Все не так, как кажется

· Был ли номер так задуман или она не вышла по каким-то причинам;

· Каким?

Он дошёл до выхода, откинул занавес, сделал шаг вперёд и… отпрянул.

Прямо на него катилось какое-то непонятное существо с огромной головой и коротенькими ножками-кривульками. Джим сделал шаг назад. Существо тоже. Джим вытянул руку вперед, существо повторило этот жест.

Джим повернул голову и увидел ряды рам и зеркал, в которых размытыми очертаниями качались непонятные фигуры. Ага. Теперь ясно. Та самая «Комната смеха», и чучело, протягивающее ему руку, – это он сам. Инспектор чертыхнулся, оглянулся по сторонам и скорчил рожицу. Его отражение приняло вид волны: один глаз размером в пол-лица, другой исчез, язык вывалился почти до пола.

Зеркала стояли по отношению друг к другу под каким-то специально рассчитанным углом и образовывали лабиринт, по которому медленно продвигались одинокие фигуры. Посетители комнаты не могли видеть друг друга. Каждый как бы оставался наедине со своим отражением.

– Полиция! – громко объявил Джим, снова выставляя вперед удостоверение, – Прошу внимания!

Посетители обернулись на его голос. Их отражения в зеркалах колыхнулись. Молодая женщина с уставшим лицом интуитивно протянула руку девочке и ступила вперёд, как бы загораживая собой ребёнка .

– Внимание! Кто из вас сотрудник или артист цирка? – спросил Джим.

Все отрицательно закачали головами.

– Но кто-то минуту назад вошёл сюда через служебный ход. Кто?

Опять молчаливые кивки – никто. Первым откликнулся парень в кепочке:

– Кажется, я видел, как кто-то прошёл за моей спиной, но я не рассмотрел его.

– Как он выглядел?

– Длинный такой, как кишка.

– Что вы глупости говорите! – вступила в разговор пожилая женщина в широком цветастом платье, – Я стояла вот здесь и видела в зеркале, как мимо кто-то быстро пробежал, но он был маленький и круглый, как колобок.

Джиму хватило одного взгляда в зеркала, перед которыми они стояли, чтобы понять, как криво было изображение в них.

– А вы? – он обратился к женщине с девочкой.

– Я вообще никого не видела. Оставила Марту здесь, – она посмотрела вниз на девочку, – рожи корчить, а сама вышла на минутку покурить.

– А ты, Марта, кого-нибудь видела?

Джим присел, и их лица оказались на одном уровне.

Девочка весело улыбнулась, но не успела раскрыть рот, как мамаша снова задвинула её за себя.

– Не имеете права! Я законы знаю! Не имеете права допрашивать ребёнка. Только в присутствии соцработника или адвоката.

– Вы юрист?

– Нет. Но законы, слава богу, знаю. Пока через развод прошла, все порядки выучила.

– Понятно, – Джим кивнул, – надо полагать, у вас и адвокат свой есть?

– Прям! На какие шиши мне адвоката содержать? Папаша наш и так алименты через раз платит.

Джим уже отдавал приказания в телефон:

– Дежурный, вызовите в цирк еще и адвоката, – он посмотрел на девочку, – Да, несовершеннолетний свидетель. Нет, Питер не подойдет, лучше женщину. Позвони Эйлин Колд – может она свободна.

Он тихо обрадовался такому повороту. Давно они с Эйлин не пересекались.

В конце лабиринта показалась шапочка билетёра. Джим жестом подозвал его.

– Проводите свидетелей в буфет. Лимонад и пирожные за счёт полиции, – он обернулся к свидетелям, – Через полчаса здесь будет адвокат. Все жалобы к нему, вернее – к ней.

– У меня нет жалоб. А сколько пирожных можно съесть? – спросила та, которая видела в зеркале «Колобка».

Джим не ответил. Он повернулся к зеркалу чтобы поправить прическу и одернуть костюм, но зеркало отразило карлика с головой-грушей. Он снова чертыхнулся, повернулся на каблуках и пошёл назад в шатёр шапито.

*

Артисты, униформисты и музыканты – все сидели дружным кружком на барьере манежа. Многие оставались в костюмах, поверх которых были накинуты кофты и халаты.

– Все в сборе?

– Почти.

– Кого нет?

– Петра и Лолы Янчевицких.

– Лола – это та, что была объявлена в программе как…, – Джим достал из кармана листок, но не успел его развернуть.

– … воздушная гимнастка, – ответил администратор, – Да. Партнерша Петра и, кстати, его жена, но ушла от него в номер к Джорджио.

– И правильно сделала.

Джим обернулся. Говорила пожилая клоунесса. На ней был бесформенный костюм-мешок с огромной оборкой воротника. Объём костюма оставлял открытым вопрос: «Был он заполнен ватой или непосредственно телом?» В любом случае – клоунесса впечатляла размерами.

– Что вы сказали, мадам?

– Сказала, что Лолка правильно сделала, что бортанула Петьку. Она была рождена акробаткой, а он её по проволоке гонял. Подумаешь! Держать баланс каждый цирковой ребёнок может, а вот зависать в кульбите, как в замедленной съёмке, только Лола могла. Даром что лилипутка.

– А почему вы, собственно, говорите о ней в прошедшем времени?

– Потому, что её здесь нет. Вот придёт – будет в настоящем.

Джим снова оглядел всех присутствующих. Шесть лилипутов сидели отдельной группкой, забавно болтая в воздухе ножками, не достающими до ковра манежа.

Администратор перехватил его взгляд.

– У нас большая группа этих маленьких ребят. Вы не смотрите, что они малыши. Они – артисты. И какие! Многоплановые. Большинство – потомственные цирковые. Петечка, например, в третьем поколении. Можно сказать, на манеже родился.

– На манеже и помрёт. Хорошо, если своей смертью.

Джим обернулся на говорившего. Высокий очень худой мужчина стоял в стороне, у выхода на манеж. Он был похож на аквалангиста в гидрокостюме – чёрная лайкра плотно облегала тело. Глянец фигуры служил роскошным фоном для тёмно-желтых колец, в которые свернулся среднего размера питон.

Джим опешил, но быстро нашёлся.

– Реквизит не обязательно приносить на допрос.

– Это не реквизит. Гоша такой же артист, как и все остальные. Ему даже зарплата начисляется. По расписанию у нас через пять минут выход. Он должен ощущать моё тепло. Иначе заснёт. У рептилий очень чётко работают биологические часы.

– Немой свидетель, – хмыкнул Джим.

– Гоша вам не скажет ничего нового. Все здесь онемели. А чего вы молчите? Все же знают, что и у Жорика и у Петьки врагов было, как грязи. Жорка был бабник и «звезданутый» не только на голову, но и на кое-чего ещё. Ни одной юбки не пропускал.

– Мою пропустил, – вставила клоунесса, – а ты злишься. Только Ирэн твоя сбежала не из-за Жоркиных приставаний, а из-за тебя самого. Он же, господин инспектор, этого, – она выставила палец в сторону питона, – при себе всё время держит. Даже ночью. Ну какая женщина будет терпеть в постели ползучего гада?