Всеобщая история религий мира

Более близка китайско-конфуцианской японская традиция в сфере культа предков и генеалогического древа. Конечно, той глубины этого культа, какая была в Китае, Япония не знала. Однако культивировавшиеся в среде самураев доблести и достоинства во многом были связаны с их происхождением (черта, более сближающая самураев с европейским рыцарством, чем с китайскими нормами культа предков), а это, в свою очередь, требовало поддержания генеалогического древа и почитания в соответствии с нормами синтоизма покойных предков. И здесь, безусловно, китайская конфуцианская традиция оказала свое воздействие. Это, равно как и общая тенденция культурных заимствований из Китая, сыграло свою роль в том, что в Японии со временем получило немалое развитие конфуцианство. Но произошло это не сразу.

История конфуцианства (как, впрочем, и даосизма) в Японии восходит к раннему этапу развития японской цивилизации и государственности. Переселившиеся с материка китайцы и корейцы привозили с собой не только конфуцианские тексты, но и соответствующие им нормы конфуцианской морали и образа жизни, равно как и многие элементы даосизма, оказавшего воздействие на формирование синтоизма. Правда, даосизм в Японии не укрепился, хотя и оказал определенное влияние на некоторые стороны образа жизни и религиозной практики японцев.

В частности, в Японии получили распространение принципы даосской защитительной магии с ее заклинаниями, оберегами, талисманами (у японцев – кондзю), практика гаданий и предсказаний (бокусо-кикке)и различные приемы и принципы китайской медицины. Но господствовавший в Японии буддизм отнесся к даосизму, как и к конфуцианству, достаточно настороженно. Конфуцианство в Японии, однако, в отличие от даосизма, дождалось лучших времен.

Тайюань, пагоды-близнецы

Хорюдзи – храм Процветания закона

С XVII в., когда сегуны из клана Токугава (1603-1867 гг.) сумели пресечь децентрализаторские тенденции японских феодалов и железной рукой вновь объединить страну под своей властью, когда руководимые ими буддийские секты превратились в своего рода средство для удержания населения в повиновении, сложилась благоприятная обстановка для интенсивного проникновения конфуцианства в Японию.

Сегуны рассчитывали на то, что реформированное Чжу Си неоконфуцианство сумеет дать им в руки дополнительную возможность укрепить свою власть. Конфуцианские идеалы преданности власть имущим, почитания старших, верности традициям и неизменного сохранения статус-кво казались подходящими для этого. Усилиями ряда проповедников чжусианское неоконфуцианство стало быстро распространяться в Японии.

Методы некоторых из этих проповедников, например Ямадзаки Ансаи (1618-1682 гг.), заслуживают внимания. Отданный на воспитание в монастырь, он, проявив строптивость, оказался перед перспективой быть изгнанным. Пригрозив, что подожжет монастырь, он напугал настоятеля и был оставлен. Когда Ямадзаки вырос, остепенился и, успешно овладев основами буддизма, стал монахом, он познакомился с конфуцианскими текстами.

Храм Кинкакудзи (Золотой павильон)

Учение Конфуция показалось ему истиной, и Ямадзаки стал активно проповедовать идеи конфуцианства, пытаясь сочетать заповеди Конфуция и его последователя Мэн-цзы с духом самурайского патриотизма и с нормами древнего синтоизма.

Типично в стиле дзэнских мастеров он ставил перед своими учениками логическую задачу-коан: в Японию вторглось китайское войско во главе с Конфуцием и Мэн-цзы. Как бы вы поступили?

Пораженные ученики молчат: воспитанные в духе патриотизма, они понимают необходимость дать отпор. Но кому? Конфуцию?!

Ответ Ямадзаки прост и поучителен: вы идете в бой, одолеваете врага и берете в плен Конфуция и Мэн-цзы, которым после пленения отдаете все полагающиеся им как великим мудрецам почести. Таким образом, соблюдены нормы патриотизма и оказано глубочайшее уважение этим мудрецам.

Конфуцианство и синтоизм

Ямадзаки Ансаи, как и прочие японские конфуцианцы, стремился сочетать конфуцианские принципы с нормами синтоизма. Он выдвинул теорию, согласно которой неоконфуцианское ли (не старое «ли» Конфуция, т. е. церемонии, ритуал, а иное, неоконфуцианское, т. е. великий принцип, всеобщий порядок) является той самой божественной силой природы, которая проявляет себя через посредство традиционных синтоистских ками во главе с великой Аматэрасу. В условиях XVIII-XIX вв. толчок в сторону сближения неоконфуцианства с синтоизмом имел большой политический смысл.

Культ древности и великих идеалов прошлого, изучения истории Японии, истоков ее культуры способствовал своеобразному возрождению синтоизма, укреплению его норм во всех сословиях, и прежде всего в самурайстве с его склонностью к идеям величия предков и преданности господину. Постепенно этот культ, переработанный сквозь призму конфуцианского отношения к правителю, к государю, все более определенно стал относиться именно к японскому императору – наследнику богини Аматэрасу, единственному законному правителю Японии.

Показательно, что под этим углом зрения переосмысливалось и само конфуцианство. Краеугольным камнем его доктрины был, например, тезис о гэмин – перемене мандата, владение которым находилось в прямой зависимости от степени добродетельности императора и смена которого освящала характерный для истории Китая принцип сменяемости династий.

В Японии, где императорская династия была лишь одна и где принцип преданности господину почитался как наивысшая добродетель, тезис о гэмин оказался неприемлем. Здесь даже возникла легенда, согласно которой любой корабль, перевозивший из Китая в Японию текст трактата «Мэн-цзы» (в нем с наибольшей полнотой был сформулирован принцип добродетельности государя, включавший право народа выступить против правителя-тирана и свергнуть его), неизменно терпел крушение.

С конца XVIII в. в Японии все заметней усиливался культ императора. В противовес поддерживаемому сегунами буддизму многие князья и феодалы проводили реформы, способствовавшие ограничению влияния буддийских храмов и упрочению норм синтоизма, проимператорские тенденции которого были теперь сильно укреплены идеями и концепциями неоконфуцианства. Власть сегунов и влияние буддизма в стране ослабевали.

Единство японской нации и культ тэнно

Накануне новой эры буржуазного развития Япония все теснее сплачивалась вокруг фигуры императора – божественного тэнно, или микадо, символизировавшего высшее единство нации. Начало этой эре было положено реставрацией Мэйдзи (1868 г.), вернувшей всю полноту власти в стране императору и давшей толчок быстрому развитию Японии.

Ясукуни – синтоистский храм (букв. «храм мира в стране»)

Анализ причин, позволивших Японии весьма быстро перенять и использовать новейшие достижения индустриального Запада, не является предметом данной работы. Однако следует заметить, что японцы традиционно не видели в самом факте заимствования полезных нововведений ничего зазорного и унизительного для себя.

В отличие от таких мощных цивилизаций с многотысячелетними пластами традиционной культуры, как Китай и Индия, Япония не обладала инерцией консервативного традиционализма, что, видимо, сыграло свою важную роль. Придя к власти, молодой император Муцухито решительно взял курс на слом старой системы сегуната и в борьбе с ней счел за благо опереться на то новое, что могло быть взято на Западе.