Всемирная история еды. Введение в гастрономическую экономику
Шрифт:
В экономической науке принята другая точка зрения: новый способ производства – земледелие, пришедшее на смену собирательству и охоте, оказалось более эффективным, обеспечивало более устойчивое пропитание и так постепенно закрепилось в качестве основного. Есть и культурологическая точка зрения: развитие религии (культ предков как основа оседлости), языка, сознания и знания, счета и образности мышления – в совокупности способствовали восприятию нового, возможности эксперимента и закрепления новых практик. У людей появился и закрепился новый вкус – к продуктам земледелия [6]. Что привело и к трансформации всей системы вкусов. Продукты земледелия были пресными, они требовали вкусовой добавки – так соль стала тем, что придает вкус новым продуктам. Именно соль, соленый вкус стал свидетельством цивилизации. У Гомера в «Одиссее» народы, не знавшие соли, называются варварами: «Странствуй… пока не придешь в страну смертных,
В действительности, наверное, все эти факторы вместе – социальные, культурные, экономические – способствовали изменению способа производства. Удивительно, что переход к земледелию осуществился независимо в долинах различных рек (на Ближнем Востоке в дельте Иордана, между реками Тигр и Евфрат, в Африке в дельте Нила, в Азии в бассейне Инда, в Китае в дельте Хуанхэ и Янцзы и в Америке, в Мексике и Перу), однако это объяснимо: дельты рек с их разливами предоставляют не самую плодородную, но самую легкую для обработки почву. Именно эти регионы всегда были богаты и изобильны для охоты, рыболовства и собирательства. Видимо, нужда и лишения все-таки не лучшие условия для изменений, напротив – только там, где имеются наилучшие условия для охоты и собирательства, возникает новый и пока еще неустойчивый тип производства продуктов питания.
Не все согласны с такой точкой зрения. Наш замечательный ученый Н. И. Вавилов, директор Всесоюзного института растениеводства, считал, что лучшие условия для зарождения земледелия предоставляли горные районы. Вавилов выделял семь основных центров происхождения земледелия.
• Южноазиатский тропический центр (Индия, Южный Китай, страны юго-восточной Азии дали более 50 % всего количества культурных растений – рис, огурец, цитрусовые, манго, кокосовую пальму, сахарный тростник, банан, черный перец, хурму);
• Восточноазиатский центр (Китай, Япония, Корея; очень важные растения – соя, гречка, чай);
• Юго-Западноазиатский центр (Иран, Афганистан, Пакистан, Кавказ, Турция, где здесь в диком виде растут пшеница, рожь, морковь, горох, бобы, чеснок);
• Средиземноморский центр (оливки, виноград, капуста, свекла);
• Эфиопский центр (кофе, ячмень, пшеница);
• Центральноамериканский центр (кукуруза, фасоль, картофель, тыква, батат, авокадо, какао, томат);
• Южноамериканский центр (кока; ананас, папайя, маниок и фейхоа) [8].
Вавилов пришел к таким выводам в результате многочисленных экспедиций и исследований. Но его погубило то, что он был сторонником генетики. На последней встрече со Сталиным, в 1939 году тот сказал Вавилову: «Ну что, гражданин Вавилов, так и будете заниматься цветочками, лепесточками, василёчками и другими ботаническими финтифлюшками? А кто будет заниматься повышением урожайности сельскохозяйственных культур?» В 1941 году Н. И. Вавилов был арестован НКВД, приговорен к расстрелу и умер в тюремной больнице в 1943 году.
Итак, тенденция налицо: примерно 15 000–10 000 лет назад независимо друг от друга, на разных континентах, в 7–10 регионах мира произошла так называемая «неолитическая революция», сформировались земледельческие культуры, которые вместе с новым способом производства приобрели новые продукты питания и новые вкусы. Как считал Гордон Чайлд, эта революция в способе производства привела вскоре к «урбанистической революции»: новый способ производства создал оседлые поселения, что кардинальным образом изменило общественный порядок. Возникли не только деревни как соседские поселения, но и города, а в них – социальные классы, государство, разделение труда, обмен (сначала только внешняя торговля), наука, искусство, образование. Все то, что характеризует понятное и знакомое нам общество. Новая цивилизация требовала новых форм сознания, так постепенно вместо магии и тотемизма формировался политеизм, а сами боги и их сообщества антропоморфизировались. Первоначально как питание, так и общественное здоровье ухудшились. Это и понятно: питание стало хотя и более стабильным (археологи имеют много данных о создании хранилищ зерна), но все же очень однообразным. А средняя продолжительность жизни временно снизилась. Но вскоре неолитическая революция принесла свои плоды – наступила настоящая демографическая революция.
Литература
1. Чайлд Г. У истоков европейской цивилизации. М.: Издательство иностранной литературы, 1952.
