Все пути мира

— Не говори так. Я тебя не оставлю.

— Глупости! — фыркнул мальчишка. — Не так-то просто нянчиться со слепцом. Не нужно тебе это.

— Я сам решу, что мне нужно, — возразил Тин. — Но будем все же надеяться, что зрение к тебе вернется.

В проход заглянул озабоченный мастер Видар и тут же исчез — явно отправился вызывать помощь. 'Вот и хорошо, — решил Тин. — Скорей бы уж'.

Первым прибыл целитель из академической лечебницы. Долго с сосредоточенным видом водил руками над широко раскрытыми глазами Дина. Улыбнулся:

— Ничего страшного, недельку, конечно, придется помучиться, и еще с месяц, возможно, будут некоторые проблемы со зрением. Сейчас я проведу первый сеанс лечения, потом… За вами есть кому ухаживать?

Дин открыл было рот, но Тин не дал ему ничего ответить:

— Есть.

— Хорошо. Тогда мой помощник принесет мази, научит, как их накладывать. Три дня полного покоя, потом — ко мне на прием. Вы все поняли, юноша?

— Да, конечно.

Пока ждали помощника целителя, пока этот помощник подробно объяснял Тину, что и ак делать, появился и сыщик.

— Не сейчас, мит следователь, — хмуро буркнул Тин и оттащил посетителя подальше, чтобы остаться с ним наедине, — послушайте, я вам сейчас расскажу, все, что видел, а мальчика оставьте в покое… хотя бы до завтра. Сейчас у него шок.

— Рассказывайте, — вздохнул сыскарь, — завтра я подойду к вам домой, а пока — говорите.

Много времени рассказ не занял. Собственно, к появлению Тина все самое важное уже произошло.

— Вот как, — пробормотал следователь, — убивать не стал, решил просто ослепить.

— Да, выброс магии при белой вспышке невелик, если бы я не появился, никто бы и не засек ничего необычного.

— Что ж, завтра ждите меня у себя. Навещу вашего… страдальца.

Тин бросил на следователя хмурый взгляд, но служба в Управлении, наверно, взращивала устойчивость к разного рода недовольным взглядам, так что сыскарь даже и не заметил ничего. Или сделал вид. По крайней мере, не устыдился ни своих слов, ни своих намерений.

Когда Тин вернулся, Дин сидел все там же, только на лице теперь блуждала слегка растерянная улыбка — он словно не мог поверить, что ничего ужасного, непоправимого не произошло.

— Ну что, домой? — хмыкнул Тин, легко подхватывая мальчишку на руки.

— Может, я сам? — робко попытался возразить тот.

— Ты представляешь, сколько времени это займет?

Тот вздохнул и смирился.

На улице на них оглядывались с недоумением. Ну еще бы — один парень другого на руках несет! В первый-то раз они возвращались поздним вечером, пялиться особенно некому было. Дин ежился — ему явно неуютно было под чужими взглядами, которых он не видел, но не мог не чувствовать, — а перед самым входом в дом попросил все-таки Тина спустить его с рук:

— Не будем миту Таулу пугать. Достаточно уже того, что я с повязкой на глазах заявлюсь. Ты можешь просто держать меня за руку. Я дойду.

Действительно дошел. И от помощи в комнате отказался, заявив, что здесь он и на ощупь сориентируется.

— Ладно, ты только не перетруждайся, тебе целитель полный покой прописал.

— Вот вымоюсь, переоденусь — и будет мне покой, — усмехнулся Дин.

Все-таки Тин дождался, пока мальчик уляжется, и зашел еще раз — осведомиться, все ли в порядке и нужна ли помощь. И ужинал вместе с Дином в его комнате, проследив, чтобы тот не остался голодным из-за своей временной беспомощности.

Временной — вот что самое главное. Невероятное облегчение. Потому что на самом деле мальчишка был в чем-то прав: Тин не представлял, каково это, взять опеку над слепым человеком и заботиться о нем годами, а то и десятилетиями. Он не был уверен, что ему под силу такой подвиг. Переложить заботу на слуг — это, конечно, всякий может, но Тин чувствовал, что такой выход был бы неверным. Мало того, он был бы… предательством. Вот верное определение. И мысль о том, что он мог бы стать предателем во второй раз, приводила Тина в ужас.

Квартирную хозяйку, с тревогой во взоре крутившуюся неподалеку, Тин успокоил: мол, приболел юный постоялец, но ничего страшного, недельку дома полежит — и встанет. Нет-нет, совершенно не опасно. И не заразно.

Господин следователь явился на следующее утро ни свет ни заря и был любезно приглашен митой Таулой к столу. В этот раз Дин завтракал один в своей комнате, торжественно пообещав, что ложку с кашей мимо рта не пронесет, а Тин со следователем — в столовой. Хотя, по правде говоря, ему в такой компании кусок в горло не лез, и когда сыщик отставил чашку с травяным отваром и поднялся, Тин тут же подскочил, чтобы идти вместе с ним.

— А что вы прыгаете, молодой человек? — делано удивился следователь. — Я и без вас знаю куда идти.

— Я бы хотел присутствовать, — заикнулся было Тин.

— Не положено, — сурово, уже без всякой игры, отрезал сыщик.

И скрылся в комнате Дина, затворив дверь перед самым носом у Тина.

Глава 12. О тайном и явном

Дин Рос

В присутствии сыщика сразу стало трудно дышать. Словно он вытеснил весь воздух из комнаты. Потом Дин поняла, что это было. Страх. Просто страх разоблачения, потому что она уже знала, с чем пришел следователь. Вовсе не вопросы о встрече с убийцей задавать. По крайней мере, не только их. Да и много ли она может рассказать о вчерашнем? Вряд ли что-то действительно полезное — разве что словами описать преступника. Вот прозреет — нарисует портрет.

Она оказалась права, начал гость без всяких предисловий с того, что считал наиболее важным на данный момент:

— Из Руата пришел ответ на мой запрос — там никогда не жила семья Рос с сыном твоего возраста. Как тебя зовут на самом деле?

— Дин, — и ни один следователь, даже самый чуткий к обману, не сможет сказать, что это неправильный ответ.

— А подробнее? Полное имя, место рождения, семья? Все то, о чем ты солгал мне во время нашей прошлой беседы.

И Дин впервые подумала, что бывают ситуации, когда не видеть — это очень даже неплохо. Хорошо бы еще и не слышать, но не стоит мечтать о несбыточном. По крайней мере, можно не отводить взгляд — глаза под повязкой не выдадут настоящего состояния. Но и кроме глаз предателей полно — от подрагивающих кончиков пальцев до бьющейся жилки на шее.

— Я жду, — с нажимом произнес следователь.

И Дин решилась — потому что все равно никуда не деться, и человек этот не отстанет от нее, пока не услышит правду. Вопрос в том, как он себя поведет, когда добьется своего.

— Вы мне все равно не поверите.

— Я в состоянии отличить правду от лжи.

— Или сочтете, что перед вами сумасшедший.

— Это уже мое личное дело.

— Тогда у меня к вам будет просьба. Просто не рассказывайте никому о том, что услышите.

— Если речь идет не о преступлении…