Все ураганы в лицо

Народная милиция? Откуда она взялась? Что знал Гирс о милиции? Знал, что в переводе с латинского это значит — военная служба, ополчение. Милиционная система существовала в древней Греции и древнем Риме. В те времена будущие милиционеры в обязательном порядке изучали философию. А тут врывается толпа каких-то мужиков во главе с этим Михайловым, которого не успели арестовать, и объявляет себя милицией, властью в городе… По какому праву? Впрочем, судя по всему, полицию и жандармерию уже разоружили, и сопротивление бесполезно. Нелепость: его, губернатора, начальника жандармерии и полицмейстера — в тюрьму!

— Удастся ли нам бежать из тюрьмы? — спросил он на немецком у начальника жандармского управления.

— Я не понимаю по-немецки, — угрюмо отозвался подполковник.

— Не удастся! Мы позаботимся, чтобы не удалось. — Это сказал Фрунзе. И Гирс благоразумно умолк.

Управление милиции расположилось в здании бывшего полицейского управления. Фрунзе, смеясь, говорил Мясникову и Любимову:

— Кто бы мог подумать, что, ненавидя всей душой полицию, я стану во главе народной милиции? Парадокс. Но законы революции совершают всякие чудеса.

Начальником милиции его избрали. Все произошло так. Узнав о падении самодержавия, он в поздний час созвал большевистский инициативный центр. Прибыли представители Третьей и Десятой армий. На этом же совещании (а проходило оно в здании Земского союза) был создан Совет рабочих и солдатских депутатов. Фрунзе, став членом Исполкома единого Минского Совета, обратился с воззванием к гражданам губернии и создал газету «Известия Минского Совета рабочих и солдатских депутатов». Общее собрание рабочих и служащих Земского союза назначило его начальником городской народной милиции. Так как постановление поддержали рабочие и солдаты, то комендант города Самойленко вынужден был утвердить его. Но Фрунзе не ждал всех этих официальных утверждений: разоружив полицию и жандармерию, он с отрядом рабочих освободил политических заключенных из тюрьмы.

Его деятельность в эти дни носила лихорадочный характер: он торопился поспеть всюду. Доставал винтовки и револьверы, спешно вооружал рабочих, обучал их. Все было как в 1905 году в Иваново-Вознесенске. Помогали ему революционно настроенные солдаты. По сути, он создал отряды вооруженных передовых рабочих. Сюда принимали по рекомендации фабрично-заводских комитетов. Фрунзе каждый день появлялся на промышленных предприятиях.

— Верные слуги старого строя будут делать попытки вернуть для них старый порядок, — говорил он. — Нужно рабочему классу самому следить за ними, быть наготове в любой момент подавить малейшую попытку темных сил. Берите охрану общественной безопасности в свои руки.

И получилось так, что реальная власть в Минске да и во всей губернии оказалась в руках милиции. А во главе ее стоял Фрунзе, человек твердый, не идущий ни на какие компромиссы с буржуазией, вообразившей, что настало ее время. Он не только руководил милицией, но и командовал сводным отрядом из разных войсковых частей, прикомандированных к штабу милиции. Это была сила, своего рода революционный полк, вооруженный до зубов.

Во всех организациях было засилие эсеров, меньшевиков, кадетов, буржуазных националистов, бундовцев. Из своей среды они выдвинули на пост минского губернского комиссара некоего Авалова, бывшего царского офицера. А окопавшись в думе, решили взять под свой контроль и милицию, сместить Фрунзе.

