Всеблагое электричество

— Это сделали ацтеки?

— Нет, какой-то местный умелец. Подкараулил с ножом на заднем дворе гостиницы.

— Давай с самого начала, — предложил я. — Хорошо?

Смит убрал из раковины закопченную кастрюлю, откупорил одну из бутылочек и полил прозрачной жидкостью обрубки пальцев. По кухоньке разошелся запах спиртовой настойки.

— Что ты знаешь о Жнеце? — спросил он, начиная заматывать ладонь свежим бинтом. — О жестоком убийце, который вырезает людям сердца?

— Только то, что писали в газетах. В последнюю нашу встречу ты утверждал, что это дело рук ацтеков.

— Так и есть, — подтвердил Томас, расстегнул сорочку и принялся менять повязку на шее. Порез выглядел глубоким и воспаленным.

— Не хочешь обратиться к врачу? — предложил я.

— Жить буду.

— А если начнется заражение?

— Рана была чистой, — уверил меня Смит. — С самого начала я знал, что за убийствами стоят прибывшие в Новый Вавилон ацтеки, но доказать этого не мог.

Я молча кивнул, не став перебивать собеседника.

— Только после четвертого убийства обратил внимание на странную закономерность, — продолжил Томас и указал на стол. — Открой планшет.

Внутри обнаружилась карта и туристический путеводитель по Новому Вавилону.

— Город я знал плохо, поэтому отмечал места преступлений на карте, — пояснил он. — Как-то вечером планировал маршрут на следующий день и вдруг понял, что все они лежат на одной окружности.

Я развернул замусоленную карту и внимательно изучил ровную окружность, нарисованную не от руки, а с помощью циркуля. Прокол от иглы чертежного инструмента оказался в районе Дворцовой площади, и круг замыкал внутри себя почти весь Старый город. Места преступлений лежали на карандашной линии не в беспорядке; все пять точек были разнесены друг от друга на равное расстояние.

— Пентакль? — выдвинул я предположение, как именно сыщик сумел вычислить место следующего убийства.

— Он самый.

— Но почему ты решил караулить убийц у ворот монетного двора?

— Скажи, Лев, а как я мог попасть внутрь? — хмыкнул Томас.

— Нет! — отмахнулся я. — Почему именно Риверфорт? Разве убийство не могли совершить где-то в его округе? Масштаб карты недостаточен для столь точных расчетов!

Смит убрал мусорное ведро под мойку и вышел с кухни.

— Идем, Лев! — позвал он меня за собой.

Узенький темный коридор привел нас в комнату с занавешенным шторой окном. Сыщик повалился на продавленный диван, а я расстегнул пиджак и опустился на заправленную кровать.

Томас плеснул из початой бутылки в грязный стакан бурбона, выпил и тут же налил снова.

— Обезболивающее, — пояснил он, откидываясь на спинку дивана.

— Покажись врачу.

— Ерунда! — разозлился сыщик, но сразу успокоился и попросил прощения: — Извини, Лев. Я последние дни сам не свой.

— Давай перейдем к делу, — предложил я. — Так почему именно Риверфорт?

Томас сделал глоток бурбона и зажмурился.

— Изначально привлекли мое внимание два момента, — сообщил он после этого. — Убивали лишь женщин…

— В газете писали, все они были проститутками.

— Писали, — кивнул сыщик. — И всем жертвам уже после смерти выкололи глаза.

— Вот как? — озадачился я, еще толком не понимая. — И что с того?

— Для ацтекских ритуалов глаза не имеют никакого значения, — уверил меня Смит, хлебнул бурбона и продолжил рассказ: — И это меня заинтересовало. Я подумал — зачем выкалывать мертвецам глаза? Что это должно скрыть? Я не верил в психопата-убийцу…

— Сиятельные! — вдруг догадался я, и по спине побежали колючие мурашки. — Все жертвы были сиятельными!

— Как оказалось — да, — подтвердил сыщик мою догадку. — С какими-то слабенькими талантами и наследственными заболеваниями, и тем не менее сиятельными. Поначалу это мне ничего не дало, но четвертую жертву обнаружили посреди пьяцца Галилео, и там не просто бросили тело. Нет — сердце вырезалось буквально на всеобщем обозрении. Так я понял, что значение имеет не только личность жертвы, но и место ритуала!

— И ты построил окружность?

— Построил, — усмехнулся Томас Смит и допил бурбон. — А еще — купил путеводитель.

— И?

— И оказалось, что на месте доходного дома на бульваре Фарадея, где обнаружили первое тело, раньше был пустырь, и в Ночь титановых ножей там убили одного из падших. И так — на всех местах преступлений по нарастающей. Один, два, три. На пьяцца Галилео было казнено уже четверо падших, а в Риверфорте…

Я вспомнил слова принцессы Анны. Вспомнил, где в ту ночь был мой дед.

— Их кровь текла рекой, — произнес я, чувствуя, как все обмирает внутри.

Томас Смит взял с тумбочки полупустую бутылку, задумчиво посмотрел на нее, но вновь наполнять стакан не стал и поставил обратно.

— Я построил окружность, рассчитал приблизительное место преступления и очень быстро обнаружил подходящее место. Риверфорт.

— А время?

— Между первым и вторым убийствами прошел месяц, следующий промежуток составил всего две недели, затем неделю. Вычислить примерное время было несложно. Я знал где и знал когда и обратился в полицию. Подробностей по телефону сообщать не стал, сказал лишь, что напал на след убийцы, и условился о встрече. Вечером того же дня меня попытались зарезать.

— С кем ты работал в полиции?

— Со старшим инспектором Мораном, — сообщил Смит, заметил, как у меня дернулось веко, и, будто опытный игрок в покер, насторожился. — Ты его знаешь? — поинтересовался он.

— Доводилось общаться, — признал я.

— Не берусь утверждать, что он как-то замешан в этом, — предупредил сыщик. — Утечка могла произойти от кого-то из его подчиненных. Я разговаривал с помощником.

Я кивнул. Действительно, могло случиться и так.

— В Риверфорт ацтекам было не попасть. Я предположил, что они совершат жертвоприношение на мосту, и занял позицию на крыше соседнего дома. — Томас Смит с болезненной гримасой поднялся на ноги и посмотрел на меня. — Вот только вместо ацтеков появился ты. Как же так вышло, Лев?

— Вряд ли это простое совпадение, Томас.

— Именно! Круг замкнулся, ритуал завершен. Кто-то очень важный провез жрецов на монетный двор. Мы не знаем кто, все упирается в твой приказ. Когда нужно было взорвать бомбу: на въезде в форт или на выезде? Требовалось предотвратить ритуал или избавиться от ацтеков уже после него — вот в чем вопрос!

Я этой убежденности сыщика нисколько не разделял, поскольку точно знал, кто именно должен был стать жертвой взрыва, но невольно и сам поддался сомнениям.