" Всехние" дети детского дома

Любовью дорожить умейте,

С годами дорожить вдвойне.

Любовь не вздохи на скамейке

и не прогулки при луне.

Все будет: слякоть и пороша.

Ведь вместе надо жизнь прожить.

Любовь с хорошей песней схожа,

а песню не легко сложить.

А в тридцатые годы одним из самых популярных среди советских детей было стихотворение Степана Щипачёва о красном галстуке:

Как повяжешь галстук, Береги его:

Он ведь с красным знаменем Цвета одного.

А под этим знаменем В бой идут бойцы,

За Отчизну бьются Братья и отцы.

Человек он был доброжелательным, спокойным, симпатизировал молодым начинающим авторам. Но кроме него, в секции еще должны были присутствовать неизвестные пока Наде люди, вот их мнение ее и волновало.

Приехали они к знаменитому Центральному дому литераторов, который существует и в будущем по адресу улица Поварская, дом пятьдесят два.

Расположенное в самом сердце столицы, это очень красивое помещение выходило фасадами двух своих зданий на улицу Поварскую, сейчас она называлась улицей ВорОвского, и Большую Никитскую улицу, носившую в это время имя Герцена.

Выйдя из машины, протянув руку девушке и помогая выйти ей, ее спутник зашел вместе с ней в красивое здание Дома Литераторов. Далее он достаточно легко и непринужденно прошел мимо дежурного в форме, который только молча козырнул ему. Надя шла шаг в шаг, в своем уже привычном «комсомольском прикиде» она казалась маленькой лодочкой, следовавшей за большой баржей.

Пройдя гулкими коридорами мимо многочисленных дверей с разными надписями, они подошли к двери, на которой было написано «Секция поэтов». Сопровождающий почти затолкал вдруг оробевшую девушку в приемную перед кабинетом, где в ожидании уже сидели несколько солидных мужчин, по сравнению с которыми девушка выглядела еще моложе, совсем ребенком.

Вдруг дверь открылась и оттуда выскочила ругающаяся чуть ли не матом молодая женщина, которой, видимо, отказали в приеме в Союз. Она кричала, что причина этого — травля ее по национальному признаку, хотя, как шепнул ей сосед справа, назвавший даму Миррой Хенкиной, единственной причиной этого было неудовлетворительное качество её стихов, по его мнению, она была не поэт, а графоман. (действительная история, рассмотрение которой продолжалось довольно долго.)

Надя оробела еще больше, но, поощряемая своим спутником, вскоре зашла в сам кабинет, где за большим столом сидели строгие мужчины в костюмах и галстуках. Они о чем-то разговаривали между собой и делали вид, что не замечают стоявшую перед ними, как ученица перед грозными учителями, девушку. Степана Щипачева, которого Надя смутно помнила по более поздним фотографиям, среди них не было, и девушка совсем приуныла. Сопровождавший ее мужчина скромно сел в уголке, тем не менее, внимательно всех оглядывал.

Наконец, мужчины соизволили обратить на девушку внимание, и один из присутствующих сухо ее представил:

– Надежда Кузнецова, начинающий поэт, - и передал сидящим сборник ее стихов, который подал им ее «нянь».

– Все это хорошо, - небрежно перелистали ее тетрадку один из мэтров, - но печатные работы у вас есть?

– Нет, - почти шепотом сказала девушка, не ожидающая от этих строгих людей ничего хорошего.

– Будут, - вдруг отозвался из угла ее сопровождающий.

– Постойте, постойте, это вы написали слова к песне «И вновь продолжается бой»? Я слышал ее на партийной конференции. Очень сильные стихи, даже удивительно для столь молодой поэтессы, - поднял голову кто-то из мужчин.

Надя кивнула, ободренная похвалой.

– Но вот эти ваша «Глафира» и «Проснись и пой!», это же черт знает что такое! Как так можно, сочинять такую пошлость после таких прекрасных стихов о Партии и Родине! И стихи у вас как будто разными людьми написаны, разными стилями и размерами,- проговорил другой мужчина, листая ее тетрадь.

– Бедная «Глафира», и здесь ее ругают! – вздохнула про себя девушка, но решила вновь защитить эту забавную песенку и оправдать разносортицу своих стихов, которую верно подметил мужчина.

– Вот скажите, стихотворения «Пророк», «Памятник» и «Сказку о Попе и работнике его Балде» один же автор написал, Александр Сергеевич Пушкин? Но если бы вы этого не знали, можно ли было поверить в это, настолько различаются и размером, да и самим содержанием эти стихи?
– горячо проговорила девушка.

– Вы не Пушкин, - буркнул мужчина, но больше не стал продолжать этот разговор.

– Скажите, девушка, а кто вы по профессии, чем занимаетесь, сколько вам лет?
– голос вроде был доброжелательным, но так и чувствовалось, что присутствующий хочет намекнуть, что рано ей еще в их ряды вступать, «со свиным рылом в калашный ряд» лезть.

– Я студентка педучилища, мне восемнадцать лет, - девушка уже ни на что не надеялась и готова была покинуть этот кабинет и строгих людей немедленно.

Возникло молчание, мужчины переглянулись многозначительно между собой и продолжали листать многострадальную тетрадку, передавая ее друг другу, а Надя поругала себя, что не успела записать хотя бы еще экземпляр своих текстов. Ей вскоре вернули уже несколько потрепанную тетрадь и вновь оглядели с ног до головы, видимо, вынеся соответствующее решение, которое и стали оглашать:

– Ну что же, товарищи, я думаю, что.., - но не успел закончить эту фразу главный, судя по всему, из присутствующих, как дверь открылась, и в помещение вошел человек, которого Надя никак не ожидала увидеть.

Это был сам Александр Сергеевич Щербаков, который, как мы уже упоминали, как раз и курировал писательскую организацию.

Он узнал девушку почти сразу и стал напористо говорить, как будто они расстались только что:

– Надежда Кузнецова, здравствуйте! Рад вас видеть. Какие-то проблемы? Надеюсь, что автора таких замечательных текстов, что мы услышали на городской партийной конференции, обязательно примут в Союз писателей! Пластинки с вашими песнями разошлись отлично, надо бы и сборник стихов издать. Сам Иосиф Виссарионович очень их хвалил, да я знаю, что вы недавно виделись с им. Так что, товарищи, надеюсь, проблем не будет?

Естественно, товарищам писателям пришлось подтвердить эти слова и согласиться со всем, «переобувшись в воздухе», как выражались в будущем. Настроение их резко изменилось, они уже заискивающе улыбались девушке и делали вид, что искренне ей симпатизируют. Ее сопровождающий только улыбнулся в уголке и подмигнул девушке.

– Все сделаем и в ближайшее время и сообщим, проблем не будет, - что еще оставалось сказать этим писателям?

– Вот и отлично, а теперь можно отпустить товарища Кузнецову отдыхать, а с вами мне надо решить пару вопросов, - это было сказано таким «кровожадным» тоном, что Надя поспешила покинуть кабинет, чтобы и ее не «съели» за компанию.