Завязывались новые, небывалые в биографии Арсения конфликты. Все те, в думе, и иже с ними, губернский комиссар, ставленник Временного правительства, буржуазные националисты из Белорусского национального комитета, еще не ощутили в полную меру, кто им противостоит. Для него они были враги заклятые, соглашатели, предатели, провокаторы, выкидыши империализма, буржуазная сволочь, лабазники; и в прошлой жизни и сейчас его неистовая воля неустанно работала против них; он видел их буржуазное нутро, он знал, что пришел наконец день, когда пролетариат оказался лицом к лицу, один на один с буржуазией. В партию эсеров хлынули мелкобуржуазные элементы с их извечной псевдореволюционностью, убогим фрондерством: чиновники, офицеры, мелкие и крупные лавочники, уголовники. К ним примкнула и определенная часть крестьянства, не подозревавшая, что социалисты-революционеры уже давно отказались от собственной аграрной программы.

Фрунзе знал, что со всеми этими отбросами революции ему скоро придется столкнуться, сойтись грудь с грудью, и спешил. Действующие лица все те же: Родзянко, Милюков, князь Львов, Гучков, Керенский; председателем Петроградского Совета рабочих депутатов сделался меньшевик Чхеидзе. Открытый заговор буржуазии и ее пособников против рабочего класса. Эсеры и меньшевики добровольно отказались от власти, передали ее в руки буржуазного Временного правительства. Министр земледелия Чернов советует мужикам не захватывать помещичьи земли, так как это, дескать, поведет к обострению вражды. Все та же предательская проповедь классового мира во имя войны, все тот же обман народа…

Необычный был в Минске начальник милиции. Вокруг него очень быстро, словно бы непроизвольно, сгруппировались те, кто здесь, в Минской губернии и на Западном фронте, представлял собой подлинные движущие силы революции: рабочие, крестьяне, солдаты. А возможно, он сам действовал именно в этих трех направлениях — город, деревня, фронт, стремясь охватить всю совокупность необычайно сложных проблем, поставленных с первых же дней революцией. Для него эта революция была лишь первой ступенькой. Она была первой ступенькой и для широких народных масс.

Буржуазные националисты повторяли истертый афоризм Протопопова:

— На продовольствии можно играть всякие аккорды: голодный желудок — диктатор всякой революции. Если создать продовольственные затруднения, то рабочие сделаются смирнее овечек. Вывезти из Минска хлеб, мясо и другие продукты. Лучше зарыть, сгноить в земле или надежно припрятать, чтобы потом взвинтить до невероятных пределов цены…

Начальник милиции не располагал данными о продовольственном заговоре: слишком узкий круг людей участвовал в нем. Но начальник милиции довольно хорошо знал буржуазию. Собрав руководящих работников, своих помощников, он сказал:

— Каждый день проверять хлебопекарни, продается ли там хлеб. Если не выпекается — начинать расследование. Все обозы с продуктами, идущие из Минска, задерживать. Мы должны блокировать спекулянтов. Не выпускать ни одной подводы с хлебом! Мы им не позволим «играть аккорды» на рабочих желудках. Всю эту сволочь, саботажников-лабазников, скрутить по рукам и ногам рабочим контролем.

Он был беспощаден. Он расклеил по городу приказы: хлеб принадлежит народу, за спекуляцию хлебом, за сокрытие продовольственных запасов — суд! Тут же при штабе милиции — камеры с дежурными судьями. Каждый день милиционеры подгоняли к штабу задержанные обозы и отдельные подводы. Допрашивал сам.

За короткий срок он нажил себе кучу смертельных врагов. Они решили его уничтожить.

Он часто выезжал в окрестные села и в отдаленные волости, иногда углублялся чуть ли не до Борисова. Обычно его сопровождали два-три милиционера. В селах на всей территории Западного фронта его хорошо знали. Ведь он старался всеми силами вовлечь крестьян в политическую жизнь; он быстро овладел белорусским языком, и переводчик не требовался. Он разъяснял, что нечего ждать милостей от Временного правительства, крестьяне должны создать свои комитеты и через них захватывать, конфисковать помещичьи земли, луга, скот, инвентарь. Без всякого выкупа! Захват с оружием в руках. Так говорит Ленин, так говорят большевики. Фрунзе создал «Крестьянскую газету». Она разлеталась тысячами экземпляров по всем западным губерниям, разъясняя аграрную программу большевиков…