Все темные создания
Шрифт:
И затем всё развязывается.
Мысли о том, чтобы взять её прямо здесь, в этой позе, которая нас так сближает, мелькают у меня в голове, но я понимаю, что это не нужно — ни мне, ни ей. Между нашими ласками, страстными поцелуями и поиском удовольствия друг для друга нет границ — словно это общее чувство, разделённое нами обоими.
Может быть, дело в дешёвом пиве, в жаре этого места, в печали, которую я носил с собой, или в безумии этой ночи. Может быть, всё сразу. Но я ощущаю, что сегодня всё по-другому. Были и другие подобные моменты: встречи на одну ночь, быстрое удовольствие без чувства
Как будто что-то раскололось на тысячу сверкающих осколков. Когда Одэтт достигает своего пика сразу после меня, её тело выгибается назад, дыхание сбивается, а на лице сияет улыбка. У меня возникает странное ощущение, что пламя, которое она зажгла ранее, разгорелось ещё ярче, а цветы в вазе будто ожили. Это кажется настолько абсурдным, что я едва сдерживаю смех.
Я всё ещё пытаюсь отдышаться, когда Одэтт вырывается из моих объятий, спрыгивает на пол и я замечаю, что она начинает одеваться. У меня даже нет времени насладиться видом её обнажённых ног, изгибом её бедра или румянцем на щеках. Я опираюсь на туалетный столик, наблюдая за тем, как она быстро поднимает юбку и снова надевает её.
— Мы ещё увидимся? — спрашиваю я.
— Нет, — отвечает она.
В её голосе нет ни грусти, ни сожаления, ни презрения; только правда.
— Возможно, это к лучшему, — соглашаюсь я.
В моём голосе тоже нет печали.
Я тоже встаю и начинаю собирать с пола свою одежду.
Слишком сложно, думаю я. Слишком легко потерять голову. Я не знаю её, но что-то внутри меня, первобытное и инстинктивное, хочет бросить её на эту кровать и поклоняться ей. Я не хочу выяснять, на что готов был бы пойти, если бы она осталась, если бы я узнал её лучше.
Одэтт одаривает меня улыбкой, возможно, последней, и заканчивает затягивать корсет.
— Спокойной ночи, Кириан. Это было приятно, — мурлычет она.
Она берёт накидку у входа и набрасывает ее на плечи, поправляя волосы.
— Спокойной ночи, Одэтт, — отвечаю я, не в силах оторвать от неё взгляд.
Она поворачивается и открывает дверь.
Она не оглядывается.
Просто выходит, закрывает дверь, и я слышу, как её шаги удаляются по коридору.
Гауэко
Каждый раз, возвращаясь из Земли Волков, молодой Кириан замечает, что Лира меняется. Она больше не та, какой была в прошлый раз. Он видит, что она изменяется. Этот процесс начался в тот день, когда убили её родителей, и она уже никогда не станет той девочкой, что цеплялась за его руку, когда они были друг у друга единственной опорой. Кириан с некоторым страхом осознаёт, что она уже не та девочка, что вместе с ним молилась языческим богам.
Нет, теперь принцесса, с которой он встречается в Сирии, одевается как Львы, говорит как они и даже, кажется, думает так же.
Но Кириан убеждён, что под роскошной одеждой, манерами и условностями бьётся мощное сердце, принадлежащее Волкам. Кириан доказывает это себе и ей, когда тащит её на экспедицию в руины храма, посвящённого Мари, или когда заставляет её вслух читать последние строки языческой песни, которую сам притворяется, что забыл.
Годы закаляют
её, и с каждым разом достучаться до этой её части становится всё труднее, но Кириан не забывает, что они родом из одного места — из древней земли, неразрывно связанной с магией.Однажды, после очередной попытки напомнить ей что-то из их совместного прошлого — ритуал в Оцайле, когда они вместе держали фонарик и запускали его в ночное небо — Лира выходит из себя. Она хочет уйти, но Кириан улыбается, как всегда, когда уговаривает её на очередную авантюру, и постепенно она смягчается и уступает. Он знает, что его улыбка всегда разоружает её, и вот он снова берёт своё. Тогда он её целует.
Кириан понимает, что все его поцелуи до этого момента были лишь подготовкой к этому. И через два года, когда они займутся любовью впервые, он будет знать наверняка: он готовился, чтобы сделать всё как надо именно для неё.
Лира продолжает взрослеть, как растут её страх и ненависть, которую Кириан считает наигранной. Он твердит это себе, глядя, как она ест на пирах после казней, аплодирует на судилищах ведьм или, попивая чай, подписывает приказы о разрушении древних храмов.
Однажды ночью, после того как они занялись любовью, Кириан одевается быстрее, чем обычно, и когда Лира с опасной холодностью спрашивает его, боится ли он, что Эрис обнаружит его и обезглавит, он вновь одаривает её той улыбкой, которая всегда вовлекает её в безрассудства.
Они вместе ускользают из Королевского дворца Сирии и оказываются в деревушке, где Лира не решается снять капюшон своей накидки. Кириан берёт её за руку, взбирается на стол, снимает рубашку и ложится, чтобы ему набили татуировку на плечо и грудь, не отрывая взгляда от Лиры. Он пытается уловить каждый её жест, пока татуировщица вырезает символы на его коже, но не может понять, о чём она думает. Когда всё закончено, он спрашивает её, не хочет ли она сделать что-то подобное — чтобы помнить, откуда она родом и кому они верны.
И Лира разбивает ему сердце.
— Ты сделал татуировку дьявола, — говорит она ему, совершенно напуганная.
— Дьявола не существует. Это Гауэко, бог-защитник в бою и символ нашего народа, нашей силы и мужества.
— Это глупость, — возражает Лира. — И ты рискуешь своей головой ради этого.
Кириан не спорит. Он позволяет всему, что бурлит внутри, утихнуть, пока не остаётся только одно оправдание: «она боится». Но на обратном пути он не разговаривает с ней. Он слишком зол, слишком разочарован, пытаясь справиться с тревогой и страхом того, что, возможно, не исполнил свой долг — «обеспечить Волкам королеву, которой они заслуживают».
Когда они замечают стены дворца, Лира останавливает его, прижимает к влажной коре дерева и, хотя они только что занимались любовью, начинает раздеваться перед ним. И Кириан снова целует её, позволяя себе плыть по течению.
Ни один из них не замечает красных глаз волка, наблюдающего за ними из тьмы полуночи.
Глава 26
Лира
Территория Волков. Завоеванные земли. Королевство Эрея.