Всё ещё чуунин

— Н-да… — прокомментировал я произошедшее и начал оглядываться.

Мы до клана в итоге добрались где-то в одиннадцать вечера, луна была в левой «четвертинке» — двадцать пятое как раз, до конца месяца осталась неделя.

— Откуда-то пахнет вкусно, — принюхался я к насыщенному аромату сакуры, которая сейчас цвела.

В Конохе была одна вишнёвая аллея, «весенняя дорога», которая шла перпендикулярно самой центральной улице и проходила вдоль территорий клана Яманака. Весной по ней многие ученики Академии обходили «вкруговую», чтобы полюбоваться на вековые деревья, ветви которых даже кое-где палками были подпёрты. Наверное, эти сакуры посадили ещё при основании деревни. Ещё несколько деревьев вишни росли возле госпиталя, образуя небольшой садик.

Мы с Саске прошли вглубь квартала, вошли через небольшую калитку к традиционному дому. Сад, который был разбит у этого дома, совсем зарос. А ещё там была большая сакура, но её молодая поросль заполонила почти всю территорию и теперь цвела вместе с главным деревом. Именно отсюда чувствовался этот аромат. По местным поверьям во время цветения сакуры и когда падают её лепестки, духи погибших воинов приходят из Чистого мира, чтобы полюбоваться на это зрелище. И если долго сидеть под цветущей сакурой, можно пообщаться с мёртвыми. Не за тем ли Саске привёл меня сюда?

— Это наш дом, — тихо сказал младший братишка, коснувшись перил.

Мы прошли по крытой галерее и остановились там, где у этого «помоста», окружающего дом, не было ограждения: как раз лучший обзор на сад и двери в дом за спиной. Саске сел, подвинувшись так, что и мне было место. Я приземлился рядом с ним, прислушиваясь, не прогнили ли доски. Но климат тут хороший, а вместо фундамента используют камни, на которых стоят несущие балки, так дом снизу продувается, древесина почти не гниёт и может прослужить очень долго. А вся энгава находилась под широкой крышей, защищённая от дождей.

— Здесь мы с Итачи сидели в последний наш нормальный день, — поделился Саске.

И я, как наяву, вспомнил сцену из техники пророчеств.

— Я не понимал, отчего брат так сердится. Почему он сказал те слова про клан. А сейчас, когда я всё это узнал… Я теперь могу выстроить картину происходящего. Я всё понял.

Он повернул ко мне лицо, сверкая «цветочком» мангекё в радужке.

— Я покажу. Доверишься? — сказал он мне моими же словами.

— Да, — ответил я, и мир качнулся.

Было ощущение, как в фильмах, когда на быстрой перемотке показывают сцены смены дней и ночей. Мир замерцал, и вот уже мы с Саске стоим на этом же месте, но сад более ухоженный, а на небе разгорается закат. На наших местах сидят мальчик и… паренёк, в котором не без труда узнаётся Итачи. В мальчике я узнал Саске, и он был… очень прикольным в детстве. Все дети вызывают у взрослых симпатию, это природой заложено, но Саске был на самом деле очень красивым ребёнком.

— Это был первый день десятого месяца, — сказал взрослый Саске, который появился рядом. — Я хотел показать отцу свои отметки за прошедший месяц в Академии, но ему было некогда. Итачи сказал мне, что таких братьев, как мы с ним, никогда не будет…

Внезапно откуда-то с улицы раздался стук и недовольные голоса. Итачи пошёл открывать. Маленький Саске подслушивал. Мы же со старшим, который «дорисовывал» картинку в иллюзии, вышли к двери. Всё, как в аниме. Трое парней-Учиха из полиции Конохи обвинили Итачи в смерти Шисуи.

