда, если бы на меня не капнула бы слюна этого урода — фу, господи! — если выживу сегодня, буду мыть голову два дня. Но, мне не кажется, что мое неожиданное превращение в статую особо спасет: демон резко опускает голову, и ядовито-желтые глаза устремляются на меня — ой-ей.
— Х-хоро-оший демон, — нелепо шепчу я, когда он высовывает отвратительный язык, чтобы облизнуть острые, как бритвы, зубы, затем пригибается на мощных передних лапах-ручищах. — Ты же не станешь меня есть, правда?
Оглушительный рев, сравнимый разве что со скрежетанием лезвия по стеклу, явно дает мне не положительный ответ — это еще подтверждается тем, что Вербальщик, вспыхнув, как уголек в пепле, неистово отталкивается от земли и…летит на меня. Огненная тушка оказывается в воздухе, и до встречи со мной у нее есть всего пара секунд — точнее, у меня есть пара секунд, чтобы распрощаться с жизнью: я не смогу противостоять демону — клинок-то потеряла, идиотка!
Все-таки чувство самосохранения берет верх, и я откатываюсь в сторону — Вербальщик приземляется на то место, где недавно стояла я. Ряды нечищеных зубов предстают перед моим лицом, когда я неожиданно даже для себя оказываюсь впечатанной в дерево. Ну, все, каюк тебе, Айви Фрост…
Бить это существо не имеет смысла, ведь оно покрыто пламенем, и я сдаюсь, не в силах больше сражаться за свою никчемность существования в этом мире. Сама я не убегу, ибо меня в любом случае догонят, а отпор дать сейчас равносильно тому, что напиться бензина, а потом проглотить горящую спичку. Короче, у меня нет шансов. Если учесть, что меня бросили и наверняка не вспомнят обо мне — так тем более!
Слезы щипают глаза, которые пришлось закрыть. Голова кружится. Жар подпаливает кожу, и я уже чувствую приближение Ада, но вдруг… раздается жалобный писк… Вербальщика? — а после кто-то кладет… клинок в ножны, судя по звуку. Мне не хочется разлеплять веки лишь по той причине, чтобы не видеть, кому меня стало жалко, и кто образумился вернуться за мной. Когда в мыслях появляется, что это может быть Артур, я облегченно вздыхаю — кажется, демон убит. Артур подходит ко мне, и, касаясь плеча, шепчет:
— Не бойся.
Но это не его голос. Это не…он.
Я не знаю этого мелодичного тона.
Кто же…
Я открываю глаза. Ласточка с расправившимися крыльями попадается моему взору. Я не сразу понимаю, что это — татуировка на предплечье (мужском предплечье) — да такая красивая и легкая! Лица, к сожалению, не видно, так как незнакомец… стоит ко мне чертовски-близко (и он высок), а за его спиной остатки демона превращаются в пепел.
— Ты убил его, — скорее утверждаю я, сама не веря в это. Мало у кого получается замочить Вербальщика. В основном, это удается тому, кто не видит в рожах этих демонов своего истинного страха. Похоже, что мой спаситель бесстрашный.
Парень, который откуда-то появился в лесу, ночью, причем без рубашки — а такие особи, скорее, тянут на маньяков, нежели на кого-то другого — пожимает плечами. Из-за застеливших глаз слез я не могу разглядеть очертания его лица, задрав голову. Зато четко вижу ласточку, повторяющую каждое движение его мускулов.
— Тебя бросили?
Дэрек учил меня не заговаривать с незнакомцами, и, даже несмотря на то, что он удрал, оставив меня тут одну подыхать, я придержалась его политики, деликатно отрезав, вместо «спасибо»: