Всем глупышкам посвящается

...- Я действительно не понимаю, как ты так резко выскочила замуж! У тебя и в планах такого не было. Кстати, муж твой выглядит с тобой безумно счастливым. Это его ты когда-то показывала на фото?

– Да, - соврала я.
– Видишь, как в жизни бывает. Что ждать, жизнь идет.

– А вот тут я с тобой согласна, как никто.

– Еще бы! Австралия - как тебя вообще туда занесло?! Я в шоке. Сейчас все в университетах, носятся туда-сюда, как безумцы, учеба идет полным ходом. А ты вдруг раз и не поступила.

– Да... А смысл? Ты знаешь, иногда цену некоторым вещам лучше узнать раньше. Чтобы не потерять время.

– Я понимаю. Если честно, безумно завидую тебе. Ты сама там сейчас?

– Да. Я выбрала один бюджетный вариант путешествия, и теперь только и успеваю, что знакомиться с новыми людьми и ноги качать в прогулках.

– Ты извини, конечно, что спрашиваю, но как же учеба? Ты когда планируешь обратно?

– Эх, Мари, Мари, ты бы знала этот вкус свободы... Я пока назад не собираюсь, наоборот, мама скоро ко мне подтянется сюда. Мы дальше в Азию поедем, а там, как судьба поведет. Я более чем довольна! Учеба что - только время забирает, ничего не дает без денег, разве не так?

– Да, возможно.

Она вышла из сети, ничего не ответив, но внутри остался приятный осадок от нашего разговора. Я сидела в кабинете Джека, на диванчике, укутавшись в плед, и смотрела в оконце. Там зияла ночь. Время текло своим чередом, закрывало мне глаза на себя. Я отложила в сторону ноутбук, набрала маму. Так и не поговорили. Набрала папу. Взял. Узнал, как я. Слышу голоса на заднем фоне. Я все понимаю, да, он немного занят. Пообещал, что скоро увидимся. Я жду. На самом деле, я больше жду встречи с мамой. Завертываясь в еще один слой одеяла, я почувствовала еще больше холода. Мамочка. Я скучаю по тебе. Перед глазами всплыла наша поездка в... Да куда угодно. Мы же часто ездили туда-сюда. Она сидела с грустным взглядом, иногда вдруг брала меня за руку. Однажды прижалась ко мне и говорит: "Рядом с тобой так тепло". Тихим голосом таким говорит, и замерла. Это с тобой было тепло, ма. Где ты, ма?..

Из коридора послышался щелк двери, я молчала. В комнату вошел Джек, он сел рядышком со мной, уперся носиком в плечо, грелся. Да, совсем как она тогда. Эта мысль выдавила из меня слезу, которую я быстро стерла до того, как он бы заметил. Джек пошел переодеваться, выключил телефон. За все это время мы и не поздоровались. Такие тихие у нас были вечера. Пока он копошился, я принесла из кухни чай. И тут пришлось заговорить:

– Кушать будешь?

– Я поел по дороге.

– Жалко. Я же ужин приготовила.

– Да?
– он покосился на меня.

– Да. Приготовила и съела.

– Ох, женщины, - он залез ко мне под одеяло с кружкой чая, - бездушные создания.

– Мы не такие.

– А какие вы?

Я чуть отвернула его голову от себя, чтобы шепнуть на ухо:

– Мы хорошие, точно тебе говорю.

Он так же шепнул в ответ:

– Не хорошие, а хорошая. Одна.

– Я?

– Моника Беллуччи.

Он чуть приобнял меня, и я почувствовала, как неровно он дышит.

– Уж не Моника ли заставила тебя так нервничать?

Чуть поглаживала его по голове, пока он продолжал говорить:

– Когда мы переедем отсюда?

Этот вопрос застал меня врасплох, потому что я ждала его с того самого момента, как Джек купил нам домик в деревне.

– Не знаю, - понизила я голос.

– Это твой любимый ответ на все мои вопросы.

– И не только на твои.

– Я люблю в тебе эту детскость, но иногда ты перебарщиваешь с безответственностью.

Я больно прищемила ему клок волос на макушке:

– Ты обижаешь меня второй раз за вечер.

– Прости, - он убрал мою руку и сел повыше.
– Я правда хочу уехать. Хоть немного дальше.

– Я думала, ты не очень-то хочешь расставаться с городом.

