Всегда только ты

— И Паццы, конечно же.

Я смотрю на него, и моё сердце бьётся о рёбра как заключённый, трясущий решётки тюрьмы.

«Выпусти меня. Пожалуйста. Всего разок».

Прерывисто вдохнув, я разворачиваюсь и устремляюсь к задней двери. Распахнув её, я свищу и щёлкаю пальцами, подавая сигнал Пацце. Она проносится мимо меня, сразу прыгая на какое-то насекомое, возящееся в траве.

Моё горло сжимается, я обнимаю себя руками за талию. Я слышу тихие шаги Рена, улавливаю этот чистый, пряный запах, согревающий его кожу.

Его ладонь мягко сжимает мой локоть.

— Ты в порядке?

Я киваю, не встречаясь с ним глазами и изображая сосредоточенность на Пацце.

— Я в норме. Просто надо подышать свежим воздухом. Спасибо, что проверил дом для меня.

Он подходит ближе ко мне.

— Мне было лишь в радость, Фрэнки.

Мой пульс грохочет в ушах. Такое чувство, будто моё сердце расшатывает рёбра, настолько сильно оно бьётся в груди. Если он ещё раз прикоснётся ко мне, мне уже не хватит сил противиться Рену. Я брошусь на него и буду умолять его дать мне всё хотя бы не надолго. Дать мне «пока что» до тех пор, пока он не получит вечность с ней.

С ней.

Боже, моя кровь просто кипит, и злость проносится по венам. Я её ненавижу. Я безумно ревную к женщине, которая, как я могу лишь предполагать, абсолютно и безоговорочно достойна его. И я знаю, я верю, что она достойна, поскольку я доверяю Рену. Он размеренный и вдумчивый. У него есть голова на плечах. Он ценит правильные вещи.

Наверное, она — недооценённая красотка, поскольку Рен слишком здравомыслящий, чтобы цепляться за модельную внешность; ему нужна лишь внутренняя красота. Она одна из тех волонтёров в приюте для животных, которая печёт идеально круглое печенье с шоколадной крошкой и дружит со всеми бабушками на районе. Она хочет трёх детей (двух мальчиков и девочку) и любит скрапбукинг. Ещё она читает те преступно лишённые секса романы и является наименее эротически отважной женщиной на планете…

«Воу, полегче, Франческа. Разошлась, да?»

Ну, да. Мои мысли сделались отнюдь не милыми. Это говорит моя ревность. Моя завистливая ревность. Свирепое собственничество в отношении того, на кого у меня нет прав. Непрошеная, несправедливая враждебность в адрес женщины, за которую я должна радоваться.

— Я хочу извиниться, Фрэнки. За прошлый вечер.

Я разворачиваюсь, выдернутая из своих мыслей.

— Что?

Рен хмурится, сидя на корточках и гладя Паццу.

— Я не помню всего, потому что головная боль была… безбожно сильной, и я принял одну из тех таблеток, что прописала мне Эми, но я смутно помню, что очень решительно хотел держаться за руки.

Жар омывает меня, и я прикусываю губу. Боже, мы как будто целовались, такая интенсивная у меня реакция.

— Так и было.

Он морщится.

— Это было непрофессионально с моей стороны. Прости, — его лицо озаряется улыбкой, когда Пацца лижет его лицо и ставит грязные лапы на его колени.

— Пацца, слезь, — мой голос звучит резко, и она тут же опускается, подбежав ко мне.

Рен медленно встаёт с настороженным выражением на лице.

— Что такое?

— Ничего. Просто Пацца. Она исп-портит твои брюки, — я показываю на пятна грязи и травы на его коленях.

Он улыбается и пожимает плечами.

— Мне всё равно, Фрэнки. Я умею стирать. На самом деле, я просто волшебно вывожу пятна.

— Ну естественно, — я не могу вывести пятно с одежды, даже если бы от этого зависела моя жизнь.

Почему все эти мелочи в нем собираются в нечто идеально правильное для меня? Ну почему он такой замечательный?

Почему я такая похеренная?

— Фрэнки, — Рен сокращает расстояние между нами, обдавая меня жаром своего тела. — Почему у меня такое чувство, будто ты избегаешь темы?

— Какой темы?

Он приподнимает брови.

— Прошлого вечера.

— О. Ну. Ты был не в себе, — я взмахиваю рукой, делая шаг назад. Ветерок от взмаха приносит его тёплую пряность в мою сторону. Он пахнет слишком соблазнительно. — Non compos mentis⁹ и всё такое. Всё нормально.

Меж его бровей пролегает складка.

— Тогда почему ты кажешься расстроенной? Пожалуйста, скажи мне, что не так, Фрэнки, — Рен всматривается в мои глаза.

— Не могу.

«Я не могу чувствовать к тебе такое. Я не могу хотеть тебя. Я не могу это сделать».

Что-то на его лице меняется, взгляд пробегается по моим чертам, будто он прочёл мои мысли.

— Могу я спросить тебя кое о чём? — мягко произносит он.

Нет.

Ничего хорошего из этого не выйдет, я уже чувствую. Он ошибочно принимает моё молчание за согласие.

— Там было… — Рен сглатывает, проводит рукой по волосам. — Что ты сказала вчера вечером, когда я засыпал? Так и вертится на языке, но не могу вспомнить.

Моё сердце бешено стучит. Чёрт. Чёрт.

— Эм… ничего. Я… ничего.

Его глаза всматриваются в мои.

— Ничего, потому что ты говорила не всерьёз? Или ничего, потому что ты не уверена, хочешь ли, чтобы я это слышал?

У меня в ушах шумит кровь. Я облизываю губы, сцепляю дрожащие руки.

— Я не уверена, — шепчу я.

Рен делает шаг ближе. Я с непониманием всматриваюсь в его глаза. Если он меня услышал, если он знает, что я разрываюсь из-за чувств к нему, тогда что?

Удерживая мой взгляд, он проводит тыльной стороной ладони по моей руке, отчего тело пронзает зарядом электричества.

— Думаю, мне надо кое-что тебе сказать, — тихо говорит он.

Я смотрю на Рена, и страх неизвестности гложет меня изнутри. Я прикусываю губу, пока не начинаю ощущать тёплый медный привкус крови.

— Фрэнки, — в его голосе слышится спешка. Он проводит большим пальцем по моей губе и освобождает её. Подушечка его пальца гладит укушенное место. Его глаза не отрываются от моих, ищут ответы, которых у меня нет. — Ты делаешь себе больно.

Я отстраняюсь, но Рен делает шаг вперёд вместе со мной, плавно, интуитивно, совсем как во время Великого Голого Танго с Полотенцем. Я делаю финальный шаг назад, пока не оказываюсь прижата к штукатуренной стене. Она покалывает мою кожу, и это желанный дискомфорт. Самая капелька боли в сравнении с тем, что раздирает меня.

Рен слышал моё признание. Он знает, что у меня чувства к нему. И теперь он собирается милостиво и нежно разобьёт моё неопытное сердце. Я уже знаю.

— Ты в порядке? — шепчет он.