Все хроники Дюны (авторский сборник)

— Просто я никогда не видел гхолу, — сказал он.

Она приняла это объяснение. И сказала:

— Мы приберегаем Айдахо для кой-чего важного.

Фарадин стал молча жевать верхнюю губу, напомнив Вэнсике своего умершего отца. Временами Далак бывал как раз таким, крепким орешком, замкнутым на себя и углубившимся в себя, пойди его раскуси. Далак, напоминала она себе, доводился родней Графу Казимиру Фенрингу и в обоих было одновременно что-то и от щеголя, и от фанатика. Пойдет ли Фарадин по этому пути? Она начала сожалеть, что Тайк познакомил сына с религией Арракиса. Кто знает, куда это может его завести?

— Как тебя теперь называет Тайк? — спросил Фарадин.

— То есть? — ее поразило столь резкое изменение темы.

— Я заметил, что он больше не называет тебя «Моя Принцесса».

«Как же он наблюдателен», — подумала она, недоумевая, почему это наполняет ее беспокойством. — «Не думает ли он, что я взяла Тайка в любовники? Чепуха, это, как ни крути, не играло бы никакой роли. Тогда к чему этот вопрос??

— Он называет меня «Миледи», — ответила она.

— Почему?

— Потому что так принято во всех Великих Домах.

«Включая Атридесов», — подумал он.

— Не так провоцирующе звучит, для ненужных ушей, — объяснила она.
– Посчитают, что мы отступились от наших законных притязаний.

— Найдутся такие дураки? — спросил он.

Она поджала губы, решив проигнорировать этот вопрос. Мелочь, но великие кампании складываются из множества мелочей.

— Не стоило леди Джессике покидать Келадан, — сказал он.

Она резко мотнула головой. Что это? Его ум мечется как сумасшедший из стороны в сторону!

— Что ты имеешь в виду? — спросила она.

— Ей не следовало возвращаться на Арракис, — ответил Фарадин.
– Плохая стратегия. Нельзя не удивляться. Не лучше ли было организовать приезд ее внуков на Келадан?

«Он прав», — подумала Вэнсика, расстроясь, что ей это ни разу и в голову не пришло. Тайк должен будет немедленно с этим разобраться. И опять она покачала головой. «Нет!» О чем толкует Фарадин? Он должен знать, что Квизарат никогда бы не допустил, чтобы оба близнеца вместе оказались в космосе.

Она указала на это.

— Квизарат или Жречество Леди Алии? — спросил он, отметив, что мысли ее пошли в желанном ему направлении. Его стала веселить его новая значимость, с теми возможностями для игр ума, что предлагало политическое интриганство. Много времени прошло с тех пор, как его занимали мысли матери. Слишком легко ей было вертеть.

— По твоему, Алия хочет власти для самой себя? — спросила Вэнсика.

Он отвел взгляд от матери. Разумеется, Алия хочет власти для самой себя! Все донесения с проклятой планеты на этом сходятся. Мысли Фарадина избрали новое русло.

— Я читал об их Планетологе, — сказал он. — Где-то там и должен быть ключ к песчаным червям и гаплоидам, если только…

— Оставь это другим! — она начала терять терпение. — Это все, что ты способен сказать о сделанном нами для тебя?

— Не для меня это сделано.

— Что-о?

— Вы сделали это для Дома Коррино. — А ты — нынешний Дом Коррино. Я еще не вступил во власть.

— У тебя есть ответственность! — заявила она. — Как насчет всех зависящих от тебя людей?

Он ощутил груз всех тех надежд и чаяний, что питал Дом Коррино, и ношу которых возложили на него эти слова.

— Да, — ответил он. — Насчет зависящих людей понимаю, но нахожу кое-что, сделанное ВО ИМЯ меня, безобразным.

— Безо… Как ты можешь говорить такое? Мы делаем только то, что делал бы любой Великий Дом, заботясь о собственном процветании!

— Неужели? По-моему, ты немножко преувеличиваешь. Нет! Не перебивай меня. Если мне предстоит стать императором, то тебе лучше выучиться слушать меня как следует. Ты думаешь, я не умею читать Мысли между строк? Как были выдрессированы эти тигры?

Она лишилась языка, столкнувшись со столь резким проявлением его смышлености.

— Понимаю, — сказал он. — Ладно, я не поступлюсь Тайком, потому что знаю, что это ты втянула его в это дело. В большинстве обстоятельств он хороший слуга, вот только принципы свои отстаивает лишь в благоприятной обстановке.

— Его… ПРИНЦИПЫ?

— Разница между хорошим служакой и плохим — в силе характера и твердости духа. Он должен держаться своих принципов, где бы им ни был брошен вызов. — Тигры были необходимы, — сказала она.

— Поверю в это, если они преуспеют. Но не примирюсь с тем, что пришлось сделать при их дрессировке. Не протестуй. Это очевидно. Они были НАТАСКАНЫ. Ты сама это сказала.

— Что ты собираешься делать?

— Ждать, а там увидим. Может, я стану императором.

Она вздохнула, поднеся руку к груди. На несколько мгновений он до смерти ее напугал. Она уже почти поверила, что он ее осудит. Принципы! Но теперь он принял все как есть — ей это было видно.

Фарадин встал, подошел к двери и позвонил слугам матери.

— Мы все договорили, верно? — оглянулся он.

— Да, — она подняла руку, когда он выходил. — Куда ты?

— В библиотеку. В последнее время я увлекаюсь историей Коррино.

И он вышел, ощущая новые обязательства, несомые им в себе.

«Будь она проклята!?

Но он знал, что теперь повязан. И постиг он глубокую эмоциональную разницу между историей, записанной на шигавире и читаемой на досуге и историей, в которой живешь, — глубокую разницу. Это новая живая история, ощутимо вокруг него сгущавшаяся, навязывала ощущение броска в необратимое будущее. Фарадину стало ощутимо, как претят им устремления тех, чье преуспеяние зависело от него. Ему показалось странным, что в это движение он не может подсунуть свои собственные устремления.

Глава 27

Рассказывают о Муад Дибе, что однажды, увидя сорняк, пытающийся прорасти между двух камней, он убрал один из них. Позже, когда растение расцвело, он придавил его остававшимся камнем. «Такова была его судьба», — объяснил он.

Комментарии.

— Ну! — вскричала Ганима.

Лито, на два шага впереди нее на пути к узкой расселине, не колебался. Он нырнул в трещину и пополз вперед, пока его не обволокла тьма. Он услышал, как позади него приземлилась Ганима, затем — внезапная тишь, и голос Ганимы, не напуганный и не торопливый: