Всё разрушающий прибой

Бабушка напряглась. Она замедлила шаг.

— Почему ты заблокировала меня, бабушка? Почему ты перестала открывать свой разум для меня? Потому что ты думаешь, что я такая же, как и он, не так ли?

Она резко остановилась, стуча чашками, и обернулась.

— Нет, но ты такая.

Я ахнула.

— Ты презираешь свои способности прямо как он. Ты контролируешь их, Молли. Они не должны контролировать тебя. И они не делают тебя ужасным человеком. Это то, чему я учу Кэсси, и то, чему мы никогда не уделяли время научить тебя. Ты не была… — её брови насупились. Она прерывесто дышала. — Ты была не единственной, кто боялся своего отца…

Чайный поднос с грохотом упал на пол. Чашки и блюдца разбились вдребезги. Горячий чай попал на мою обувь и голые голени. Я отскочила, резко вздыхая сквозь зубы. Бабуля покачнулась. Она прислонилась к стене.

— Бабуля!

Глава 23

Среда, вторая половина дня.

— Что случилось? — Я бросилась к бабушке и схватила её под локти.

Она медленно и непрерывно качала головой. Её глаза остекленели, а лицо было бледным. Руки тряслись, и ладони дрожали.

— Давай сядем. — Я попыталась оттащить ее от стены. Она застонала, раненный звук из глубины её горла.

— С другой стороны, мы останемся прямо тут. — Я порылась в своей сумочке, всё ещё висевшей на моем плече, в поисках своего телефона. — Я вызову скорую.

— Нет. — Она прижалась к стене. — Нет, Молли, дорогая. Я в порядке.

— Нет, это не так. Ты бледная и трясешься.

— Я устала. — Она облизнула губы. Её веки опустились, как жалюзи на окне. — Помоги мне подняться наверх.

— Я действительно думаю, что мне стоит позвонить в скорую. — Я взглянула на крутую лестницу.

— Нет. — Нетерпение зазвучало в её голосе. — Пожалуйста. Я буду в порядке. — Её взгляд опустился вниз.

— Не беспокойся о беспорядке. Я уберу.

Она засомневалась на секунду, прежде чем кивнуть.

— Тогда помоги мне дойти до моей комнаты.

— Хорошо. — Я смягчилась вопреки здравому смыслу и медленно пошла рядом с ней к основанию лестницы. Мы обе посмотрели на ступеньки, уходящие ввысь. — Я позвоню в 911, если тебе станет хуже. Или сама потащу тебя в больницу, — сказала я, когда она поставила дрожащую стопу на первую ступеньку.

— Всё в порядке, дорогая. — Она сжала мое предплечье.

Я обняла рукой её за плечи и прижала к себе. Она была более хрупкой, её лопатка была твердой и угловатой под моей рукой. Мы поднимались по лестнице, каждая ступенька была горой. Каждые несколько шагов мы останавливались для того, чтобы бабуля отдышалась. Она держала свою голову ровно, мышцы её шеи были напряжены так, как будто движения причиняли ей боль.

— Я думаю, что ты перестаралась на чердаке утром, — сказала я ей, когда мы обходили лестницу на чердак, будучи на лестничной площадке. Последние пару дней она переусердствовала..

— Дело не в этом, — покачала головой бабуля.

— Тогда что случилось? — умоляла я, мой голос был полон беспокойства.

— Шшш, — съежилась она. — Потише, пожалуйста.

Я тяжело вздохнула, заглядывая внутрь себя, и ухватилась за последнюю каплю терпения. Не то, чтобы его там было много.

— Прости. — Неделя сказалась на всех нас.

Она прошаркала в свою спальню, и у меня едва ли было время понять, что я почти не проводила время в этой комнате всю неделю. Это была спальня моих родителей.

После того, как я откинула покрывало, я опустила бабушку на кровать и сняла с нее обувь.

Она расположилась на белых подушках и похлопала меня по руке. Легкая улыбка изогнула её губы.

— Я в порядке. — Она взяла мои руки в свои, чтобы я перестала возиться с одеялами, и закрыла глаза.

— Ты не в порядке. — Я стояла у кровати и следила за её отдыхом, успокаивающими подъемами и опусканиями её груди. Медленно, напряжение покинуло её лицо подобно льду, таящему на горячем цементе. Тонкие линии на ее губах смягчились. Я закусила губу.

— Я видела твои цвета. — Мой голос был тихим, едва ли громче шепота.

Бабуля поерзала под одеялом. Она вздохнула, но не посмотрела на меня.

— У меня рак.

Воздух вырвался из моих легких. Вдруг наше окружение попало во внимание. Лекарства по рецепту и кувшин с водой на прикроватном столике. Кислый запах, который появляется с возрастом и болезнями. Он цеплялся подобно плесени к каждому предмету в комнате. Постели, одежде, портьерам и к мебели.

Я опустилась на кровать, запрокинув голову и прижав пальцы ко рту. Постепенно новости осели, и это принесло чувтво понимая. Подозрения Оуэна о здоровье бабули. Мои собственные наблюдения. Она была усталой и медлительной. Я была как-то морально подготовлена. Я видела её цвета. Сейчас я знала. Оуэн был прав. Бабуля умирала.

Я взяла пузырек с таблетками, название лекарства было мне незнакомо.

— Опухоль мозга.

Мои пальцы крепче сжали пластиковый контейнер. Таблетки загремели.

— Это неоперабельное, — добавила она.

Я прикрыла рот, на мгновенье закрыла глаза и задышала глубоко через нос, кислый запах стал сильнее. Как я упустила этот запах ранее?

Не упустила, признала я. Он был здесь в первый день приезда, острый запах скрывался за парфюмом бабули.

Я опустила руку.

— Химия?

— Решила не делать. — Бабушка покачала головой на подушке.

— Почему? — Я уставилась на неё. Ей было только семьдесят три. Впереди еще много лет.

Где ее воля к жизни?

Бабуля отвернулась к окну. В лежачем положении гравитация притягивала её кожу к кровати. Морщины разгладились на бледных щеках и собрались вокруг её подбородка и редеющей линии волос. Со временем, её блестящие голубые глаза потускнели до тускло-серого, и в них я увидела ответ.

Без лечения, она быстро умрет. Её мучения не продляться долго. Она не хотела быть обузой.

— Бабуля, — прошептала я. Затем я посмотрела на неё, её аура лучилась, неограниченная её слабым состоянием.

— Кэсси знает? — Она должна была увидеть цвета бабушки.

— Она спрашивала. — Уголок рта бабушки дернулся. — Я сказала ей, что у меня простуда. — Достаточно справедливо, чтобы её аура не выдала её маленькую ложь.

Тяжесть новостей и событий недели тяжело упала мне на плечи.

— Мне страшно, бабуля. Я боюсь того, через что ты проходишь. Я боюсь за Кэсси. У неё не останется семьи, если мы обе умрем.