Всегда твой

— Моя новая любимая гребаная фантазия. — Он хрипит, его рот находит изгиб моей шеи и вгрызается в кожу. Я вскрикиваю, и он с наслаждением впивается в нее, его теплый язык стирает жжение, а его рот продолжает двигаться вниз по моей шее к груди.

Он тянется сзади к молнии на моем платье и одним движением стягивает ее. Платье падает в лужу ткани у моих ног, открывая перед ним меня в одних стрингах.

— Подожди, — говорю я, заставляя себя мыслить рационально сквозь дымку похоти. Я толкаю его в плечи, но он не двигается, и из его груди вырывается гневное рычание, когда я пытаюсь отстранить его от себя. — Феникс.

— Что? — спрашивает он, его голос приглушен, пока он кусает, целует и прокладывает путь вниз к моей груди. Его рот смыкается вокруг моего проколотого соска, и я упираюсь в него, чувствуя, как во мне разгорается возбуждение.

— Те двое мужчин, которые исчезли в Женеве, — говорю я, с трудом формулируя свои мысли. — Ты имеешь к этому отношение?

Он хмыкает, но больше ничего не говорит, занятый тем, что вылизывает дорожку по моему животу до трусиков. Он зажимает их между зубами, как животное, и срывает.

Я воспринимаю его молчание как признание.

— Почему? — спрашиваю я.

Он все еще не смотрит на меня, его взгляд прикован к моей голой киске с таким пугающим и доминирующим выражением голода, что это противоречит тому факту, что он стоит передо мной на коленях.

Я знаю, что должна быть в ужасе, но я скорее в недоумении и любопытстве.

Что могло заставить его пойти на такой риск?

Наконец его глаза поднимаются на меня, темные, холодные и настолько сосредоточенные на мне, что у меня перехватывает дыхание.

— Они увидели то, чего не должны были видеть. — Он говорит просто, прежде чем нырнуть между моих ног.

Он ест меня как виртуоз. Как будто он изучал мою киску годами и знает каждый вход и выход, каждую точку удовольствия, каждый поворот языка, который доводит меня до исступления.

— Черт, какая ты вкусная. Если бы мне пришлось выбирать последнюю еду, я бы попросил их принести тебя мне, чтобы я мог съесть все твои дырочки.

Моя рука лежит на его голове, отталкивая его и отчаянно притягивая ближе, пока во мне бушуют противоречивые ощущения.

— Да… Пожалуйста, вот так.

Когда он вводит в меня сразу два пальца, я разрываюсь на части без всякого предупреждения. Мои мышцы сжимаются, а ноги подкашиваются от сокрушительного оргазма.

Он поддерживает меня одной рукой, когда я падаю, и прижимается поцелуем к моей киске, от чего я снова взрываюсь.

Я задыхаюсь, когда говорю.

— Я бы поставила свою жизнь на то, что ты убьешь меня, раньше, чем когда-либо убьешь, чтобы защитить меня.

Он встает, и его рука обвивает мою талию, чтобы схватить меня за задницу, его пальцы властно впиваются в мою плоть.

— Присяжные еще не решили, что я собираюсь с тобой делать.

Мои глаза следят за его языком, который высунулся, чтобы слизать мои соки с его губ, а выражение в его глазах такое же хищное, как и всегда.

Я сдвигаю пиджак со смокингом с его плеч, и он позволяет мне это сделать, наши взгляды фиксируются друг на друге, пока я это делаю. Я слегка толкаю его, и он позволяет мне опустить себя в кресло за столом.

Его глаза оценивающе скользят по моему обнаженному телу, и впервые в жизни я не чувствую себя стесненной. Да и как можно, когда он смотрит на меня так, словно я восьмое чудо света?

— Ты делаешь мой член таким чертовски твердым, — говорит он, его гравийный тон граничит с поклонением.

Я кладу руки ему на колени и раздвигаю их, опускаясь между ними. Потянувшись вверх, я берусь за пуговицу его рубашки и начинаю расстегивать ее, когда он хватает меня за запястье и останавливает.

На мой вопросительный взгляд он говорит.

— Рубашка остается на мне.

Я хмурюсь, но взгляд его глаз говорит мне, что это не та битва, которую я собираюсь выиграть. Не то чтобы я часто выигрывала.

Мои руки опускаются к пуговице его брюк и ловким движением пальцев расстегивают ее.

Феникс хватает меня за челюсть, его большой палец нежно проводит по моей нижней губе, размазывая помаду.

— Ты собираешься покрасить мой член в красный цвет этой красивой помадой?

Я лезу в его брюки и вытаскиваю его член, пока он говорит, впервые прикасаясь к нему.

Он большой и налитой, такой широкий, что моя рука не может его обхватить, а по всей его длине бегут толстые вены. Пирсинг сверкает на свету, отчего его член выглядит еще более устрашающе.

Настала моя очередь облизывать губы, глядя на него.

— Может быть.

Он застонал.

— Я не отвечаю за то, что сделаю с тобой после того, как ты закончишь со мной.

Меня пробирает дрожь от его слов, от обещания, прозвучавшего в них. Мне нравится, что я, похоже, имею над ним власть, по крайней мере, когда дело касается секса. В этом маленьком смысле я чувствую, что он зависит от меня так же, как и я от него.

Я не начинаю медленно. Наклонившись, я открываю рот так широко, как только могу, и вбираю его в горло как можно глубже.

Я прохожу только половину его длины, не ослабляя горло, но смыкаю губы вокруг него и втягиваю щеки, а затем возвращаюсь к кончику и провожу языком по его головке.

Он издает шипящий звук сквозь зубы, и мои глаза встречаются с его глазами. Они полностью остекленели и пьяны от вожделения, когда он наблюдает, как моя голова двигается вверх и вниз по его длине, захватывая все больше его с каждым движением вниз.

Я все время смотрю ему в глаза, почти не моргая, чтобы не пропустить, как яростно он смотрит на меня, как жар его взгляда разжигает ад моего влечения к нему.

Я еще больше расслабляю горло и с наслаждением обхватываю его член. Дрожь, проходящая по его телу, придает мне еще больше уверенности, и я отпускаю его с толчком.

Обхватив его член рукой, я начинаю двигать им вверх-вниз, добавляя извилистые движения и разное давление, чувствуя, как он трепещет подо мной.

Наклонившись вперед и глядя ему в глаза, я обхватываю его яйца, а затем засасываю одно из них в рот, стараясь не переборщить с давлением.

— Святое дерьмо. — Он хрипит, его голова откидывается назад, разрывая наш зрительный контакт. Я продолжаю сосать и облизывать его яйца, переходя от одного к другому и дразня их языком.