Всё ещё чуунин

Почему-то слышать эти слова было больно. Возможно, сцену прощания с Итачи показывать не стоило, было ощущение, что Саске… ревновал.

— Когда-то, когда я только попал в Коноху, я встретил Шина и Сая. Они говорили, что они — братья, хотя и не кровные родственники, — сказал я. — Я не понял этого. Разговор был в раменной Теучи-сана, а он сказал мне, что, возможно, когда-то и у меня появится такой человек, которого я смогу назвать «братом» и который сможет назвать «братом» меня, даже если мы не будем близкими родственниками. Это может быть выбором, который мы делаем осознанно. Тогда… В Пустыне Демонов Итачи назвал меня «отото», это было в первый раз… Ещё до боя. Но не волнуйся, Саске, любимым младшим братом для него всё же всегда будешь ты.

— Сакура, — внезапно сказал Саске, не дав мне чуток «поскандалить» и выпустить пар. Начали тут делить Итачи… всё как в моих кошмарах.

— Что Сакура? — не понял я.

— Сакура вошла в кафе. Похоже, ищет она именно нас, — сказал Саске, кивком показывая направление. — Я снимаю защиту.

— Саске! Сайто! — тут же заметила нас Сакура. — Вас вызывает к себе Цунаде-сама.

Глава 11. Предупредительная

— Это дело Итачи, — без каких-то преамбул сказала Хокаге и положила на стол перед собой не очень толстую папку с первыми жирными цифрами «02» на форзаце, который был весь увит печатями чакры.

Мне одному нездорово весело, и я думаю о звонке в милицию? Тут такой гриф секретности вскрыли, что как бы не бомбануло…

Первый код, который, как я помню из пояснений Сакуры, означает принадлежность к Учиха, было ещё шесть цифр: ноль-один-два-один-один-ноль. Шаринган подсказывает, что в медицинской карте Саске, которую я взял подглядеть у Сакуры, был просто второй код, без первого «кланового номера». Начинается так же как у Итачи, а заканчивается «шесть-ноль-шесть». А мои циферки оканчиваются на «семь-ноль-пять».

Личный номер присваивают после окончания Академии и выбивают на обратной стороне хитая. У простых граждан и студентов металлические бирки-пропуска, когда я получил ранг генина, то этот пропуск забрали в обмен на хитай. Даже стало интересно, как выглядит моё дело. Поставили ли мне перед личным регистрационным номером «ноль два» или нет?

— Твой старший брат служил в АНБУ, и одной из его миссий была слежка за кланом Учиха, — положила руку на папку Цунаде. — В его деле есть несколько отчётов. После резолюции Третьего, Итачи стал отчитываться лично Хокаге. Устно.

Ясно, «упреждающий удар». С одной стороны, правильно: Саске «расшатан» до нужной кондиции. Не зря же Сакура именно в «Набэмоно» пришла, значит, за нами следили, где мы и что делаем. Пусть и без подслушивания, но можно по одному выражению лица и движениям понять всё, что необходимо. Лучше сказать дозированную правду с объяснениями сейчас, чем позволить Саске самому раскопать информацию и сделать собственные выводы. Особенно учитывая, какие порой парадоксальные выводы глупый младший брат умеет делать.

Даже мне вообще-то очень сложно определиться, как я отношусь к тотальной и поголовной гибели клана Учиха. Я видел кое-что в технике пророчеств, но всё это было очень неявно, покрыто мраком, домыслами, иллюзиями и тому подобным. Итачи мне рассказывал, но не о причинах, а о своей вине. В любом случае прошлого не вернуть, их не воскресишь, и только оба моих непутёвых брательника себя в гроб загонят, но ничего не докажут и ничего не смогут исправить. Тут только, получается, надо думать о будущем. Прошлое слишком тёмное и жуткое, высасывающее энергию и всё светлое из души. Хотя мои братья сопротивляются, но надолго ли хватит их сил. Саске пока не переступил черту. Итачи дали шанс вернуться. Всё так непросто… И это я стараюсь даже не думать о своём третьем индийском брате-акробате.

