Всего одно злое дело

Фануччи был неисправимым занудой. Знание того, когда, что и как ему сказать, было искусством, которым Сальваторе овладел еще не до конца. Он сказал:

– Mi dispiache [65] , Пьеро. Я не подумал. Такой утечки, – он показал на газету, – больше не будет.

– Чтобы этого избежать, Торо, я думаю, – тут Фануччи притворился, что размышляет о том, как наказать Сальваторе, хотя наверняка уже решил это для себя и сейчас только притворялся, – что тебе надо будет представлять мне ежедневные отчеты.

65

Простите (итал.).

– Но так часто новостей не бывает, – запротестовал Сальваторе. – Кроме того, иногда совсем нет времени на подготовку отчета.

– Ну, я надеюсь, что ты справишься. Потому что, Сальваторе, я не хочу больше узнавать новости из «Прима воче». Capisci [66] , Торо?

Что ему оставалось делать? Да ничего.

– Capisco, Magistrato [67] , – ответил он.

– Bene [68] . Сейчас мы пройдемся по этому случаю вдвоем, ты и я. И ты расскажешь мне все, каждую деталь.

66

Понимаешь, Мышонок? (итал.).

67

Понимаю, судья (итал.).

68

Хорошо (итал.).

– Сейчас? – переспросил Сальваторе, потому что действительно было уже поздно.

– Сейчас, друг мой. Ведь жена от тебя ушла, чем теперь тебе еще заниматься?

Апрель, 19-е

Вилла Ривелли, Тоскана

Она была грешницей. Она была женщиной, которая обещала себя Богу, в обмен на то, что Он ответит на ее молитву. Господь сделал это, и теперь она жила здесь почти десять лет, нося простое ситцевое платье летом и шерстяные платья грубой домашней вязки зимой. Она боролась с искушениями плоти, туго перетягивая свою грудь. Она собирала шипы роз, за которыми ухаживала, отрывая их от веток и зашивая в свое белье. Боль была постоянной, но она была необходимой. Потому что нельзя молить о грехе, быть проклятой его обретением и не заплатить за это.

Жила она просто. Ее комнаты над стойлом, где она держала коз, которых доила, были маленькими и пустыми. В спальне стояла одинокая жесткая постель, комод и молитвенная скамейка, над которой висело распятие. Кроме того в ее распоряжении была кухня и крохотная ванная. Но ее запросы были невелики. Цыплята, огород и фруктовый сад обеспечивали ее едой. Рыбу, муку, хлеб, коровье молоко и сыр она брала на вилле в уплату за то, что ухаживала за территорией. Жители виллы никогда не покидали ее. Не важно, какое время года стояло на дворе и какая была погода, они оставались в стенах виллы Ривелли. Так она и жила, год за годом.

Ей хотелось верить, что благословение Господне когда-нибудь снизойдет на нее. Но с годами она стала подозревать, что дело тут было совсем в другом: наши мирские страдания могут быть недостаточны для искупления наших грехов.

Он сказал ей:

– Дела Господа нам не дано предугадать во время наших молитв, Доменика. Capisci? [69]

И она согласно кивнула. Потому что не могла не понять это простое правило своей жизни, когда глаза его говорили о ее грехе. О грехе, который она совершила не только против себя и своей семьи, но и, самое главное, против него.

69

Понимаешь (итал.).

В тот раз она протянула руку, чтобы дотронуться до его лица, до его теплой щеки, чтобы почувствовать его изгибы, которые так хорошо знала. Но увидела брезгливое выражение на его губах и отдернула руку, опустив глаза.

Грешница вновь согрешила. Между ними все было именно так. Он никогда не простит ее. И она не могла проклинать его за это.

А потом он привел к ней ребенка. Девочка прошла сквозь большие двустворчатые ворота виллы Ривелли, и ее лицо осветилось восхищением перед великолепием этого места. Она была смуглой, как и Доменика, с глазами цвета кофе, кожей цвета noci [70] и волосами как cаscata cаstana [71] : они опускались ей до пояса темными каскадами с пробивающимися на солнце рыжими прядями и сами просились в руки, чтобы их нежно ласкали и причесывали; чтобы кто-то, вроде Доменики, ухаживал за ними.

70

Орех (итал.).

71

Коричневый водопад (итал.).

Сначала девочка бросилась к большому фонтану, над которым, в кристально чистом воздухе, висела радуга. Его бассейн располагался на полпути от ворот к крытой террасе, которая заканчивалась громадными входными дверями. Она подбежала к крытой террасе, на которой, в своих нишах, уже много веков стояли статуи древних римских богов. Она что-то прокричала, но Доменика не могла услышать ее из окон своей каморки над стойлом. Девочка повернулась – ее волосы метнулись вслед за ней – и крикнула что-то в том направлении, откуда пришла.

И тогда Доменика увидела его. Он вошел во двор той своей походкой, которую она хорошо помнила с их детства. Ее подруги говорили, что у него напыщенный вид. Ее тетушки говорили, что он живое воплощение опасности. Он наш племянник, и мы обязаны дать ему крышу над головой, говорил ее отец. Так все и началось. И когда он вошел в ворота виллы Ривелли, с этим своим туманным взглядом, направленным на девочку, сердце Доменики забилось быстрее и шипы глубже впились в ее тело. Она поняла не только что она хочет, все еще хочет, но и что сейчас произойдет. Почти десять лет самоистязания, и вот наконец Господь простил ее? Был ли это только ее грех?

– Ты должна сделать это для меня, – это произнес не сам Господь, но уста его слуги, которыми он говорил с миром.

Девочка подбежала к нему, подняла на него глаза и что-то сказала. И Доменика увидела, как он нежно погладил ее по голове, кивнул и дотронулся до ее лба. А затем, не снимая руки с ее плеча, он повернулся от громадной виллы и нежно направил ребенка на тропинку из желтой sassolini [72] и прошел с ней по изгибу дорожки к старой изгороди из камелий, в проходе сквозь которую открывался вид на истоптанное поле и громадный каменный амбар. Увидев, как он ведет себя с девочкой, Доменика почувствовала первые признаки надежды.

72

Галька (итал.).

Услышав их шаги на лестнице, она вышла встретить их. Дверь была открыта – день был теплым, – и полоски из пластика ярких цветов, висящие в дверном проеме, не позволяли мухам влететь, а ароматам пекущегося хлеба – улетучиться из комнаты. Раздвинув занавески, Доменика осмотрела их обоих: девочку и мужчину. Он опустил руки на плечи девочки. Та стояла с поднятым лицом, светящимся от нетерпения.

– Аspettami qui [73] , – сказал он. Девочка кивнула в знак понимания.

73

Подожди здесь (итал.).

– Torner`o [74] , – добавил он. Она должна была ждать его здесь. Он вернется.

– Quando? – спросила она. – Perch'e lei ha ditto [75] …

– Presto [76] , – ответил он. Потом жестом указал на Доменику, которая стояла перед ними с колотящимся сердцем и опущенной головой. – Сестра Доменика Джустина, – представил он ее, хотя в его голосе не было уважения. – Rimmarrai qui alle cure della suora, si? Capisci, carina [77] ?

74

Я вернусь (итал.).

75

Когда? Почему вы то же самое… (итал.)

76

Скоро (итал.).

77

Вы останетесь здесь на попечении монахини. Понятно, дорогая? (итал.)