– Не хотел. Раньше. Сейчас я думаю, вдалеке вместе с тобой мне было бы не одиноко.

– Было бы. Ты бы остался в одиночестве от других людей, от звуков, от шума, от событий.

– Кто сказал тебе, что мне они нужны?

– Тут учеба, у тебя - работа, наши друзья, родители.

– Твои, не мои. При этом ты и не общаешься с ними.

– Неправда.

– Интернет не в счет. Он будет у тебя и там.

– Если там есть цивилизация.

Он повернул голову от меня:

– Иногда я тебя не понимаю.

Разговор не задался, и мы стали вновь молча просиживать время, если так можно сказать. Перед сном я рассказала ему о разговоре с одноклассницей, которая уехала путешествовать. Джек улыбался, слушая меня, и, перед тем, как мы разошлись каждый по разным комнатам, он заключил:

– Прекрасная штука - молодость, дурманит здравый смысл. Посмотрим, как скоро эта девочка заползет, разочарованная, обратно в наш социальный кокон.

Джек, что он понимал! А может...может, он знал нечто большее? Некоторые загадки, скрывающиеся в Джеке не суждено было разгадать. Вот мы жили с ним, жили, а порой мысли в его голове оставались полнейшей тайной, насколько откровенным бы он со мной ни был. Это не только у нас так, у всех. Что можно ожидать от совместной жизни, когда зовешь его чужим именем и не удосужишься узнать, какие сны ему снились в детстве? Ничего.

Тем не менее, иногда муж оставался единственным, на кого я надеялась. Так как человек я далеко не самостоятельный, часто приходилось просить о помощи. А с ним не было страшно, что он откажет или посмеется. Джек выручал меня с учебой, на кухне, когда нужно было добраться по городу, а я не знала, как. Один звонок, и он был тут. Тогда я ласково брала его за руку, целовала в щечку и шептала: "Ты мой супергерой!". Было очаровательно наблюдать, как взрослый парень розовеет и млеет, улыбается смущенно. Ему было так приятно. Мне же было радостно, что он так тешится своему счастью быть нужным, таким безусловно и постоянно нужным. Идеальный союз, неправда ли?

Он меня кормил. Много, часто. А потом мы вместе садились на диеты, бегали по утрам (правда, недолго), переходили на правильное питание. Но большого смысла в этом не было. Стоило только увидеть фаст-фуд или ресторанчик, или интересные вкусности в магазине, как кто-нибудь из нас срывался. Должно быть, в этом браке суждено было зародиться двум толстякам, благо, провидение спасало нас. Один раз Джек принес домой два пакета продуктов с радостным предвкушением на лице. Я отложила учебники с тетрадками и разыскала пару-тройку рецептов. В тот день на нашей кухне разразилась война. Джек разбивал яйца, я роняла специи, в конце концов, мы остались вымазанными в муке и сахаре, запачкали все, испекли торт, еще и курицу пожарили. Ни он ни я не знали истинного значения слова "аккуратность", поэтому и ели без меры, и готовили отчаянно. Стало жарко и душно в маленькой кухне, мы опустились на грязный пол. Вокруг нас была еда и не было стеснения. Он наливал нам соков и газировки, мы смеялись, кушая, говорили. Макс поставил играть Моцарта, это значило, настроение у него сегодня наилучшее. Двое погрузились в безумную сладкую негу. Знаете ли вы, как преображается вкус мяса, когда ешь под нестихаемые тона скрипки, как крепчает привкус сахара под громыхание, как заливает глаза в возбужденной игре маэстро? А мы знали. Мы ощутили это каждой мурашкой на каждом миллиметре кожи, каждым волоском. Он закурил зачем-то, зачем-то откинул голову назад, держа в руке свежеиспеченный торт, зачем-то затушил сигарету тут же.

– Нет, не пошла, - засмеялся он.
– Только запах яств испортила.

– Ничего, - я подсела ближе, - не страшно, мы еще испечем.

– Нет, хватит. Тебе хорошо, у тебя из того, что растет, только грудь, а ты на это посмотри, - Джек пощупал живот.

– А я люблю твой животик, - погладила я его.
– Он мягенький и теплый.

Он невольно расхохотался во весь голос и приобнял меня:

– Глупая.

– Да ну тебя. Может я в любви так признаюсь.

– Правда?

– Нет, но ведь могла бы.