Все кошки смертны, или Неодолимое желание

– Из вашего профсоюза, что ли?
– предположил я.

– Да нет, честная давалка!
– презрительно фыркнула Цыпка с таким видом, будто обиделась за свою почтенную профессию.
– Но факт налицо: два раза с одним и тем же кадром ты ее не встретишь.

– А вообще-то чем она по жизни занимается? — начал я подбираться к интересующим меня аспектам.

– Хрен ее знает, - пробормотала Цыпка, задумчиво выпуская дым сквозь чувственные ноздри.
– Училась-то она на актерском, по каким-то эстрадам моталась. Даже в эротическом театре работала.

– В эротическом театре?
– не поверил я.
– А что, теперь и такие есть?

– Ты чего, не видел, что-ли, рекламу на той стороне проспекта: такой толстожопый ангелочек с крылышками?

– удивилась Цыпка.
– Это он и есть, театр «Купидон».

Я действительно часто ездил мимо этого светящегося неоном пузатого уродца в перетяжках, но думал, что это реклама каких-нибудь памперсов.

– У нас нынче вся страна - эротический театр, — заметила Цыпка, глубоко затягиваясь дымом, и философически пояснила: - Нас гребут, а мы крепчаем… Вот и Нинелька там трахалась - на сцене перед публикой. Правда, слух был, ее и оттуда выгнали…

– За что?
– осторожно поинтересовался я, искренне недоумевая, по каким причинам могут выгнать из подобного заведения.

– За блядство!
– хрипло захохотала Цыпка, кашляя дымом.

Поняв, что это направление беседы тупиковое, я подбросил новую тему:

– Говорят, последнее время она помогала отцу в его агентстве…

– Болталась у него там - это точно, - пожала плечами Цыпка.
– А уж помогала или нет - черт эту семейку разберет! Может, сопли этим нимфеткам вытирала - от старого хрена девчонки часто зареванные выскакивали.

Я внутренне сделал стойку.

– Он что же, бил их?

– Ну, не без этого, - равнодушно подтвердила Соня.
– Молодые ведь дуры-то. Меня, когда молодая была, знаешь как мой котяра лупцевал? Все под дых норовил, говнюк, чтоб без синяков!
– Она вполне добродушно захихикала при этом ностальгическом воспоминании. Но, отсмеявшись, заметила уже со вздохом: - Думаешь, рыдать только от битья можно?

– Погоди-погоди, - удивился я.
– Так у него ж вроде не бордель все-таки был, а фотомодельное агентство?

– Если вдуматься - не такая уж большая разница, — пробормотала Цыпка, затягиваясь сигаретой.
– Вокруг всех таких агентств знаешь сколько любителей клубничного вьется? А и чего не виться-то? Девочки, сам понимаешь, отборные, дурнушки в модели не лезут. Собраны в одном месте. Для карьеры на все готовые, во всяком случае, на это самое. И что ж ты думаешь, Шахов, говноед, кадрами бесплатно разбрасывался?

Последний вопрос относился к риторическим, и я промолчал, переваривая информацию. А Цыпка только тут наконец спохватилась:

– А на кой хер они тебе все нужны?

Я в двух словах объяснил.

Она с неодобрительным видом выпустила на асфальт желтую прокуренную слюну и процедила:

– Поганое дело. И сам папаша у них был поганец, и все вокруг него тоже были не подарочек… А Нинельку ты сейчас не найдешь, эта шалава сразу после похорон куда-то делась. Ее, я слыхала, уже многие тут спрашивали, а она домой даже ночевать не приходит.

– Не случилось чего?
– насторожился я.

– С такими ничего не случается, - хмыкнула Цыпка.
– Гуляет небось где-нибудь. Сегодня у нас что, воскресенье? Ах, понедельник! Если она вообще в городе, значит, в «Холодной утке».

– Откуда ты знаешь?
– удивился я.

