Все темные создания

Я поднимаюсь, покрываю себя одеянием и встречаю его ледяной взгляд в молчании.

Хотя, по крайней мере, он тоже вспотел.

— Если ты когда-нибудь упомянешь об этом снова, я убью тебя.

Улыбка трогает левый уголок его губ — тех губ, которые я хотела бы ощутить на своей коже.

— Уверен, что убьёшь, — весело отвечает он. Замолкает на мгновение, а затем вздыхает. — Я рад, что тебе лучше.

Тепло возвращается к моим щекам, но уже по другой причине, и я отвожу взгляд.

Принимаю его руку, чтобы выйти, и возвращаюсь в спальню, на этот раз без посторонней помощи.

Как только мне удаётся сесть на край кровати, усталость наваливается на меня, и я падаю на спину. Если бы не присутствие Кириана, который стоит рядом, я бы мгновенно уснула.

Меня пугает мысль, что когда туман усталости и слабости от заклинания рассеется, придёт глубокое чувство стыда и угрызения совести, с которыми будет трудно справиться.

Я чувствую, как матрас прогибается рядом со мной, и, готовясь к очередной провокации, которая, скорее всего, меня смутит, поворачиваюсь и вижу, что на этот раз Кириан не улыбается. У него нет того дерзкого, немного насмешливого выражения лица, которое всегда выводит меня из себя.

— Кто такой Элиан? — внезапно спрашивает он.

У меня пересыхает в горле.

— Что? — переспрашиваю я, надеясь выиграть немного времени.

Однако мой затуманенный разум в панике.

— Ты повторяла его имя. Когда бредила в таверне, а потом, когда мы несли тебя сюда… ты говорила его вслух.

Я готовлюсь солгать, придумать правдоподобную и быструю историю, которая соответствовала бы роли, к которой я готовилась десятилетие.

Однако, встретившись с его взглядом, отвечаю:

— Друг, который умер.

Страх поднимается из глубины моей груди. Он ползет вверх по трахее и цепляется за темный уголок внутри, заставляя мой голос дрожать.

— Друг? — удивляется Кириан, потому что он так же хорошо, как и я, знает, что у Лиры не было настоящих друзей.

Мне не следовало рассказывать ему это.

— Это было несколько лет назад, когда ты был на севере. Ты не успел с ним познакомиться.

— Что случилось? Почему это тебя так… мучило.

Кириан не отрывает от меня глаз, смотрит так внимательно, словно пытается увидеть всё, запомнить каждый жест, каждую деталь, и я чувствую, что ему не всё равно… или, по крайней мере, что Лира ему небезразлична.

Но сейчас Лира — это я.

Я сглатываю.

— Ошибка врачей.

Такие слова — всего лишь эвфемизм.

Элиан был претендентом на замену одного из Львов, младшего сына одного герцога, который мог бы стать влиятельным в будущем. Во время одного из испытаний он упал с лошади и получил рану на ноге, которая затем загноилась. Врачи рекомендовали ампутацию. Это было единственным правильным решением. Они настаивали на этом день за днём, пока гангрена распространялась. Но если бы Элиану ампутировали ногу, он уже не смог бы заменить сына герцога … да и никого другого. Поэтому руководители Ордена отказались от лечения.

— Ты это… видела? — спрашивает он с такой жалостью, которую я не думала, что Кириан способен проявить.

— Я слышала, — отвечаю.

— Это было неприятно.

— Это и было неприятно. Элиан… я думаю, что он… винит меня в своей смерти.

— Это была твоя вина?

Я качаю головой. Мне нужно замолчать, перестать выдавать столько подробностей и информации, которую легко проверить; но я не могу остановиться.

— Нет. Это не была моя вина, но я ничего не могла сделать. — Я закрываю глаза, сдерживая слёзы. — Если бы у меня тогда была сила, которую я имею сейчас, если бы я хоть немного боролась, может быть, врачи…

Я замолкаю, потому что знаю, что так думать — абсурдно.

Они позволили Элиану умереть, потому что он стал бесполезен для миссий, и его смерть была столь же не значима, как и его жизнь. Мы, Вороны, — создания магии, порождения запретного искусства, и единственный способ искупить это — служить Ордену, применяя свои дары. Орден нашёл способ придать нашей магии благородное применение, ведь за её пределами, на острове Воронов, нас казнили бы за неё.

У меня никогда не было силы, чтобы изменить судьбу Элиана. У меня её не было тогда и не было бы сейчас, даже если бы я была Лирой. Само мое существование — смертный грех. Более того, если бы шрам за моим ухом был на другом месте, меня бы тоже давно не было в живых, и я не разговаривала бы сейчас с Кирианом. Они бы без колебаний пожертвовали мной.

— Зная тебя, мне сложно поверить, что ты могла бы сделать что-то ещё. Уверен, ты сделала всё, что могла, — спокойно говорит он. — Он был хорошим другом?

Какая ужасная глупость — ответить на этот вопрос.

— Лучшим, — честно признаюсь.

Я чувствую себя уязвимой, словно меня разоблачили. Я почти не знаю Кириана, едва догадываюсь о связи, которая связывала его с настоящей Лирой, и не должна была делиться с ним информацией, которую он, возможно, сможет проверить и понять, что я уже несколько месяцев обманываю всех.

Но сегодня я едва не умерла, вспомнила о том, как бессмысленно и жестоко потеряла друга, и всё остальное перестало иметь значение.

— Возможно, тебе стоит сказать тем, кто запер нас здесь, что это не заразно, — предлагаю я, прежде чем он продолжит расспрашивать.

Он встаёт, проводит рукой по волосам и быстро смотрит на дверь.

— Да. Возможно, так и лучше.

— Кириан, — останавливаю я его. Он оборачивается, в ожидании — Скажи им, что завтра я встречусь с лордом этого замка, чтобы обсудить, как поступисть с этой ситуацией.

На его губах появляется зловещая улыбка. Он кивает.

Ему не удаётся сразу выйти. Ему приходится настоятельно просить, прежде чем, наконец, дверь открывают и его отпускают.

Я благодарю тишину и одиночество, а когда мои мысли успокаиваются и тело начинает восстанавливаться, я погружаюсь в сон.

Этой ночью я сплю урывками, чувствуя слабость и жар. Сквозь сны и кошмары я снова думаю о том, как Кириан аккуратно раздевает меня, как он смотрит на моё тело, и понимаю, что часть меня готова встретить любые угрызения совести, с которыми я столкнусь на утро.

Мы продвигались так быстро, как только позволяла нам толпа. Вчера мы потеряли целый день, так как я была слишком слаба, чтобы продолжить путешествие. Сегодня мне всё ещё трудно держаться на коне, мышцы болят, а всё тело отчаянно просит свернуться калачиком на первой же более-менее мягкой поверхности, которую удастся найти. Но времени на отдых больше нет.

Вчера я проспала почти весь день, а в редкие моменты бодрствования я не упустила случая выразить своё глубокое разочарование герцогу, который управляет этим городом. Я пообещала, что их величества узнают о его методах правления.