— Клан Учиха называют «проклятым», — хмыкнул Саске, остановив происходящее на том моменте, когда Итачи вручили предсмертную записку Шисуи и заявили, что с помощью шарингана можно подделать почерк. — В той информации, которую подсказал мне брат, сказано, что для пробуждения шарингана требуется смерть близкого. Учиха много лет вырезали друзей и родных, ради обретения силы. Ему пришлось… Шисуи был его старшим братом…

— Нет, погоди, — остановил я его. — Итачи точно не убивал Шисуи. Он говорил об этом. Точнее, он советовал мне… м… получить силу таким способом, какой ты описал. Он хотел, чтобы я стал сильнее из-за неспокойной обстановки и назревающего конфликта с «Акацуки». Я отказался. Сказал, что семья и друзья важнее какой-то там силы, что лучше быть средненьким чуунином, чем супер-пупер дзёнином, у которого никого нет, и от которого все шарахаются. Он признался мне, что никого не убивал ради прогрессии шарингана. Что первые три томоэ появились у него на войне, а мангекё прорезался в тот момент, когда ради его усиления старший брат покончил с собой на его глазах.

— Так это правда? — прошептал Саске. — Значит, Шисуи-онии-сан…

— Он не называл имён, но говорил о старшем брате. Возможно, из-за его жертвы он и решил подобным образом принести в жертву себя, для твоей силы. Возможно, что этот Шисуи тоже не был в восторге от того, что задумали Учиха, и таким образом отказался в этом участвовать.

— Или своей смертью задержать нападение, чтобы Итачи успел… — задумался Саске, закусив губу. — Шисуи-онии-сан считался гением клана, он был очень силён. Про него много говорили.

Итачи и трое Учиха снова пришли в движение. Тройка стала конкретно наезжать, и тогда Итачи просто размазал их по дороге, вышвырнув из дома. Последовал его монолог про клан о том, как его достали со своим кланом, что они не понимают силы, ни своей, ни его, а рыпаются. Скорее всего, это было аллегорией к нападению Учиха, которые возомнили себя самыми крутыми по Конохе, чем по поводу произошедшей даже не драки, а «избиения младенцев».

— Он что, даже шаринган не активировал?! — удивился я.

— Насколько я помню, нет, — ответил Саске. — Знаешь… Я тут вспомнил, о чём мне однажды сказал Орочимару. Я тогда на него… ну вроде как разозлился, посчитал, что он меня дразнит или специально выводит, но… Сейчас, когда я смотрю на эту драку. Итачи был совершенно прав… насчёт того, что у них осталось только то, что твердить «клан, клан, клан». В общем, Орочимару сказал, что изучал наше додзюцу и вообще Учиха. Он сказал, что Учиха вырождались, слишком много было слабаков в клане, что таких, как я и Итачи — единицы. Он полагал, что до образования Конохи, когда шли постоянные войны, то Учиха были сильны оттого, что выживали лишь самые сильные из них. Элита. И так было, впрочем, со всеми. Что-то вроде естественного отбора. А потом, когда образовалась Коноха, стало проще жить. Пусть и были войны, но клан мог позволить себе сохранять большинство. Как сказал Орочимару «родниться с другими, плодить детей с разбавленной кровью, которые от силы два томоэ могли пробудить, как ни старались. Растить слабаков». И он сказал, что слабаки, которые выросли в таком легендарном клане, всегда будут гордиться, пусть не собой, но деяниями предков и считать, что все вокруг им обязаны. Наверное, это правда…

— Итачи сказал, что для того, чтобы пробудить очередное томоэ, нужен не только сильный стресс, но и определённый резерв чакры на это, вроде как надо быть к этому порядком раскачанным. Иначе чья-то смерть будет совершенно бессмысленной. Технически, у меня пересаженное мангекё, но я практически не могу его «запустить» из-за того, что мне не хватает чакры на это. А вот Итачи, скорее всего, когда оклемается, сможет превратить мой шаринган с тремя томоэ в мангекё.

— Кабуто что-то об этом говорил… — нахмурился Саске, припоминая. — Что-то вроде бесполезный мусор будет с радостью убивать себе подобных, в жажде стать сильней и возвыситься…