Все пути мира

— Давай уж говори, — хмыкнул дед, — вижу я, что ты сам не свой.

— Дед… Мне кажется, что-то случилось. С ним… или не с ним. Нужно идти.

— Куда?

— Домой.

Наскоро попрощавшись с Вианом, Тин уже готов был бежать бегом, но дед его придержал:

— Пойду с тобой.

Пришлось умерить прыть, приноравливаясь к скорости немолодого советника.

Дома их встретила расстроенная мита Таула:

— Ушел. Деньги за остаток месяца назад не взял — мол, не предупредил заранее, сам виноват. И не сказал куда… ничего не сказал. Вот — письма оставил. И для вас есть, лей Ари.

Пока Тин читал письмо, дед безмолвной тенью стоял за его плечом. Потом выдал хрипло:

— Ты действительно… хочешь его сопровождать?

— Я должен, — Тин упрямо выпятил подбородок.

— Мальчик мой, — вздохнул советник, — я ведь не спорю. Просто беспокоюсь за тебя. Ты можешь мне объяснить, куда вы отправляетесь?

Рассказ много времени не занял.

— Фирна, значит, — пробормотал дед, — а ты не мелочишься мой мальчик, когда выбираешь себе приключения на… по плечу. Вот, — старик стянул с мизинца перстень с черным камнем причудливой огранки и надел его внуку, — это даст тебе возможность доказать властям Фирны, что ты находишься на их землях законно. Просто покажешь чиновнику рангом не ниже третьего. Впрочем, магами там только такие и занимаются. Однако это на крайний случай, потому что даже обладателям такого знака надо ставить власти в известность заранее. В идеале — за год. Но хотя бы за месяц. Всё игры — политические, дипломатические… Словом, без острой нужды магией все же не пользуйся. Надеюсь на твое благоразумие.

Тин намерен был оставаться настолько благоразумным, насколько позволят обстоятельства. Почему-то именно теперь до него с полной ясностью дошло, что простым это путешествие не будет. Но менять решение было поздно. Да он и не собирался, его не только манила дорога, хотя и это тоже, но еще и вело беспокойство за младшего друга, который вопреки всем договоренностям пустился в путь в одиночестве. А значит… надо его догонять.

ЧАСТЬ II. Дорога для двоих

Глава 1. Из холода в тепло

Дин

Все-таки пускаться в путь на ночь глядя — чистейшей воды авантюра. И умение видеть в темноте — недостаточный аргумент в ее пользу. Вот если бы Дин хоть выспаться удалось, тогда… Но утром она общалась со смотрителем королевской библиотеки, днем трудилась в поте лица, а вечером лихорадочно собиралась в путь. И теперь Дин исключительно упрямством поддерживала глаза открытыми, а ноги — шагающими. Голова же работала и вовсе очень условно, и лихорадочные попытки Дин вспомнить, что же она забыла или не догадалась прихватить в дорогу, сжигали остатки топлива, отводившегося на разумное мышление.

В какой-то момент, наверно, уже ближе к рассвету, и тело, и разум хором заявили: 'Ну все, хватит!' — и Дин устало привалилась к ближайшему стволу. Счастье еще, что он был оснащен довольно удобной развилкой не слишком высоко над землей. Впрочем, пробирающий до костей холод все равно не позволил получить от отдыха хоть какое-то удовольствие, и даже теплая куртка, приобретенная специально для путешествия, не спасала.

Дин вертелась, тщетно пытаясь выбрать позу, в которой было бы удобно и не так холодно, но неумолимая реальность первого месяца зимы побеждала, проникая в рукава и за пояс и заставляя зябко поджимать пальцы ног в сапожках.

Да уж, начинать пеший путь, который обещает растянуться на месяцы, в зимнюю пору — это совсем не то же самое, что она пережила прошлым летом. Тогда… тогда было хотя бы тепло. И конечно, не наткнись она на старого советника и его внука прямо в мастерской, все это можно было отложить еще на неделю-другую, а то и на целый месяц, да и Тин… он ведь обещал купить лошадей, а узнав, что Дин не слишком хорошо держится в седле, еще и экипаж. А она, дурочка, сбежала. Причем сбежала глупо, не дав себе времени задуматься и понять, что опознать ее в мальчишке не сможет даже Аирос-старший.

