Всеблагое электричество

— После! — отмахнулся тот.

Прокатился длинный гудок, из тоннеля вырвался окутанный клубами дыма паровоз, заскрипели тормоза. Расталкивая горожан, мы забрались в вагон третьего класса и заняли угол, бесцеремонно вытеснив оттуда пару работяг.

— Помнишь беспорядки после поражения в Третьей опиумной войне? Лет пять назад было дело.

— Помню.

Неожиданный союз Поднебесной и Японии позволил объединенным силам восточных государств нанести ряд чувствительных поражений русской армии, усиленной колониальными корпусами французов и англичан.

— Беспорядки были знатные, — невесело усмехнулся Рамон. — Ты тогда еще не работал, а мне довелось стоять в оцеплении. Такого насмотрелся, до сих пор те места стороной обхожу.

— Ближе к делу, — потребовал я, вцепившись в поручень. Вагон мотало из стороны в сторону, и возникли даже опасения, что еще немного — и он сойдет с рельсов. Но нет — паровоз постепенно сбросил скорость, выкатил на станцию и остановился.

Констебль отпихнул в сторону притиснутого к нам толпой мужичка и продолжил рассказ:

— Китайцы пытались закрепиться за пределами квартала, лисы сделали несколько вылазок.

— И у Третьего департамента лопнуло терпение? — догадался я.

— Именно так, — подтвердил Рамон. — Триадам пришлось сдать исполнителей, после подавления беспорядков им просто выкрутили руки. Как говорят, о той истории среди местных распространяться не принято. Все делают вид, будто ничего не было.

— Так понимаю, поймали не всех?

— Мне рассказали об одном счастливчике, — подтвердил констебль, — который пропустил все веселье на континенте.

— И?

— Когда он вернулся, то набрал уличных малолеток, таких, что мать родную за пару франков зарежут. Настоящего таланта ни у кого нет, эти звереныши берут числом и напором. Как я и говорил, лисы теперь — обычная банда.

— Тем проще, — усмехнулся я и спросил: — Патроны достал? По крайней мере один оборотень в банде настоящий.

Рамон похлопал по цевью лупары.

— Отменные пилюли: свинцовые, с оболочкой из серебра. То, что доктор прописал.

Тут поезд начал вновь замедлять свой ход, и констебль принялся протискиваться к двери.

— Выходим, — позвал он меня за собой.

Когда состав под шипение пара остановился, мы вышли на перрон и поднялись на улицу. Станция подземки находилась посреди китайского квартала, и жизнь вокруг била ключом.

Всюду горели китайские фонарики, светились огни в витринах харчевен и игорных домов. Босоногие рикши катили за собой коляски, сновали по своим непонятным делам местные обитатели, глазели по сторонам заглянувшие развлечься чужаки.

Внешне все было очень пристойно, но я знал — стоит только сойти с центральной улицы, и все это благолепие как рукой снимет. На каждом шагу начнут попадаться опиумные курильни и притоны, на каждом перекрестке будут приставать к прохожим малолетние проститутки.

— Кого ждем? — спросил я Рамона, который остановился на краю дороги и озадаченно вертел головой по сторонам.

К нам сунулся было нищий с кружкой для милостыни, но констебль рявкнул на попрошайку с таким остервенением, что того словно ветром сдуло.

— Нервничаешь? — удивился я, поскольку Рамон обычно отличался просто непрошибаемой невозмутимостью.

— Не терплю убогих, — передернул констебль плечами. — Мать говорила, они притягивают несчастья.

— Боишься? — прищурился я.

— Один мой кузен угодил под поезд, и ему отхватило полруки. А еще у Новака из второго отряда после удара ножом кисть отсохла, — припомнил Рамон, замолчал и с подозрением уставился на меня. — Твои штучки, да? Только попробуй воспользоваться — в бараний рог сверну.

— Ждем, говорю, кого? — усмехнулся я, на всякий случай делая зарубку на будущее.

Раньше подобной слабости я за приятелем не замечал.

— Наряд, — пояснил Рамон и потянул меня за собой к лапшичной, перед которой под стук барабанов вышагивали забравшиеся в матерчатого дракона зазывалы. — Вон они!

Пусть полиция метрополии и смотрела сквозь пальцы на творящееся внутри китайского квартала беззаконие, но на главных улицах белые господа могли не волноваться, что их ограбят, зарежут или попросту обольют помоями с ног до головы. Присутствие полицейских напоминало триадам о необходимости хранить благоразумие. Правда, работало это только на главных улицах, за то, что творилось в глухих переулках, ответственности не нес никто.

При нашем приближении дверь лапшичной распахнулась, и на веранду вышли четыре констебля, один из них оказался местным. Китаец тащил на плече самозарядный карабин Мадсена — Бьярнова, у остальных пояса оттягивали револьверы и дубинки.

Рамон незаметно сунул сотенную купюру в руку старшего и спросил:

— Есть адрес?

Седоусый констебль с морщинистым лицом ничего не ответил и уставился на меня.

— Сиятельный? — поморщился он, пожевал обветренную нижнюю губу и предупредил: — Не снимайте очков, здесь вашего брата не любят.

— Не проблема.

— Франц! — дернул седоусого Рамон. — Так ты узнал адрес или нет?

— Лис в «Нефритовом жезле», здесь недалеко.

— Это бордель? — предположил я, исходя из названия.

— Бордель, — подтвердил констебль, застегнув мундир на верхнюю пуговицу. — Мы присмотрим за улицей, вы работаете внутри. Подходит?

Седоусый явно рассчитывал стрясти с нас за помощь еще пару сотен, но Рамон его разочаровал.

— Подходит! — кинул он, расстегнул плащ и выпростал хлястик кобуры с автоматическим револьвером Веблей — Фосбери четыреста пятьдесят пятого калибра. Весила эта махина больше килограмма и особой надежностью не отличалась, зато превосходила обычные револьверы точностью боя.

Констебль с досадой сплюнул себе под ноги и пожал плечами.

— Давайте за мной! — позвал он и зашагал по тротуару.

Мы поспешили за ним, полицейские двинулись следом.

Пока шли по главной улице, людей вокруг меньше не становилось. Местные обитатели в традиционных китайских одеяниях зазывали многочисленных зевак в харчевни, ювелирные салоны и букмекерские конторы, но тех в большинстве своем интересовали совсем иные развлечения. Многие из прохожих едва держались на ногах. Таких отличал либо мутный взгляд и бледная кожа опиумных курильщиков, либо раскрасневшиеся физиономии записных выпивох. Женщин навстречу почти не попадалось.