Все темные создания
Шрифт:
Я прикусываю губу, чтобы подавить стон, и запрокидываю голову назад, когда мощная волна пронзает меня, делая все вокруг размытым.
Я чувствую себя мягкой, почти растаявшей, пока Кириан продолжает целовать меня, захватывая самую чувствительную часть моего тела своими губами, а его язык оставляет ласки, заставляющие меня дрожать.
Его пальцы впиваются в мою спину, когда он замечает, что я теряю равновесие, и только тогда он отпускает меня.
Он бережно поднимает мои трусики, которые еще висят на моих лодыжках, нежно протягивает их вверх по моим ногам. Проведя рукой по губам, он смотрит на
Он немного откидывается назад, ровно настолько, чтобы сесть незамеченным, снова вытягивает руки на спинке, поднимает подбородок и долго смотрит на меня с той полуулыбкой, которая кажется мне привычной.
Я стою несколько мгновений, глядя на это красивое, вызывающее и невероятно провокационное лицо, пока пытаюсь восстановить дыхание. Я чувствую легкое головокружение, порочность и… неожиданное счастье.
Я отхожу от балюстрады, скрываясь от взглядов, и направляюсь к Кириану, чей тёмный, наполненный огнём, взгляд не отпускает меня. Когда я подхожу ближе, опускаюсь на колени перед ним.
Кладу одну руку на его колено, а другую — на его напряжённую промежность. Кириан закрывает глаза, выдыхает ругательство и откидывает голову назад, когда я касаюсь его ремня.
Но прежде чем я успеваю его расстегнуть, он хватает меня за запястье.
— Не верю, что скажу это, но…
— Тогда не говори, — перебиваю его.
Кириан издаёт разочарованный рык.
— Я не могу позволить тебе это сделать.
Я сглатываю.
— Почему? — шепчу я.
Он смотрит на меня, словно решая, стоит ли отвечать. Проведя языком по нижней губе, он качает головой и наклоняется вперёд, приближаясь ко мне так, что наши лица оказываются всего в нескольких сантиметрах друг от друга.
— Потому что если ты меня коснёшься, хоть руками, хоть губами, о которых я буду мечтать всю ночь, этого не хватит. Я захочу большего. Гораздо большего. Я подниму тебя на этот балкон, раздвину твои ноги и попрошу разрешения овладеть тобой перед всеми. — Он делает глубокий вдох. — И хуже всего то, что, думаю, ты мне позволишь.
Чёрт возьми…
Я пытаюсь освободить свою руку, продолжить ласку и проверить, сможет ли он исполнить свою угрозу. Но где-то внутри у меня всё ещё остаётся крупица здравого смысла, которая заставляет меня дышать, раз за разом, прежде чем я поднимаюсь, поворачиваюсь к нему спиной и снова становлюсь у балюстрады.
Моё дыхание всё ещё сбивчиво, когда я слышу шёпот позади себя.
— Лира…
Я не оборачиваюсь, потому что знаю — это он. Но мне нужно время, чтобы осмыслить то, что произошло, и то, что я едва не сделала.
— Лира… — настаивает он, а я делаю глубокий вдох, чтобы набраться храбрости.
Я должна извиниться, хотя и не понимаю, почему. Я должна объяснить, что подобное больше никогда не должно повториться. Ни при каких…
Нить моих мыслей обрывается, когда я оборачиваюсь и понимаю, что его нет. Я одна, и тем не менее…
«Лира…»
На этот раз шёпот раздаётся откуда-то с другого места. Тяжёлое чувство поднимается к горлу, а беспокойство царапает рёбра изнутри.
Я оглядываюсь по сторонам, осматривая остальные галереи, но голос явно не оттуда.
Отхожу от балюстрады и направляюсь к двери. За ней узкий коридор,
по которому я сюда пришла, теперь он кажется темнее, чем раньше.— Кириан? — произношу я в темноту.
«Лира…»
Холод пробегает вдоль моего позвоночника, позвонок за позвонком. Я почти могу представить, как длинные когти хиру стучат по ним:
Тук
Тук
Тук
Несмотря на это, я продолжаю идти по коридору и спускаюсь по каменным ступеням. Подхватываю подол платья, чтобы не наступить на него, и стараюсь дышать ровнее.
Вдалеке я слышу голос последнего священника. Он вещает о языческой магии и тёмных созданиях, что разлагают наш мир. Его голос поднимается, когда он обещает уничтожить этих существ и молится о защите Божьей от Гауэко.
Пламя канделябров едва держится, неведомый сквозняк угрожает потушить его. Я с трудом вижу свои ноги, спуск становится слишком долгим.
Чем дальше я иду, тем слабее становится голос священника, и тем сильнее трепещут огоньки свечей.
Я замечаю, что воздух наполнился странным ароматом: сырой, землистый, дикий. Он пахнет лесом, глубоким, как Лес Гнева.
Я останавливаюсь.
— Кириан? — снова зову я.
Темнота удерживает мой взгляд, не моргая. Чувство тревоги расползается внутри, и крошечная, но неразумная часть меня решает вернуться обратно.
Я разворачиваюсь, крепче хватаю подол платья и начинаю подниматься обратно, но останавливаюсь, замерев на месте.
Я понимаю, что больше не одна.
Теперь я слышу только собственное сердце — его учащённые удары гремят в неестественной тишине, натягивая мои нервы, как струны.
Единственная свеча, что остаётся гореть, освещает меня. Вверх, откуда я спустилась, теперь тянется лишь чёрная, непроглядная тьма.
И там наверху что-то меня ждёт.
Я чувствую это каждой клеточкой своего тела.
И точно так же знаю, что не смогу убежать. Мои мышцы напряжены до предела, а грудь сковывает мучительная тяжесть. Запах леса становится всё более насыщенным, и дышать становится труднее, как будто воздух наполняется чем-то зловещим.
И тогда я слышу хлопанье крыльев.
Звук доносится и близко, и далеко одновременно.
Я пытаюсь глубоко вдохнуть, но мои лёгкие будто бы пусты. Это больно. Они кажутся тяжёлыми, медленными, и каждый вдох обжигает горло.
Затем существо, которое ждало меня, выходит вперёд, и я вижу его.
Передо мной, в темноте, два полностью чёрных глаза смотрят на меня с плоского, белого лица в форме сердца.
Я вижу острый клюв, перья и огромные, неестественно большие когти.
Это сова. Но и не сова.
«Лира…»
Зовёт меня Кириан, но его голос не принадлежит этому существу. Я понимаю, что эти два элемента совершенно чужды друг другу. Голос не отсюда, не из этого мира теней и ужаса. А вот существо — вполне.
Я открываю рот, пытаясь позвать Кириана, но голос меня не слушается.
Существо приближается, и я чувствую, как голова начинает кружиться.
Я пытаюсь закричать. Пытаюсь позвать на помощь, но из горла вырывается лишь слабый, едва слышный звук.
Существо подходит ближе, а я стою неподвижно, не в силах ни сдвинуться с места, ни закричать. Тяжесть в груди становится невыносимой, а удушье накрывает меня с головой.