Всего лишь папа

Он не разжимал объятий, но я все же вывернулась из его рук, чтобы заглянуть в глаза. Они блестели. Предательски блестели, обнажая душевный шторм!

— Ну? — провоцировала я, а у самой душа в пятки ушла в ожидании его ответа.

— Я люблю тебя… — голос его сорвался.

Я стремительно накрыла губы Дамиано поцелуем и не отпускала до тех пор, пока он не начал задыхаться. Он отвечал мне жарко и отчаянно, не оставляя никаких сомнений в своем признании. Впрочем, я и не сомневалась. Мы оторвались друг от друга и прижались лбами, тяжело дыша.

— Поклянись, что больше не сбежишь. У меня теперь полголовы седых волос по твоей милости. Я столько себе навоображала, пока ты шлялся неизвестно где.

Губы Дамиано растянулись в слабой улыбке. Во влажных глазах мелькнул лучик радости.

— Представляю, фантазерка моя…

Я начала падать назад, на нашу широченную кровать, увлекая его за собой. Он навис надо мной, трепетно глядя мне в глаза, а я просунула руки под рубашку и провела ладонями по широкой груди. Дамиано медленным поцелуем прикоснулся к моей шее, и меня пронзил сумасшедше приятный импульс. Но я уперлась Дамиано в грудь руками и оттолкнула его.

— Поклянись, — потребовала я.

Он смотрел на меня бесконечно долго, будто пытался взглядом проникнуть в мой мозг и еще раз убедиться, что я хорошо подумала, прежде чем принять это решение.

— Как же мы реализуем твою мечту? — спросил он наконец.

— Вариантов уйма. Я уже составила список.

Дамиано рассмеялся, уронив голову мне на плечо. Это был смех освобождения. Потом снова принялся целовать мне шею.

— Поклянись!

— Клянусь, amore…

Глава 36

Близилось второе июня, День Итальянской Республики, то есть дополнительные выходные. Стыдно признать, но далеко не все в нашей стране точно знают, чему посвящен этот праздник. А посвящен он провозглашению Италии Республикой. Это произошло 2 июня 1946 года. До этого Италия оставалась Королевством, а формой правления была монархия. Правда наш последний король, Умберто II ди Савойя, перестал быть королем только 13 июня, но это уже мелочи.

На государственном уровне праздник отмечается весьма помпезно: торжественный военный парад в Риме со сменой караула. В шествие вовлечены также карабинеры на лошадях. Но самым потрясающим зрелищем несомненно остается акробатическое выступление «Frecce Tricolori» — нашей военной пилотажной группы. Самолеты рисуют в римском небе итальянский флаг, и выглядит это действительно впечатляюще. Разумеется, празднество разворачивается не только в столице. Во всех городах организуются гуляния и всевозможные концерты, везде поют национальный гимн, кто-то танцует.

Но несмотря на отличную погоду и грядущие праздники, настроение у меня было отвратительным. Счастье Иоланды стало теперь таким хрупким, как склеенная ваза. Вроде они с Дамиано примирились, но все равно я периодически ловил у обоих потерянный взгляд. Они будто страшились будущего, сомневались, что смогут сохранить свою любовь. И я молча страшился вместе с ними.

У двойняшек перед носом маячили экзамены, и я, разумеется, переживал и за них тоже. Каролина в этом плане беспокоила меня чуть меньше: у нее хотя бы не было проблем с оценками и несданными заданиями, несмотря на ее увлечение Джорджо. У меня даже закралось подозрение, что это он на нее так влиял: мотивировал ее учиться. А за успешно оконченный лицей обещал поездку на Бора-Бора. Это меня крайне беспокоило в свете того, что я не верил в его любовь так, как в нее верила Каролина.

Об Элио я вообще боялся думать. Оценки вроде выровнялись (все-таки контракт оказался эффективным рычагом), но достаточно ли его знаний для того, чтобы сдать экзамены? А еще, возможно, он скоро станет отцом… Я несколько раз спрашивал его о беременной подружке. Они почти не общались и ждали родов. Она без проблем согласилась подождать и потом сделать анализ ДНК. Меня не покидало ощущение, будто речь идет не о ребенке, а о щенке. Словно они решили купить щенка, а у соседа оказалась беременной собака, и теперь они ждали, когда она родит, чтобы оценить породистость. И если щенок окажется неблагородных кровей, они поищут другого.

А еще Эмма… Она написала заявление об увольнении, но я его, ясное дело, не подписал, заявив, что она должна завершить все начатые проекты. И, разумеется, извинился за свое поведение. Но Эмма извинений не приняла и поставила мне условие, что будет работать дома. А по завершении своей работы, уйдет. Мне не хватало ее во всех сферах, и я строил планы, как вернуть свою ассистентку. Пока решил дать ей немного остыть, усмирить обиду, а потом я поговорю с ней еще раз. Тем более сейчас и невозможно было это сделать: она захлопывала дверь перед моим носом или вообще не открывала, если я приходил, наедине со мной не оставалась, разговаривала сквозь зубы…

Единственным светлым пятном была Пьера, с которой за всеми этими событиями я стал меньше общаться. И выходные пришлись как нельзя кстати, чтобы исправить это положение.

— Чао, Пьера! Как поживаешь?

— Чао, Амато, — ответила она с толикой грусти в голосе. — Все хорошо.

— Надеюсь, выходные у тебя свободны?

— Я думала уехать к родителям.

— Ох… Что я могу сделать, чтобы ты передумала?

— Амато, на пару дней я все равно должна поехать… Я давно не была у них.

— Хорошо, но два других дня — мои! — заявил я игриво. — Какие из них предпочитаешь?

Повисло молчание, и я живо представил растерянное лицо Пьеры.

— Мы еще не все достопримечательности Орвието обошли? — Взволнованные нотки слышались в ее голосе.

— Будто свет сошелся клином на Орвието! У меня есть предложение, более приключенческое.

— Какое?! — вспыхнуло любопытство в ее тоне.

— Я заеду за тобой рано утром и… Узнаешь!

То утро оказалось солнечным, по-настоящему летним. Пьера, одетая в шорты, футболку и кроссовки, выскользнула из подъезда. В таком образе я не сразу ее признал: никакой строгости и чопорности профессорессы итальянского и латыни. Моему взору предстала просто молодая и симпатичная женщина. Я моментально почувствовал себя свободнее, будто между нами пала невидимая стена, и даже осмелился чмокнуть ее в щеку, чем правда смутил.

— Могу я узнать, куда ты меня приглашаешь? — начала она, борясь со смущением.

Но я не собирался раскрывать свой великий замысел и, хитро подмигнув, направил машину в сторону еще пустой автотрассы. За разговорами мы вскоре добрались до Перуджи. Я видел, что Пьера с опаской посматривала на указатели и даже весьма напряженным голосом спросила, не едем ли мы, случаем, в Перуджу? Я заверил, что Перуджа на нашем пути — лишь короткая временная остановка, и Пьера сразу успокоилась. Но ненадолго.

Когда я свернул на парковку аэропорта, она уставилась на меня широко распахнутыми глазами.

— Что ты задумал?

Я внимательно посмотрел на нее. Мне казалось, что она испугалась.

— Путешествие в случайном направлении.

— Что это значит?

Вместо ответа я потащил ее в зал отлетов. На табло светились города, куда в ближайшее время вылетали самолеты.

— Из этих городов куда бы ты отправилась?

— Сейчас?! — с неподдельным изумлением спросила Пьера. — Но ведь… как…