Все застрелены. Крутая разборка. А доктор мертв

Бет все еще хмурилась. Затем морщины на ее лбу разгладились.

— Понимаю. Не думаю, чтобы крошка очень гордилась своим отцом, и она, кажется, сильно в тебя влюблена; полагаю, она рада сотрудничать…

— Я ее не спрашивал… — сказал я.

— Но тогда как ты это устроил… — нахмурилась Бет.

— Я выкручивал ей руку до тех пор, пока она не закричала. Это был очень убедительный крик. Во всяком случае, я думаю, что Фредерикса он убедил, — объяснил я.

Бет пристально на меня посмотрела широко открытыми глазами.

— Ты не можешь быть серьезным! Надо же, этот ребенок, очевидно, в тебя влюбился! Она сделала что-нибудь…

— Любовь… — заметил я. — С тобой я чувствую себя как за границей, словно я говорю на языке, который никто не понимает. Пойми, — продолжил я, — эта сексуальная крошка, как ты ее называешь, была очень странных, почти библейских понятий о семье. Ты знаешь, что принято уважать своих отца и мать. Ее отец оказался рэкетиром, а мать безнадежной алкоголичкой, и как сильно ее задело происшедшее, прямо связанное с тем, как она к ним относится, а также и с тем, что она, в действительности, не очень любит своего отца. Он ее отец, и этим все сказано. Теперь как мне следует поступить, нежно ее поцеловать и попросить ее спасти человечество, связав свою жизнь с силами правды и добра, представленными в моем лице? И затем это воспоминание не оставляло бы ее всю оставшуюся жизнь… а отец был бы либо убит, либо в тюрьме… и она приложила бы к этому делу руку; она помнила бы, что дала себя уговорить цветистыми речами, направленными против него? Черт возьми. Так что теперь пусть у нее пару дней будет болеть рука, вместо того, чтобы всю оставшуюся жизнь болела душа. И она меня ненавидит, но это не причинит ей вреда, вероятно, что так для нее и лучше.

Бет все еще пристально на меня смотрела, словно у меня выросли ногти и клыки. Вероятно, для нее не имело значения, что происходит с душами людей, но выворачивать руки было ужасно. Затем она подумала о чем-то еще, и выражение ее лица изменилось.

— Кроме того, если девушка у вас… если вы держите ее заложницей… все хорошо, не так ли? Я имею в виду, значит, Ларри не должен… ехать через границу с наркотиками. Мы можем обменять ее на…

— На что? — спросил я. — Ты думаешь, что Фредерикс пойдет в полицейский участок и подпишет нотариально заверенную исповедь своих преступлений, просто потому, что мне удается где-то прятать его дочь? Не говори глупостей. Все, что мне удалось сделать, это обеспечить нашим детям на время неприкосновенность, и не думай, что Фредерикс не пойдет на любую гнусность, дабы дать сдачи. То, что Мойра Фредерикс в наших руках, не решает проблемы. Это просто дает нам небольшую передышку, чтобы мы могли действовать свободнее, чем если бы мы должны были беспокоиться о том, что может случиться с Бетси и мальчиками…

— А как же Питер? — спросила она быстро.

Я пожал плечами:

— Что будет с Питером Лоуганом? Он уже достаточно взрослый, чтобы принимать участие в выборах, и он не мой ребенок.

Она уставилась на меня, потрясенная.

— Ты имеешь в виду, что ты не…

Я глубоко вздохнул:

— Это был просто договор, Бет. Требовалось изложить его в простых выражениях, чтобы такой человек, как Фредерикс, мог понять и поверить. Око за око, кто-то с его стороны, за кого-то с моей стороны. Если бы я попытался защитить всех, он бы решил, что я его надуваю. У Питера есть собственный отец; я не несу за него ответственность, и Фредерикс это знает. Позволь Дюку самому позаботиться о Питере. Хорошо?

Она гневно сказала:

— Нет, это вовсе не хорошо…

— Ладно, такова сделка, — сказал я. — Это лучше, чем ничего, не так ли? Теперь укажи мне место встречи, которое ты узнала, подслушивая разговор твоего мужа по телефону?

Она не сводила с меня изумленного взгляда.

— Я не подслушивала…

— Хорошо, ты не подслушивала, ты просто услышала. Что ты услышала?

— Мэт, в самом деле!

Я глубоко вздохнул.

— Извини. Я не ложился в постель дольше, чем когда-либо прежде… во всяком случае, не спал… и я, вероятно, был немного неблагоразумен. Теперь, извинившись, могу я узнать это место?

