Вслед за тенью. Книга вторая

Как-то мы с тетей Аллой, под патронажем которой я прожила полгода после гибели мамы, побывали на экскурсии в Красноярске.

Стоял лютый декабрь. Над Енисеем простирался туман, сквозь который едва просматривался его противоположный берег. Я тогда знатно промёрзла, но вода в реке лишь местами слегка покрылась прозрачной корочкой. Это было удивительно, ведь рядом с домом тети Аллы она, казалось, заледенела намертво, и мы спокойно прогуливались по льду, нисколько не рискуя провалиться под толстую корку. Да, это выглядело загадочно и абсолютно неправдоподобно. Я спросила тогда тетю Аллу, почему это так, и она объяснила, что…

— Екатерина, вы здесь? — в уши мне хлынул настойчивый голос Орлова.

— А? Да, конечно…

Я выплыла из морока давних воспоминаний и взглянула на своего собеседника.

— Повторю вопрос: на каких иностранных языках ты говоришь?

— А с чего вы взяли, что я вообще на них говорю?

— Сопоставил факты.

— Какие?

— Миронов сносно владеет четырьмя. Два из них родственные, но не суть… Ты его дочь. Думаю, что унаследовала его способности.

— Вы сказали «владеет», значит папа жив?

— Не меняй тему. Ответь на вопрос.

— Да, я поняла, что вы собираетесь куда-то ехать и что-то увидеть собственными глазами. Можно спросить, что?

— Нет.

— Почему?

— Это закрытая информация. Значит в активе английский. Ещё какой?

— Эсперанто.

— Почему выбрала его? — Кажется, мне снова удалось удивить своего строгого собеседника.

— Загадочный. Относительно легкий, значит можно быстро освоить.

— Что еще в активе?

— Совсем чуть-чуть говорю по-французски и…

— И?

— Это допрос?

— Ты сказала «и» и осеклась.

— Почему осеклась? Я хотела сказать: «И всё».

— Не думаю… Ну ладно… оставим это пока.

— Пока?

— До лучших времён, — загадочно усмехнулся мой дознаватель.

— До лучших — это до каких же? — настояла я, похоже, даже после душа не потеряв былой репейности.

— До той поры, когда наше общение станет мне по-настоящему интересным.

— Даже так… — осеклась я, но взяла себя в руки и спросила: — А если не станет?

— Значит потеряет актуальность.

— А… ну да… Как говорила бабуля: «на нет и суда нет…»

— Твоя бабуля была мудрой женщиной. Не справилась с горем… Не осилила. Жаль…

— Вы имеете в виду гибель мамы?

Орлов молча медленно кивнул, а я рискнула поймать момент и, раз разговор коснулся моих близких, отважилась на ещё одну попытку достучаться до своего скрытного собеседника:

— Почему вы говорите о папе… в настоящем времени? Вы знаете, что он жив? Когда вы его видели? — принялась я забрасывала его вопросами, ответы на которые были мне жизненно необходимы. — Я чувствую, что вы что-то знаете! — надеясь на его откровенность, горячо утверждала я. Настолько горячо, что не заметила, как «проснулся» мой сотовый. Вернее, проигнорировала его жужжание. — Не скрывайте от меня… пожалуйста, — просила я, — ведь дочь имеет право знать о своём отце всё! И если…

— Всего вам знать не обязательно, — холодно прервали меня. — Вам звонят. Ответьте.

Я осеклась и расстроенно взглянула на тумбочку, на которой продолжал вибрировать мой смарт. Нехотя потянулась за ним. На экране высветился номер, который мне ни о чём не говорил. Я разочарованно глядела на светящийся дисплей и очень сожалела, что этот звонок прервал наш с Орловым разговор.

— Что-то не так?

— Номер незнакомый.

— Ответьте и поставьте на громкую связь, — по-хозяйски распорядился мой строгий «надсмотрщик».

Снова смутное беспокойство тонкой иголочкой кольнуло в груди. Взглянув еще раз на экран телефона, я решила последовать совету.

Глава 4 Первая ласточка

Аккуратно коснувшись пальцем дисплея, я негромко, с некоторой опаской, ответила на звонок:

— Слушаю.

— Екатерина Васильевна?

— Да, — осторожно подтвердила я.

— Добрый день, Екатерина. Это профессор Вяземский. Безмерно рад вас слышать! Надеюсь, вам лучше? — участливо поинтересовался он.

— Сергей Сергеевич?! — Моему удивлению не было предела! — Чем… могу быть полезна?

— Был так расстроен узнать о вашей травме, что решил связаться лично.

— Я чувствую себя… намного лучше… Спасибо… — медленно отвечала я, пытаясь сообразить, откуда ему стало известно о травме.

— Рад, рад — рад безмерно! — с оптимизмом «отозвались» динамики моего смарта. — Хочу вас поблагодарить.

— Поблагодарить? За что, профессор?

— Как за что?! За то, что нашли возможность связаться с моим секретарем…

— Связаться с вашим секретарем? — переспросила я.

— Верно. Чтобы предупредить о возникших у вас проблемах. Мне очень жаль, что вы приболели, Екатерина. Это так не вовремя! До начала сессии —рукой подать, — сокрушался Вяземский, — а тут такой форс-мажор… Но, конечно же, мы обязательно найдём возможность и перенесём зачёт на другую дату.

— Другую дату?

— Я с готовностью пойду навстречу и удовлетворю вашу просьбу сразу, как только вы встанете на ноги.

— Да, конечно… — пробормотала я, совсем ничего не понимая.

— Мой секретарь, с которой связалась ваша подруга…

— Подруга? А когда она звонила?

— Кто? Подруга?

— Да.

— Сегодня утром. И очень удивила Елену, скажу я вам!

— Удивила? Чем? — ухватилась я за нить разговора, чтобы хоть что-то для себя прояснить. И прежде всего, по поводу подруги.

— Ну как же чем, Екатерина! Сегодня воскресенье — стало быть день выходной, а подруга ваша позвонила ровно в девять утра. К слову, она у вас очень ответственная. Молодец, пунктуальность — на высоте! Так ей и передайте!

— Обязательно…

— Елена тоже просила вас поблагодарить.

— Поблагодарить? За что?

— За то, что предупредили заранее. Это ей позволило скорректировать график моих консультаций и вовремя занять «окно».

— Занять окно? Чем?

Я спонтанно задавала вопросы, с трудом справляясь с потоком неожиданной информации, лившимся на меня словно из рога изобилия.

— Не чем, а кем! — рассмеялся профессор.

— Кем? — поправилась я.

— Кандидатурой Михаила Новикова. Вы конечно же в курсе, что он должен досдать разницу в планах.