Саске осторожно, словно ядовитую змею, взял папку. Я стоял близко и успел заглянуть, не стесняясь при Хокаге воспользоваться шаринганом, чтобы срисовать написанное. Впрочем, Саске не стал прятать от меня листы дела, видимо, посчитав, что если нас пригласили вдвоём, то я тоже могу подсмотреть. Он замер, читая мелкий текст, написанный почти сплошняком. На первой странице была фотография ещё совсем молодого Итачи. Просто небо и земля, каким он был и каким стал. В АНБУ Итачи был зачислен в одиннадцать. Совсем мелкий, и на фото ребёнок: фамильные черты присутствуют, но он выглядит каким-то трогательным и таким… чистым и наивным. То ли такое впечатление от фото, то ли из-за разницы в выражениях лица, то ли всё оттого, что я довольно хорошо знаю онии-сана. Показатели для одиннадцатилетнего просто вау. Да даже средненький чуунин бы обзавидовался. Зачислен в команду, списки миссий. На следующем листе фото постарше. Тринадцать лет. Примерно столько же, сколько генинам, которые выпускаются из Академии. У него более чётко пролегли эти его складочки, морщинка между бровей и уже какая-то тоска в глазах. Капитан АНБУ, собственная группа. Списки миссий, большинство из которых — на ликвидацию. Показатели, приписки о ранге доверия. Последней записью переведён в личную гвардию АНБУ Хокаге, подчиняется лишь прямым указаниям главы селения, минуя чиновничий аппарат и распределителей миссий.

А вот и отчёты. Всего два листа, написанные знакомым каллиграфическим почерком. Некоторые особенности в слоговых буквах: более округлая и резкая «са», слишком тонкая петелька в «на», чуть больше, чем надо отступающие друг от друга символы «хо», это точно он писал. Саске покосился на меня, словно сомневаясь, впрочем, часто ли с ним переписывался Итачи. Я кивнул:

— Это почерк онии-сана. Почти не изменился со временем, и все отличительные особенности совпадают. Бумаге на вид более пяти лет, она слегка пожелтела, тут страничка, видимо, торчала. По всей видимости, не подделка.

Сакура, которая стояла недалеко от Хокаге, возмущённо хмыкнула.

— Дурак! На бумагах старая печать прежнего аппарата. При смене власти все эти печати уничтожаются. К тому же там сезонная резолюция, которая тоже опровергает подделку. Это нужно, чтобы старые бумаги было легко датировать и невозможно подделать, только уничтожить. У Цунаде-сама совсем другая печать, так что даже если бы Хокаге-сама захотела вас обмануть, то при всём желании…

— Сакура, — окоротила ученицу Хокаге. — Сайто такие подробности вряд ли знает. Поэтому он проверял, как умел. При том, что Итачи жил в деревне какое-то время, и у нас была своего рода договорённость, можно предположить, что он сам написал отчёты уже после. Но это не так. Дело подлинное, и все документы в нём — тоже. Сомневаюсь, что Итачи вообще думал о документах или надеялся, что после того, как он покинет деревню, все документы уничтожат. Но на самом деле это не так-то просто сделать, даже Хокаге.

Саске кивнул и внимательно изучил то, что когда-то писал тринадцатилетний Итачи. Невольно вспоминается Павлик Морозов, хотя, конечно, тут немного не то же самое, но по сути у него был выбор между предательством собственной семьи и предательством деревни. Мир шиноби жесток, а Итачи уже два года был завербован в АНБУ, и ему успели хорошо проехаться по мозгам. Плюс, делать из одиннадцатилетнего ребёнка ликвидатора?! Я ни в жизнь не поверю, что кое-кто не задумал это с самого начала, тем более, что Учиха были недовольны уже давно, а уже с одиннадцати лет в списках миссий Итачи значились наблюдения за собственным кланом.

Но этот отчёт показывал, что клан Учиха дошёл до своей точки невозврата. Это было не просто недовольство. Назревала гражданская война, которая привела бы к расколу Конохи, а потом и падению Листа и всей Страны Огня. Особенно на фоне лишь недавно отгремевшей Третьей Мировой. Не так-то просто захватить власть. Особенно силой. Это уже были не просто разговоры типа «доколе мы будем это терпеть», это был конкретный план смещения Хокаге и упразднения совета дзёнинов, в который входят представители кланов Конохи и просто сильнейшие дзёнины, имеющие свой «политический вес». Всё же личная сила тут имеет огромное значение. И при всём этом в совете дзёнинов для клана Учиха было всего два места, тогда как те же Хьюга занимали четыре. Итачи в отчёте предлагал сделать послабления, дать больше влияния клану, чтобы они отложили или передумали устраивать нападение.