И Цыпка охотно объяснила:

– У них по понедельникам с восьми до десяти мужской стриптиз, вход только для баб. Потом уже пускают всех подряд, но я бы тебе туда сегодня соваться не советовала.

– Почему?

Соня окинула меня оценивающим взглядом и процедила с усмешкой:

– Дамочки туда ходят такие… специфические. А уж когда разойдутся… Могут и оторвать чего-нибудь ненароком. От чуйств…

Но я все-таки решил рискнуть.

Квартира моя расположена недалеко - в том же подъезде, где офис. Поднявшись к себе, я быстренько принял душ, побрился, поразмышлял перед распахнутым платяным шкафом, критически разглядывая имеющуюся у меня амуницию. Остановился на светлых полотняных брюках и тонком льняном пиджаке в серо-белую клетку.

Но когда я спустился к нам в контору, чтобы вкратце ввести Прокопчика в курс дела, этот подлец подпортил-таки мне настроение:

– З-знаю я это з-заведение. Л-легковато оделся, — с сомнением пожевав губами, прокомментировал он.

– И ты туда же! Может, мне бронежилет напялить?
– поинтересовался я, начиная злиться.

– Х-хорошая мысль, - согласился Прокопчик без тени юмора на постной физиономии.
– Т-только не на грудь, а п-пониже. Как п-пояс в-верности.

Следуя описаниям Цыпки, в начале одиннадцатого я припарковал свой «гольф» на Бульварном кольце и дальше двинулся дворами. Здесь, в самом центре города, жилых домов почти не осталось, и между темными в это время громадами офисных зданий я пробирался как по дну дикого ущелья.

Тем большим оказался контраст, когда, миновав длинную гулкую трубу проходного двора, я оказался на маленькой площадке, полной света и звуков. Свет несли разноцветные вывески нескольких лавочек, в широком ассортименте предлагающих товары народно-интимного потребления, а также пип-шоу с заманчивыми названиями типа: «Все позиции камасутра — с вечера и до утра».

Едва я вышел из подворотни, меня попытался схватить за рукав какой-то вертлявый тип, шепелявя в самое ухо: «Только у нас… Лучшие эротические программы мира… Кабинки отдельные, есть возможность расслабиться…» Но я решительно отодвинул его плечом и направился в сторону источника звуков. Тяжелые, как фугасы, удары басов вырывались из распахнутой настежь двери, над которой в переплетении моргающих неоновых трубок я с некоторым усилием угадал стилизованное изображение некого изможденного на вид водоплавающего и понял, что мне туда.

В грязном плохо освещенном вестибюльчике уже грохотало, как вблизи ревущего мартена. Но здесь разговоры и не предполагались: перед ведущей наверх лестницей сидел за конторкой с кассовым аппаратом сумрачный бритоголовый охранник в камуфляжной форме с резиновой дубинкой на коленях. При виде меня страж привычным жестом ткнул концом своего орудия производства в висящее у него за спиной лаконичное объявление: «Вход - 200 р.». Нечувствительно приняв у меня купюры, чек он пробить забыл, все той же универсального назначения дубинкой показав, что можно проходить. Я поднялся по двум крутым маршам стертых заплеванных ступеней и в первое мгновение слегка оторопел: представить, что из бурлящего здесь людского варева можно кого-то выловить, казалось абсолютно невозможным.

В полутьме, как слипшиеся макароны, вибрировали потные полуголые тела. В дряблом рассеянном свете притушенных ламп на поверхности мелькали то распаренные свекольные лица, то морковные плечи и спины. Пахла вся эта стряпня смесью дешевого портвейна, травки и косметики «унисекс». Танцевали все. Даже те, кто, не обращая внимания на окружающих, тискали друг друга за редкими, примостившимися по краям зала столиками. Они тоже умудрялись одновременно дергаться в такт оглушительной музыке, низвергающейся из черных провалов динамиков, словно воды Всемирного потопа.