Дин даже всплакнула чуть-чуть над собственной глупостью и теперешними страданиями, этой глупостью вызванными. Потом взяла себя в руки: ну и что, она все равно доберется до места и сделает задуманное. А может, и Тин еще догонит ее — все же записку она оставить догадалась.

Мысль об этом слегка согрела девушку и позволила задремать ненадолго, но проснулась Дин настолько окоченевшей от холода, что собственные руки и ноги отказывались служить. Пришлось осторожно разминаться, возвращая им чувствительность, а потом идти и идти — ритмично и безостановочно, потому что Дин опасалась, расслабившись, замерзнуть совершенно. Казалось, стоит немного сбавить темп или сбиться с ритма — и сил бороться с холодом больше не останется. Ох, не надо было останавливаться и ночевать в лесу! Вообще не стоило срезать путь через лес. Ну да, на дороге ее было бы проще обнаружить — но ведь уже тогда она понимала, что никто за ней не погонится! Зато на дороге кто-нибудь мог бы подобрать и подвезти ее — если не до нужного места, то хотя бы до ближайшего населенного пункта. Эх, да что уж теперь…

Лес кончился внезапно. Она шла, все еще размеренно отсчитывая шаги, чтобы не сбиться с ритма, а потому и глядела только на собственные ноги. И проглядела тот момент, когда высоченные, стремящиеся в небеса стволы сменились молодой порослью. Очнулась, только когда вышла на дорогу — не тракт, конечно, но и не лесную тропинку, вполне себе приличный проезжий путь с выбитой замерзшей колеей.

Дин прислушалась к жившему внутри чувству направления — такому привычному с детства, что она никогда не задумывалась о его уникальности. Чувство подсказало, в какую сторону надо двигаться, и девушка снова попыталась нащупать нужный ритм. Идти по зимней дороге оказалось ничуть не легче, чем по лесу.

На тракт Дин вышла, когда уже совсем стемнело. Но ей повезло: мужичок с высокой телеги окликнул замерзшего пацана даже раньше, чем сама Дин, погруженная в счет, заметила, что она не одна. Остаток пути до крупного придорожного села, где она рассчитывала переночевать, прошел куда более комфортно — в объятиях старого овчиного тулупа, вонючего, но зато уютно-теплого. И в полудреме.

Добрый мужик подвез ее прямо к постоялому двору, и Дин шагнула в свет и тепло, невольно зажмурившись от неожиданного изобилия и того, и другого. И удар по плечу — хлопок конечно, но от этого хлопка она пошатнулась и едва удержалась на ногах — оказался для нее неожиданностью.

Открыв глаза, она обнаружила перед собой сердитую физиономию Тина:

— Ты, конечно, хорошую затрещину заслужил, но боюсь, ты ее просто не переживешь. Пойдем.

И Тин потащил ее за руку к ближайшему столу.

Кажется, он говорил еще что-то, упрекал, пытался добиться ответов на свои вопросы… Но Дин только улыбалась глупо, смысл вопросов не доходил до нее, она кивала, периодически дотрагивалась до друга рукой, чтобы убедиться, что он ей не снится. А потом просто отключилась с ложкой в руке, едва не ткнувшись носом в миску с горячим варевом.

Проснулась, когда за окном уже занялся поздний зимний рассвет. Рядом, прижав ее к своему горячему телу и уткнувшись носом в ее шею, сопел Тин. Слегка пошевелившись и прислушавшись к своим ощущениям, Дин с облегчением поняла, что раздета она только до нижних штанов и рубахи. Вздохнула с облегчением: ей не нравилось думать о том, что Тин, каким бы замечательным другом он ни был, мог видеть ее без одежды — пусть даже она сейчас и живет в мальчишеском теле. Но это только видимость, а ощущает-то она себя девушкой!