2. Шнирельман В. А. Происхождение скотоводства (культурно-историческая проблема). М.: Гл. редакция восточной лит-ры, 1980.
3. Cohen M. N. The Food Crisis in Prehistory: Overpopulation and the Origins of Agriculture. New Haven, CT: Yale University Press, 1977.
4. Дюркгейм Э. О разделении общественного труда. М.: Канон, 1996.
5. Веселов Ю. В. Экономико-социологичекое исследование
примитивного хозяйства // Вестник Санкт-Петербургского университета, 1996, вып. 1, сер. 6, с. 48–58.6. Павловская А. В. От пищи богов к пище людей. Еда как основа возникновения человеческой цивилизации. М.: ЛомоносовЪ, 2018, с. 38.
7. Соль: история и факты. Человек узнает соль. http://www.o-soli.ru/istoriya-soli/chelovek-uznaet-sol/
8. Вавилов Н. И. Пять континентов. М.: Мысль, 1987.
1.2. Питание в архаических обществах
Неолитическая революция была комплексной: изменилось не только питание (главным, в питании земледельцев стали зерно и хлеб, который теперь по праву назывался насущным); производство (от охоты и собирательства перешли к земледелию); религия (от анимизма и тотемизма к сложному и многообразному политеизму), но изменился весь повседневный образ жизни. Безусловно, самой значимой и определяющей чертой того времени, в отличие от жизни примитивных народов, стала оседлость. Все примитивные общества – это кочевые общества, у них есть только временные стоянки, а в архаическом мире (задолго до появления античного мира греков и римлян 10 000–15 000 лет назад) появились постоянные поселения – сначала деревни, потом города, а затем и целые государства-империи.
Хотя непосредственной социальной единицей архаического и древнего хозяйства является домашнее (семейное, родовое) хозяйство и родовая, а затем и соседская община, но в социальной организации хозяйства в Древнем мире возникают и новые акторы: это государство с его собственностью, налогами, бюрократическим аппаратом; это храмы и их хозяйство – зачастую именно они были центрами сосредоточения денежных ресурсов (то есть эти храмы и были банками эпохи античности); это города с их рынками и торговыми организациями, их настоящие (а не мифологические) герои – купцы с новым видом собственности, с движимой собственностью (корабли, товары и пр.). Наличие государства с его бюрократией и налогами дает основание Карлу Поланьи считать перераспределение основным принципом социальной организации древнего хозяйства в противовес реципрокности примитивного хозяйства [1].
В этом новом пространстве деревень, поселков и городов появилось небывалое для примитивного (то есть одинакового по своему строению) мира явление – социальные различия. Какие? Социальное разделение труда – земледельцы и скотоводы; территориальное различие – жители протогородов отличались от жителей деревень; социально-экономические различия – богатые и бедные; социально-правовые – свободные и несвободные и т. д. Вот где настоящий социальный прогресс – движение от одинаковости, от сегментарной структуры (где общество состоит из одинаковых групп), от механической солидарности к дифференциации, различию и различению, к иерархической социальной структуре и органической солидарности.
В Древнем мире возникает и иной принцип социальных взаимоотношений. Земледелие и скотоводство, в отличие от собирательства и охоты, как более эффективные виды хозяйства, могут прокормить большее количество людей, поэтому есть экономическая возможность для использования дополнительной рабочей силы – рабской силы. Карл Маркс считал античный способ производства рабовладельческим, то есть в рабстве он видел основополагающую черту этой социально-экономической формации. В этом есть резон: именно рабство, или рабовладение, можно назвать самым удивительным социальным изобретением античности. Почему? Потому что рабство означало для человека, которого раньше точно убили бы (пленников-рабов в Древнем Египте поначалу и называли «живыми убитыми»), драгоценную возможность сохранить жизнь (сначала в рабство брали только женщин, потом дело дошло и до мужчин); потому что рабство представляло собой ассимиляцию чужого и часто чуждого человека обществом и семьей – представьте, чужой человек (зачастую бывший враг) становился членом семьи, его римское название famulus. Рабство, которое появилось сначала вследствие долговых отношений, а потом и военных завоеваний, носило патриархальный характер – раб становился членом семьи и выполнял те же виды работ, что и остальные. Патриархальность служила принципом и семейной, и политической, и экономической организации. Раб был в Греции самым дорогим орудием – о нем следовало заботиться, а умелый, приносивший доход раб – и вовсе стоил целое состояние. Да и в I в. н. э. рабу было обеспечено сносное пропитание – 1,5 кг хлеба и вино [2]. Уровень развития рабства в архаическую эпоху был не таким высоким, как принято считать. Например, пирамиды в Гизе строили свободные наемные рабочие, а вот Колизей в Риме – уже рабы. В римскую эпоху всякая патриархальность исчезла, и рабство приобрело почти капиталистический характер, собственно, оно и погубило потом античную экономику – свободные граждане больше не считали труд своим занятием.