Всегда только ты
Шрифт:
— Иисусе, Рен, — я поднимаю руку из воды, чтобы ухватиться за бортик ванны, пока он целует меня — терпеливо, но с призывом.
«Откройся. Больше. Сильнее».
Я царапаю его губу зубами, дразню языком и получаю его тихое рычание. Его пальцы размеренно скользят по мне, шёпот прикосновений вызывает лихорадочную, отчаянную потребность. Губы проходятся по моему подбородку до чувствительного местечка за ухом, где он лижет кожу и обдувает её прохладным воздухом.
По мне проносится дрожь.
— Рен, — шепчу я.
— Хм?
— Я хочу… — моё предложение обрывается,
Первая волна разрядки ослепляет меня, заставляя содрогнуться в воде. Я стискиваю бортик ванны с такой силой, что ноет ладонь, но Рен не останавливается.
— Ещё раз, — шепчет он, после чего следует горячий, безудержный поцелуй, где зубы и языки воюют за контроль.
— Я не м-м-могу, — я никогда не испытывала оргазмы один за другим. Множественные оргазмы. Когда Лорена и Мия просто спали друг с другом без обязательств, Лорена снисходительно хвасталась, что Мия постоянно доводит её до множественных оргазмов. А мы с Энни дулись в уголке из-за того, что наши увальни не могли вызвать нормальный оргазм, даже если бы от этого зависели их жизни.
Ну, пока у Энни не появился Тим.
А у меня, видимо, Рен…
— О Господи, — ору я.
Рен смахивает последние пузырьки пены с моих грудей и проводит языком по напряжённым горошинкам сосков. Время делается каким-то мутным. Секунды превращаются в минуты, те накладываются друг на друга, не осознавая своего течения. Я понятия не имею, уходит ли на это маленькая вечность, но Рену как будто всё равно. Я блаженно не осознаю идею течения времени, и Рен невозмутимо продолжает свои размеренные касания, каждый голодный поцелуй помогает мне закрепиться в настоящем моменте, боготворит меня.
Он делает нечто иное своими пальцами, и это просто магия.
— Я сейчас ко… — я вскрикиваю и поворачиваюсь к нему, обвив рукой его шею, потому что не могу пережить это одна. Я не могу испытывать так много, парить к новым высотам. Невесомая, задыхающаяся, удовлетворённая.
— Прекрасная, — тепло и мягко шепчет он мне в шею. — Такая прекрасная, — за нежными словами следуют нежные поцелуи.
Мой язык будто разбух, тело ощущается тяжёлым и расслабленным. Кому нужна травка, когда есть оргазмы?
— Ургубух, — бормочу я.
Он убирает волосы, прилипшие к моему лицу.
— Правда, что ли?
— Колдовство, — сиплю я, и моя грудь вздымается, когда я опускаюсь обратно в воду.
Рен смеётся, вставая, и тянется к полотенцу на полотенцесушителе. Увидев, что меня ждёт горячий пушистый хлопок, я осознаю, что мои губы, наверное, уже посинели. Я дрожу.
Держа полотенце, Рен отводит взгляд, пока я выхожу из ванны в тепло, ждущее в его руках. Крепко обернув моё тело полотенцем, он улыбается мне.
— Боюсь, я неспособен на подобное колдовство, Франческа. Лишь старый-добрый маггловский труд.
Я показываю на внушительную ситуацию в его брюках.
— Чем тогда объяснишь волшебную палочку?
Он закатывает глаза.
— Серьёзно. Это лучшее, что ты придумала?
— Они размером 20–35 см! — оскорбленно восклицаю я. Рен нагибается, затем принимается бережно вытирать мои ноги и ступни другим тёплым полотенцем. — Это внушительная
длина. Если бы ты читал Гарри Поттера хоть сколько-нибудь внимательно, то знал бы, что назвать пенис волшебной палочкой — это лучший в мире комплимент для мужчины.Он приподнимает бровь, присев на корточки у моих ног и вовсе не выглядя впечатлённым. Но когда я открываю рот, чтобы возразить, он каким-то образом уже выпрямился и целует меня, не давая сказать ни слова.
— Вы с Зигги поели? — спрашивает он, наклоняясь, чтобы подобрать свой пиджак и мою кучку брошенной одежды. Я непременно пялюсь на его задницу.
— Ага. Мы заказали пиццу… оооох, — жёсткий, болезненный спазм скручивает мой живот, а следом я чувствую знакомое тепло крови, стекающей по бедру. — Да ёб твою мать.
Ладони Рена уже на моих плечах, голова наклонена в попытках поймать мой взгляд.
— Что не так?
Заметив кровь, Рен застывает и бледнеет.
— О Боже, Фрэнки. Я тебе навредил?
— Нет, Рен! Ты не сделал ничего плохого, — я вздыхаю. Слава Богу за воду в ванне. Потому что ещё немного, и было бы очень неловко. — Это моё долбанное женское проклятье.
Всё его тело расслабляется. По лицу проносится облегчение, и он мягко поглаживает мои руки вверх и вниз.
— Мне очень жаль, что тебе больно. У тебя есть необходимое здесь? Тебе нужно, чтобы я сгонял в магазин?
Я смотрю на него, чувствуя, как глаза щиплет от иррационального прилива эмоций.
— Я забыла. Я забрала Паццу и спешила…
«Добраться сюда как можно скорее и ждать тебя голой в ванне, надеясь соблазнить тебя, когда ты придёшь домой».
Да уж. Эту мысль я оставляю при себе.
Он мягко сжимает плечи.
— Какая марка?
Я моргаю, уставившись на него. Парни не должны так спокойно относиться к месячным, ведь нет? Особенно когда всё было так близко к катастрофе. Но Рен ведь не просто какой-то парень, верно?
— Эммм, — информативно отвечаю я.
— Давай так, — он мягко подхватывает меня на руки и выносит в свою комнату.
— Рен! — пищу я, когда он перехватывается, чтобы я покоилась повыше на его руках. — Это же месячные, а не чахотка.
— Я знаю, просто так проще. Потому что я знаю, что ты будешь сопротивляться.
— Только не в кровать. Твой матрас будет выглядеть как место убийства!
Откинув одеяло, Рен укладывает меня, затем идёт к шкафу, откуда быстро достаёт два толстых пляжных полотенца. С армейской точностью он складывает их пополам, кладёт друг на друга и подсовывает под моё тело, завёрнутое в полотенце как шаурма.
Взяв мой телефон и бутылку воды с другого конца комнаты, затем достав из комода одну из своих нижних футболок, Рен кладёт всё рядом со мной на постель.
— Вот, — говорит он.
Я хмуро кошусь на него. Он улыбается.
Похлопав по карманам, Рен проверяет, что не забыл бумажник и телефон, достаёт ключи. Напоследок чмокнув в щёку, он отворачивается и выходит из комнаты — весь такой сексуальный хоккеист в костюме после игры.
— Просто пришли мне в смс марку и размер. И устраивайся поудобнее! — кричит он из коридора. — Тебе разрешается взять пакетик рутбировых мишек, но клянусь, Франческа, что если я вернусь и найду тебя где-то не в кровати, у тебя будут большие проблемы.