Всё хорошо, что хорошо кончается

И Туула указывает рукой на обугленное тело.

— Она волокла его за собой и разговаривала только с ним, а меня будто не замечала. Видно, это кто-то важный для неё. Насилу разжали её руку. Когда Нела смогла нас понимать и узнала о пророчестве, она сказала, что ему самое место в Храме. Вы знаете, кто это был?

— При жизни он был могущественным человеком, — отвечает Гилберт, хмурясь, и в голосе его мне слышится печаль. — Как бы то ни было, однажды он спас мне жизнь. А потом... словом, можно согласиться, что теперь он утратил силу. Но где же Нела теперь?

— Как только встала на ноги, принялась искать путь обратно. Надолго уходила, возвращалась едва живая. Однажды сказала, встретила людей из своего племени. Ушла к ним. Она бросила искать путь, решила найти мёртвый город, чтобы исполнить пророчество и снять проклятие с наших земель. Нела верила, что так сможет вернуться домой.

— Тогда и нам нужно к мёртвому городу, — решительно говорит Гилберт. — Покажете, где он?

— Не знаем, — отвечает ему Туула. — Может быть, и нет никакого города. Может, был, да ничего не осталось. Может, он так далеко, что не дойти. Я укажу, в какую сторону ушла Нела, но боюсь, вам не по силам следовать её дорогой.

Гилберт вздыхает и крепко о чём-то задумывается.

— Другой дороги для нас нет, — наконец говорит он. — Вот только спутников своих я бы на время оставил с вами...

— Даже не думай, — хором произносим мы с Тилли и Андраником.

— Тот, кому суждено исполнить пророчество, может быть любым из вас, — скрипуче произносит старуха, окидывая нас по очереди внимательным взглядом тёмных глаз. — Я могла ошибиться, считая кого-то слабым. Сила очевидна не всегда. Идти, так уж вместе.

С этими словами она оборачивается к телу Рэналфа и почтительно склоняет голову, прижимая руку к груди. Затем неспешно идёт к выходу.

— Что ж, вот ты и обрёл славу, о которой мечтал, и поклонение целого народа. Если чего-то страстно желаешь, оно непременно исполнится, — негромко роняет Гилберт с горькой усмешкой, в последний раз глядит на бывшего наставника и уверенным шагом следует за Туулой.

— У-у! — говорит Тилли и бежит вприпрыжку за ушедшими. — Туула, а почему у вас такие необычные имена?

Я грожу Рэналфу кулаком, замечаю удивлённый взгляд Андраника, показываю ему язык и догоняю остальных как раз вовремя, чтобы услышать:

— Когда дитя рождается, отец слушает ветер. И ветер приносит имя.

Остаток дня мы проводим в сборах. Старики считают, что там, куда мы идём, пригодится очень много всего. Даже то, что я считал ненужным.

Вот зачем, к примеру, нам котёл? Но и Туула, и Нииуш утверждают, что без воды в пути можно пропасть. Тёплое питьё, по их словам, придаёт сил. А я считаю, что если хочется пить, то можно и снег пожевать. Они морщатся, будто я сказал глупость, а затем приводят ещё один довод: в котле можно сварить мясо. А это другое дело, с этим я соглашаюсь, только пусть нам дадут котёл побольше.

Мешочек с хвойными иглами и чем-то ещё, грубо смолотым, что я не определяю — ладно, пусть будет, весит он мало. Но зачем нам кадка с жиром? Даже я такое не ем.

Туула долго смеётся, а затем поясняет: смазывать лицо, чтобы защитить от холода. Тут же она предлагает Гилберту избавиться от усов — говорит, в здешних местах они будут лишь помехой, а не защитой. Упрямец отказывается, хотя, честное слово, лучше бы послушал. То и дело разглядывает свои усы при помощи карманного зеркальца с таким глупым видом, будто это его главное достижение за всю жизнь.

Для нас готовят также ковры и шкуры, которые даже в свёрнутом виде занимают немало места. Если остановимся на ночлег под открытым небом или в заброшенном жилье, сможем уютно устроиться.

Тилли расспрашивает насчёт заброшенного жилья. Оказывается, раньше людей в этих местах было так много, что они селились и у озера, где Нииуш удит рыбу, и дальше — у реки, которую не в силах сковать даже вечный холод, и у леса, который прежде был высоким, а теперь деревья там почти не тянутся вверх. С тех пор и попадаются там и сям брошенные дома. Утварь из них растащили, стены, оставшись без людских рук, поддались непогоде, но путник может ещё найти угол, а в нём — очаг.

Мы узнаём, что здесь, у гор, живут лишь четверо — Туула с Нииушем да братья Туулы, Фьок и Йарру. Фьок у них считается молодым, хотя по виду вполне мог бы быть чьим-то дедом, и именно он чаще других отправляется на охоту. Детей у Туулы нет.

— И к лучшему, — говорит она. — Если бы мне было послано одно дитя, страшная жизнь ждала бы его, когда уйдём мы, старики. Что может быть горше — остаться одному в этих белых пустошах, среди воспоминаний и следов былого. Я не желала бы ему такой судьбы.

— У некоторых рождается много детей, — говорю я, вспоминая принцесс Третьего королевства. — Хватит даже, чтобы вновь заселить пустующие земли.

— И что бы их ждало потом? — хмыкает Туула. — Они не смогли бы создать семьи, наш народ всё равно был бы обречён.

— Но ведь ещё есть люди, к которым ушла Нела, — напоминает Тилли, отрываясь от своего альбома. — Почему вы тоже не ушли к ним или они не присоединились к вам?

— Мы слишком разные, — помолчав, роняет старуха.

Больше она ничего не поясняет, потому остаётся лишь догадываться, что она подразумевала. И почему она считает их племенем Нелы, Туула тоже нам не сказала — лишь поглядела так, поднимая брови, будто объяснений здесь не требуется. Может быть, это какие-нибудь колдуны?

Сборы занимают почти весь день. Да и дни здесь недолгие — мы ни разу не видели солнца, небо лишь делается серо-белым на какое-то время, а затем мир опять погружается во тьму. В путь мы двинемся завтра.

— Мне одновременно и радостно, и тревожно, — взволнованно говорит Андраник, вертясь под своим одеялом. — Неужели мы вот-вот отыщем королеву Нелу? А то, что с нами происходит, можно ведь назвать настоящими приключениями, да? Ох, я вряд ли усну!

— Я уверена, что это и есть приключения, хотя лучше бы нам было вернуться домой, — говорит Тилли. — Всё-таки я беспокоюсь за вас, то есть за тебя...

— Хр-р, — неожиданно перебивает её тот, кто не собирался спать.

— Нечего тут смеяться! — шипит на меня Тилли, поправляя одеяло Андраника. — Весь дом перебудишь! Вовсе не вижу ничего смешного!

Это она напрасно. Я думаю, если не замечать вокруг ничего смешного, мир покажется довольно унылым местом. Но каждый сам решает, как ему жить.