Всё на свете

– Ты там и останешься?
– спрашиваю я, потому что не знаю, что еще сказать.

– Я подумываю об этом, Мэдди. Карла сказала, я должен держаться от тебя настолько дальше, насколько это возможно, и мне кажется, что ее не стоит злить.

– Можешь спуститься, - говорю я.
– Карла не такая страшная, какой кажется.

– Хорошо.
– Он без труда соскальзывает на пол. Убирает руки в карманы, скрещивает ноги в лодыжках и прислоняется к стене. Не думаю, чтобы я когда-нибудь видела его таким спокойным. Мне кажется, он пытается не напугать меня.

– Может, тебе стоит зайти, - говорит он, и до меня доходит, что я все еще стою в дверном проеме, держась за ручку. Я закрываю дверь, но не свожу с него взгляда. Он тоже следит за моими движениями.

После всех наших переписок мне казалось, что я его знала, но сейчас, когда он стоит напротив меня, мне совсем так не кажется. Он выше, чем я думала, и более мускулистый, но не крупный. Его руки поджарые и рельефные, а бицепсы заполняют рукава его черной футболки. Кожа его имеет золотисто-коричневый загар. На ощупь она была бы теплой.

– Ты другой, чем я думала, - выпаливаю я.

Он широко улыбается, и под его правым глазом появляется ямочка.

– Знаю. Я сексуальнее, верно? Все в порядке, можешь сказать это.

Я хохочу.

– Как ты умудряешься носить с собой эго такого размера и веса?

– Все дело в мышцах, - отвечает он, поигрывая мышцами и иронично приподнимая бровь.

Часть моего нервного напряжения исчезает, но затем возвращается, когда он начинает наблюдать за моим смехом, ничего не говоря в течение нескольких долгих секунд.

– У тебя очень длинные волосы, - говорит он.
– И ты никогда не упоминала о веснушках.

– А должна была?

– Веснушки могут быть решающим неблагоприятным фактором.
– Он улыбается, и ямочка возвращается. Как мило.

Я подхожу к дивану и присаживаюсь. Он прислоняется к скалистой стене на другом конце комнаты.

– Они - проклятие моей жизни, - говорю я, имея в виду веснушки. Говорить такое глупо, потому что, конечно, проклятием моей жизни является моя болезнь и невозможность покинуть дом. Мы оба одновременно это осознаем и снова вместе смеемся.

– Ты веселая, - говорит он, отсмеявшись.

Я улыбаюсь. Никогда не считала себя веселой, но я рада, что он так думает.

Какое-то мгновение мы проводим в неловкой тишине, не зная, что сказать. Во время общения онлайн тишина была менее заметной. Мы могли списать это на любое количество отвлекающих моментов. Но прямо сейчас, в реальной жизни, кажется, что над нашими головами повисли пустые от мыслей облачка. Вообще-то, мое совсем не пустое, но я же не могу сказать ему, что у него красивые глаза. Они синие, как атлантический океан. Именно такими он их и назвал. Это странно, потому что, конечно, я это знала. Но разница между тем, чтобы знать и видеть это лично, такая же, что и разница между желанием летать и самим полетом.

– Эта комната какая-то чудаковатая, - говорит он, осматриваясь.

– Да. Мама построила ее, чтобы я чувствовала себя так, будто нахожусь на улице.

– Это работает?

– Большую часть дней. У меня потрясающее воображение.

– Ты и правда, как в сказке. Принцесса Мадлен и Стеклянный Замок.
– Он снова замолкает, будто пытается на что-то решиться.

– Спрашивай меня, - говорю я.

На его запястье надета черная эластичная резинка, и он дергает ее несколько раз, прежде чем продолжить.

– Как долго ты болеешь?

– Всю свою жизнь.

– Что случится, если ты выйдешь на улицу?

– Моя голова взорвется. Или легкие. Или сердце.

– Как ты можешь шутить....?

Я пожимаю плечами.

– А почему не могу? Кроме того, я стараюсь не желать того, чего не могу иметь.

– Ты как Мастер Дзен. Тебе стоит давать уроки.

– Много времени требуется, чтобы научиться.
– Улыбаюсь я в ответ.

Он приседает на корточки, а потом садится - спиной к стене, руки на коленях. Хоть он и спокоен, я могу чувствовать необходимость двигаться, исходящую от него. Этот парень - живая сила.

– Куда ты больше всего хочешь попасть?
– спрашивает он.

– Не считая космического пространства?

– Да, Мэдди, не считая космического пространства.
– Мне нравится, как он произносит Мэдди, будто называл меня так всю мою жизнь.

– На пляж. К океану.

– Хочешь, я тебе опишу его?

Я киваю решительнее, чем должна бы. Мой ритм сердца ускоряется, будто я делаю что-то запрещенное.

– Я видела фотографии и видео, но какого это находиться в воде? Это как купаться в огромной ванне?

– Типа того, - произносит он медленно и задумчиво.
– Нет, беру свои слова обратно. Находиться в океане страшно. Он мокрый, холодный, соленый и смертельно опасный.

Такого я не ожидала.

– Ты ненавидишь океан?

Теперь он улыбается, почувствовав интерес к своей теме.

– Я его не ненавижу. Я его уважаю.
– Он выгибает палец.
– Уважаю. Это Матушка Природа во всей ее красе - потрясающая, красивая, беспристрастная, смертоносная. Только подумай: это все вода, но ты можешь умереть от жажды. И весь смысл волн в том, чтобы сбить тебя с ног, чтобы ты утонула быстрее. Океан поглотит тебя целиком, отрыгнет и даже не заметит, что ты была.

– Ох, Господи, ты этого боишься!

– Это мы еще даже не дошли до огромных белых акул, или морских крокодилов, или индонезийской рыбы-иглы, или...

– Хорошо, хорошо, - говорю я, смеясь и поднимая руки, чтобы остановить его.

– Это не шутка, - произносит он с притворной серьезностью.
– Океан убьет тебя.
– Он подмигивает мне.
– Оказывается, Матушка Природа - дрянная мать.

Я слишком сильно хохочу, чтобы что-нибудь сказать.

– Итак, что еще ты хочешь знать?

– После такого? Ничего!

– Ну же. Я кладезь знаний.

– Хорошо, сделай ради меня какой-нибудь сумасшедший трюк.

Он в мгновение ока оказывается на ногах и начинает критически осматривать комнату.

– Недостаточно места. Пойдем на ули...
– Он замолкает посреди предложения.
– Дерьмо, Мэдди, извини.

– Прекрати, - говорю я. Встаю и вытягиваю руку.
– Не жалей меня.
– Я произношу это решительно, но этот вопрос очень важен. Не смогу стерпеть жалость, исходящую от него.