Она начала гневно говорить, остановилась и сказала:

— Это — старая индейская хижина.

— Что за старая индейская хижина?

— Это — место, где они встретятся. После возвращения Ларри.

— Понятно. А где находится эта старая индейская хижина?

— Приблизительно в семнадцати милях отсюда, на той дороге, по которой ты приехал, там ответвляется небольшая дорога, которая сворачивает в каньон, каньон Индейца. Этот каньон протянулся на несколько миль и подходит к шоссе, идущему через пустыню…

— Покажи мне по карте.

Она показала. Я подошел к окну и выглянул наружу. Было еще светло, но сил у меня уже не осталось. Иногда алкоголь ударяет в голову. Мне не следовало бы пить. Я попытался подумать, что бы еще следовало сделать, но я был совершенно не в состоянии шевелить мозгами. К счастью, оставалось еще время, чтобы как-нибудь собраться с силами. Даже в самом лучшем случае Лоуган, вероятно, не мог вернуться раньше утра, если только он не полетит по воздуху, и я хорошо знал таких парней на быстрых машинах. Если колеса не отвалятся, они не прервут свою гонку, лучше надеяться на себя, чем на сумасшедшего водителя и на его опасную стремительную машину.

Я отвернулся от окна. Вам не следует никогда показывать, что ситуация вышла из-под контроля, что вы не знаете, черт возьми, что предпринять. Вы должны всегда действовать так, словно у вас есть замечательный план, который отлично работает. Во всяком случае, такова теория.

Я подошел к стеллажу с оружием, закрепленному на стене. Лоуган имел достаточный, но не особенно впечатляющий охотничий арсенал. Имелась красивая легкая двухстволка шестнадцатого калибра, очевидно, английского производства, американское ружье двенадцатого калибра со стволом длиной в тридцать дюймов, достаточно дальнобойное для охоты на уток и гусей, маленькая английская двухстволка для этой цели не годилась, винчестер двадцать седьмого калибра с оптическим прицелом и поворотным затвором продольно-скользящего действия, прекрасно подходящий для стрельбы в горах по настильной траектории. А еще, о Господи, имелось ружье для охоты в Африке, огромная двухстволка пятидесятого калибра, предназначенная для охоты на слонов, нечто ошеломляющее, без такого ружья не обойтись ни одному настоящему белому охотнику. Я мысленно извинился перед мистером Лоуренсом Лоуганом, где бы он теперь ни находился и с какой бы скоростью ни ехал.

Я снял маленькую двухстволку шестнадцатого калибра. В ящике для боеприпасов нашел патроны вложил по одному патрону в каждый патронник, предварительно проверив чистоту стволов, закрыл казенную часть ружья и взял его с собой для Бет.

— Это — предохранитель, — показал я. — Подними его вверх, таким вот образом и можешь стрелять. Я собираюсь тебя попросить покараулить, пока Фредерикс или Фенн придумают какую-нибудь хитрость и попробуют рискнуть. Я собираюсь немного поспать на диване, с тем чтобы набраться сил к тому времени, когда Дюку пора будет вернуться назад. Когда здесь светает?

Она задумалась.

— Думаю, начинает светать около четырех. Но…

— Разбуди меня в три, если к тому времени я буду еще спать, — сказал я. — Теперь я хочу, чтобы ты внимательно меня выслушала. Ты останешься в этой комнате вместе со мной, держа ружье в руках или на коленях, если ты захочешь сесть или почитать. Пусть ствол будет нацелен в том направлении, в котором, если ружье выстрелит, это не причинит слишком большого ущерба. Если ты что-нибудь услышишь… что бы то ни было… сдвинь предохранитель большим пальцем и положи указательный палец на спусковой крючок, вот так. На любой из двух, но обычно начинают с заднего. Если у тебя появится хоть малейшее подозрение, просто нажми на крючок.

— Но…

— Бет, — сказал я, — пожалуйста! Я знаю, это немного повредит интерьер, кроме того, будем надеяться, что тебе не придется этого делать. Но если у тебя возникнет подозрение, просто следуй инструкции, ты поняла? Не кричи, не медли, чтобы оглядеться вокруг и посмотреть, кто позади тебя, и во имя любви к Питу не выходи из комнаты, чтобы проверить свои подозрения. Просто выстрели в стену. Если кто-нибудь пытается внезапно на вас напасть, шум может поколебать его решимость. Это дало бы мне время, чтобы проснуться и включиться в действие. И если тебе по какой-либо причине потребуется покинуть комнату, разбуди меня. Усвоила?