Все пути мира

Дин спорить не стала, честно доработала до обеда.

— Я быстренько, — заверила она начальника, убегая, — туда и обратно.

Быстренько, к сожалению, не получилось. Нет, управление правопорядка Дин нашла легко, но дальше…

— Здравствуйте, — обратилась она к дежурному при входе, — я по поводу убийства в библиотеке академии…

— Мальчик, — добрым-добрым голосом заговорил дежурный, — шел бы ты отсюда. Какое убийство, какая академия? Ты себя давно в зеркало видел? Не дорос ты пока до академий.

Дин обиделась:

— Я свидетель по делу, а вы меня гоните. Вот погодите, начальству вашему пожалуюсь.

Дежурный, наверно, еще поспорил бы с нахальным пацаном, но тут из коридора вывернула группа сотрудников, и одного из них Дин точно видела утром в библиотеке. К нему и бросилась:

— Я свидетель по убийству в библиотеке, — брякнула сходу. — К кому мне обратиться?

Дядька тяжко вздохнул, пробормотал что-то насчет пропавшего обеда, положил Дин руку на плечо и повел за собой.

В мрачноватом кабинете сыщик уселся за стол и кивнул Дин на стул напротив:

— Рассказывай.

Момент был очень скользкий, потому что врать следователю ей не хотелось, но и всей правды она рассказать никак не могла — афишировать свои способности ей было не с руки. Неизвестно ведь, сколько в Стекароне потомков древних. Если немного — а скорее всего так оно и есть, — то она может выдать свое местонахождение семейству мужа.

Поэтому Дин говорила о том, что она видела в зеркале, но так, словно наблюдала за событиями непосредственно в то самое время, когда они происходили. Приврать пришлось только один раз в самом начале:

— Понимаете, я помощник библиотекаря. Ночую там же, в каморке. Сегодня ночью мне не спалось, и я встал, хотел немного пройтись по коридору… — весь рассказ не занял и нескольких минут.

— Юноша, а почему вы уверены, что это был не наш подозреваемый? На нем вполне могла быть личина.

— Жест характерный — мне уже приходилось его видеть, только я никак не могу вспомнить у кого. Ну и потом, он же зашел снова с платком, а вышел уже без него. Значит, принес намеренно, чтобы на другого подозрение навести.

— Ну что ж, возможно, вы и правы… — пробормотал следователь.

Но напрасно Дин надеялась, что этим дело и закончится. Как оказалось, мало рассказать свою историю, показания нужно еще и оформить по всем правилам. И вот тут-то Дин пришлось попотеть, на ходу сочиняя себе родственников (покойных, разумеется) и место рождения. Словом, отделаться малой ложью, которая была почти правдой, не удалось.

— Все? — не поверила своим ушам Дин, когда сыщик подсунул ей на подпись листок с личными данными и показаниями и сказал, что она свободна. — Я могу идти?

— Идите-идите, юноша, — мужчина устало махнул рукой.

— Мит следователь, а что будет с арестованным? — решилась она спросить.

— Арестованным… — эхом отозвался следователь. — Ты что, парень, даже не знаешь имени того, за кого вступился?

— Н-нет, — озадачилась Дин — действительно, ей даже в голову не пришло поинтересоваться. — Я его вообще только один раз видел, — Дин не стала уточнять, что в тот единственный раз парень спас ей жизнь. — Так что с ним будет?

— Ну что-что… Если его личность подтвердится, отпустим под магическую клятву не выезжать из столицы до конца следствия.

— Значит, мои показания ему помогли?

— Помогли-помогли, — ворчливо отозвался следователь, — проверить только надо, кто ты такой и откуда взялся. Мало ли…

Дин поежилась, но возразить было нечего: на месте следователя она тоже проверила бы непонятно откуда взявшегося свидетеля. Ну что ж, по крайней мере, с нее клятву брать не будут, так что можно сбежать, если что. Главное — сделать это вовремя.

Правда, столкнувшись в дверях кабинета с новым посетителем, Дин почти поверила, что с бегством она уже опоздала: на встречу ей шагнул не кто иной, как советник Аирос собственной персоной. И только долгие мгновения спустя до Дин дошло, что узнать ее в мальчишке он никак не может.

Но все равно — сердце колотилось в груди, а мысли скакали в голове бешеными зайцами. Да, она неузнаваема, но… Ее все-таки ищут. И не просто так, а через управление правопорядка — будто преступницу беглую, а не свободного человека, который поступил в соответствии с законом.

Тин Ари

Разбудил его неожиданный визитер. Вернее, сначала это была полоса яркого света, упавшая на лицо и вырвавшая из дремы, а продрав глаза, Тин встретился взглядом… со своим дедом.

Старый советник вглядывался в незнакомое лицо внука с изрядной долей скепсиса, и Тин поспешил развеять его сомнения несколькими фразами на семейном языке, тайна которого передавалась из поколения в поколение.

— Значит, все-таки ты, — пробормотал дед. — Как тебя угораздило обзавестись новой внешностью?

— Не могу тебе сказать, — смущенно улыбнулся внук.

В самом деле, удивительно тонка та грань, которая разделяет 'настоящие' чудеса и те, за рассказ о которых человека могут заподозрить в безумии — даже если плоды этих чудес очевидны. Стоит заговорить о 'лесных жителях' и прочих сказочных персонажах — и уже не отмоешься. Менее всего Тин хотел заполучить такую репутацию, даже в глазах собственного деда. Особенно в глазах деда, потому что советник никоим образом не должен усомниться сейчас в его дееспособности.

Дед нахмурился, но настаивать на объяснениях не стал.

— Эта личина… ты можешь от нее избавиться в любой момент?

— Нет. Она продержится еще довольно долго.

— Ладно. Собирайся, тебя отпускают под мое поручительство. Тебе повезло, что я оказался в столице: на сегодняшнее утро было назначено заседание Совета.

Тин напрягся:

— Значит ли это, что я должен вернуться в имение?

— Нет уж, — советник поморщился. — Что ты с такой физиономией в имении делать будешь? Слуг пугать?

— И то правда, — согласился парень. — И что, меня отпустят даже без магической клятвы?

— Нет нужды, появилось одно свидетельство в твою пользу. Надеюсь, мальчишка не выдумщик и действительно что-то видел.

— Какой мальчишка?

— Помощник из библиотеки. Говорит, видел кого-то ночью, и если не врет, то его показания снимают с тебя подозрения. Разумеется, если не сочтут, что вы в сговоре. Тебя с ним ничто не связывает?

— Н-нет, — почему-то соврал Тин, в то время как память услужливо подбросила ряд картинок: хрупкая фигурка, размахивающая руками на верхотуре в тщетных попытках удержать равновесие, полет, легкий вихрь, замедляющий падение — и огромные перепуганные карие глазищи.