Все и немного больше

— Я родилась в Беверли Хиллз.

— Это невозможно. Здесь нет родильного дома.

— Комната для родов была оборудована в «Бельведере».

— Прямо-таки королевские роды. И сколько залпов салюта было произведено с крыши городской ратуши?

— По крайней мере двадцать один.

Оба рассмеялись.

— Вы в моем вкусе, — сказал Билли. — Признайтесь, а вам приятно быть avec moi [19] ?

— Более, чем я предполагала.

— Вас не смущает, что я мальчик?

19

Со мной (фр.).

— Я не вполне понимаю, что вы хотите сказать.

— По вашему тону ясно, что вы отлично все понимаете. — Билли взял ее за руку.

— Да, и намерена поставить вас на место.

— А если я не подчинюсь?

Она не могла сдержать улыбки.

— Посмотрим, — сказала она. И повторила: — Посмотрим.

— Вы подали надежду тонущему человеку, — проговорил Билли, взяв Алфею под руку.

Подтянулась вторая пара. Чарльз был в поношенном, но безупречно сшитом сером костюме, на Сари были длинная юбка и ондатровый жакет из какой-то другой эпохи. Алфея повернулась, и Чарльз быстро отпустил руку Сари.

58

Когда Сари была черноволосым младенцем и спала в маленькой, украшенной кружевами колыбельке, Мэрилин привыкла поздно вечером навещать малышку. Этот ритуал сохранился и был своего рода показателем близости матери и дочери.

Сари облюбовала для себя комнату на третьем этаже (в этой мансарде предполагалось оборудовать швейную комнату), потому что из нее открывался великолепный вид на ручей. Поднимаясь по лестнице, Мэрилин твердо решила не показывать своего огорчения из-за встречи детей с Алфеей.

В комнате было темно, светился лишь зеленый огонек радиоприемника. Звучал звонкий голос Джонни Митчелла. Сари стояла у окна в ночной рубашке, освещенная луной.

— Ты когда-либо видела такую ночь, мама? Посмотри, луна почти золотая!

— Да, красиво, — согласилась Мэрилин, закрывая дверь и ощупью отыскивая путь к старому, грубо сколоченному стулу, сохранившемуся со времен Тессы ван Влиет, который Сари обнаружила в конюшне.

— Ты когда-нибудь видела, чтобы луна была такого цвета?

— Красиво, — повторила Мэрилин.

— Наверное, так солнце смотрится с Марса или, может, с Юпитера.

— Как провела сегодняшний вечер?

— Чудесно! — радостно сказала она.

— Я слышала, как ты пришла, а вот прихода Билли не слышала. — Билли, который приезжал и уезжал в любое время дня и ночи, временно поселился в комнатах на первом этаже. — Он подвез тебя и снова куда-то уехал?

— Он повез миссис Штольц, Алфею, домой. А меня привез Чарльз.

— О, сколько лишних поездок! — В голосе Мэрилин послышалась досада.

Сари в темноте подошла к столику у кровати и выключила радио. Тишину в комнате теперь нарушали лишь стрекотание цикад и отдаленное журчание ручья.

— Мама, — медленно сказала Сари, — почему ты так встревожилась?

Мэрилин всегда исповедовала честность в отношениях с детьми, не допускала никакого родительского лицемерия, банальностей, недомолвок. Однако сегодня она вдруг почувствовала, что уходит от прямого ответа.

— Я хотела сказать… что неразумно, когда Чарльз едет сюда, а Билли отвозит миссис Штольц домой.

— В твоих глазах сверкнули искры, когда я сказала тебе, что Чарльз пригласил нас двоих на обед. — Тихий, печальный голос, столь похожий на материнский, стал еле слышным. — Он не нравится тебе?

— Не Чарльз, а Алфея! — резко сказала Мэрилин. Она сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться. — Ее прегрешения дело далекого прошлого, но я не в силах этого забыть… Она разбила жизнь тети Рой.

— Но они так дружны сейчас!

— В этом вся твоя тетя. Для нее если друг, то друг навеки.

— А что сделала миссис Штольц?

— Ты помнишь, перед тем как дядя Джерри попал в аварию, он долго отсутствовал?

— Да, конечно. Тетя Рой была очень грустная и какая-то сама не своя… Ты хочешь сказать, что миссис Штольц…

— Именно. Джерри был тогда с ней. Эти месяцы стали настоящим кошмаром для Рой. Она боготворила Джерри. Она на наших глазах погибала, и мы ничего не могли сделать — жизнь буквально уходила из нее. Сейчас все это может показаться банальным, как сюжет последнего слезливого фильма, в котором я снималась, но, Сари, поверь, это чистая правда. Алфея вынула у нее сердце, а когда все ушло в прошлое, Рой по-прежнему осталась ее подругой.

Сари пересекла комнату и села на коврик возле стула Мэрилин.

— Миссис Штольц… Я сочувствую ей из-за ее отца. Но… у нее какой-то буравящий взгляд. Когда она смотрела на меня, я чувствовала себя как микроб под микроскопом… Как ты думаешь, это связано с воспоминаниями о прошлом, о бедном дяде Джерри или ее коробит, если Чарльз бросит даже беглый взгляд на женщину? При слове «Чарльз» голос Сари слегка дрогнул.

Мэрилин сделала глубокий вдох и поставленным актерским голосом спокойно произнесла:

— Я сразу же могу сказать, что ей нечего беспокоиться о Чарльзе.

— Как это понимать?

— Конечно, я мало знаю Чарльза, но мне кажется, он не относится к числу тех, кто поступает опрометчиво.

— Ой, мама…

— Я говорю это не с целью критики… Он очень уверен в себе.

— Таким он только кажется. Он отлично смотрится, потрясающе умен, у него знаменитая фамилия, о его семье написано во всех учебниках по истории. Но за этим скрывается… я не знаю, может, уязвимость. Он не может открыто выражать свои чувства и притворяется, что их у него нет.

В Мэрилин проснулся материнский инстинкт. Сари раньше встречалась с двумя мальчиками, и оба они (один — заика, другой — долговязый прыщеватый парнишка) подходили ей как два кусочка составной картинки-загадки при ее любви опекать и воспитывать. Высокомерный, с непроницаемым лицом сын Алфеи внезапно вызвал у нее симпатию. Он разобьет ей сердце. Я убью всякого, кто причинит ей боль. В темноте она погладила мягкие волосы дочери.

— Мама, а если ты попытаешься полюбить его? Ради меня?

— Это значит… между вами что-то есть?