Вслепую

— Протего, — Оминис встает между ней и заклинанием, щит вокруг мерцает энергией — впервые он смог применить его так хорошо — заклинание отскакивает, а Себастьян наконец перестает бить.

— Отличный щит, мистер Мракс, — хвалит Гекат, пока Оминис помогает Элис встать, — а вы, Себастьян, что на вас нашло? Использовать Конфринго для дуэли… вы могли её серьезно ранить.

— Будь она в настоящем бою, никто бы не дал ей поблажек, — кривится он, явно недовольный замечанием. — Разве не вы, профессор, нас этому учите?

— Думаю, мисс Морган это знает не понаслышке, и сейчас вы не в настоящем бою, а я не учу калечить пораженных противников. Вечером вас ожидает серьезный разговор со мной. И отработка.

Пока класс гудит о случившемся, распределяясь по парам, Элис глотает рябиновое зелье и с трудом замечает, что Оминис тащит Себастьяна к двери.

— Простите нас, профессор, — говорит он, хлопая дверью, и Элис бежит за ними, пока еще в состоянии видеть — пусть оставшиеся думают, что им заблагорассудится, но если Себастьян начнет выходить из себя… Элис хорошо знает, чем это может закончиться.

Но Оминис вовсе не собирается устраивать сцену в коридоре, вместо этого ведет бывшего друга в Крипту, и только оказавшись за решетчатой дверью, Элис понимает, почему Себастьян не сопротивлялся и молчал — с головы до колен его обхватывает прочная веревка — Инкарцеро. Она сама научила Оминиса применять это заклинание, и сделал он это невербально.

— Кажется, ты совсем позабыл, чем обязан нам? — Оминис вталкивает Себастьяна вглубь темного зала. — Ты до сих пор в Хогвартсе, потому что мы сжалились над тобой, но еще одна выходка, что угодно: нападение, сделка, даже простая просьба от тебя — и, клянусь, вылетишь отсюда в тот же день.

Всего однажды она слышала от Оминиса угрозы, и это было в её сторону. Тогда он тоже был резок, но еще больше расстроен. Разочарован. Печально, что причиной и в этот раз стал Себастьян.

— Начиная с сегодняшнего дня ты будешь держаться от нас с Элис подальше, — одним четким движением он освобождает Себастьяна, и тот трет следы от веревок. — Тебе ясно?

— Ты презираешь меня за непростительные заклятия, но при этом все еще «дружишь» с ней? — он злобно указывает на Элис. — Ты хоть знаешь, скольких она убила с помощью Империо? Каким образом применяла Круцио? Уверен, она тебе не рассказала, ведь всем нужен такой «невидящий» недостатков друг…

Элис не видит — чувствует мерзкую ухмылку на лице Себастьяна, как он кривит губы в ожидании реакции Оминиса.

— Заткнись, — Оминис, хватает его за воротник, и тон его неожиданно спокоен, совершенно сбивая Себастьяна с толку. — Ты просто самовлюбленный эгоист, всегда ставивший собственные интересы выше всего. Выше друзей, выше родных, даже выше Анны, ради которой все и затевалось. Вот за что я тебя презираю, а вовсе не за применение непростительных заклятий.

Элис знала, что Оминис мог быть язвительным и порой жестоким, но никогда еще не слышала столько непробиваемого льда в его голосе. Пока волшебная дверь с шумом выпускает их из Крипты, Себастьян за их спинами оглушительно молчит.

***

Элис ненавидит большой двор с фонтаном, ведущий в Хогсмид: шумно, многолюдно, не спрячешься. Солнце едва греет, и большая часть студентов наслаждается его последним теплом — ветер с гор предвещает затяжные дожди и настоящую осень. Пока она идет по засыпанной влажными листьями дорожке, несколько четверокурсников почти в открытую говорят о её проигрыше Сэллоу на прошлой неделе. Теперь это обычная тема, их дуэль обсуждают во всех гостиных, коридорах и дальних уголках библиотеки. И если бы только поединок. Шарп беспокоился, что зелье обмена телами вызовет ненужные сплетни, но они с Оминисом все равно стали самыми обсуждаемыми в школе. Раньше о них тоже говорили: о ней как о героине Хогвартса, о нём как о самом влиятельном ученике, с которым лучше не ссориться. Теперь все шепчутся о том, как он защитил её от Себастьяна, как они неразлучны в последнее время. Строят догадки одна нелепей другой. И когда Мракс и впрямь проходит по той же дорожке, что и Элис минуту назад, двор заполняется низким гулом.

То, что все болтают о них с Оминисом скорее неприятно, чем вредит репутации — слава Мерлину, законы приличий волшебного мира сильно отличаются от маггловского. Волшебники не скованы тысячами нелепых правил вроде постоянного ношения перчаток на людях, сопровождения незамужних девиц престарелыми тетушками и недозволением касаться друг друга. Некоторые старшекурсники Хогвартса даже не бояться заявлять о своих отношениях, тем более, что чистокровные семьи заранее заключают брачные контракты. Нет смысла запрещать что-то, потому что магия Хогвартса никогда не позволит пересечь черту. Но Элис коробит, как совершенно чужие люди говорят так, будто знают, что происходит между ней и Оминисом, выдают за истину свои поспешные выводы.

— Я искал тебя, — говорит Оминис с некоторым удивлением — привычка быть подальше от школьной суеты была у них общей. — Необычное ты выбрала место для прогулки.

— Не я, Поппи попросила сходить с ней в «Три метлы».

И Элис неожиданно для себя ухватилась за это предложение. Прогулка до Хогсмида в компании, пожалуй, самого ненавязчивого собеседника, помимо Оминиса, казалась спасением от вездесущих глаз, липких слухов и неясных мыслей, жужжащих в голове целыми днями. Но если бы Элис знала, что ей придется проторчать несколько минут в окружении чужих шепотков…

— На следующей неделе я хочу украсть у тебя один день, — учитывая, что Оминис ни разу не просил уделить ему время, звучит интригующе.

— Что-то важное?

— Да. Покажу тебе кое-что особенное.

— Несколько часов найду, — Элис старается говорить спокойно, без интереса, хотя больше всего на свете мечтает сбежать куда угодно в его компании.

— Ты будто избегаешь меня в последнее время. Что-то случилось?

— Нет, но…

«Оглянись вокруг, — хочет крикнуть Элис, — из каждого угла все только и обсуждают нас». После насыщенной недели, где они с Оминисом почти не расставались, Элис понимает только одно — она слишком много о нем думает, а когда они рядом, перестает быть способной и на это. Вероятно, Просачивание повлияло на нее куда сильнее, чем она могла принять. Но именно из-за разросшихся словно гигантские тентакулы сплетен, Элис стала по-настоящему избегать Оминиса. Ведь на самом деле они вовсе не вместе. И все совсем не так, как о них придумывают, совсем не так… как ей бы самой хотелось.

— Тебя беспокоят сплетни вокруг? — Оминис чувствует её проблему куда точнее, чем она сама.

— Нет, это же всего лишь слухи, почему они должны меня волновать?

— Тогда что тебя волнует, Элис?

— Ложь за спиной, — неожиданно для себя выдает она, слыша новые перешептывания совсем рядом — никто из них даже не знает, кем они с Оминисом являются друг для друга, а из-за этих разговоров она вынуждена держаться от него подальше.

— Всего лишь? — уточняет он. — Тогда просто пойдем со мной.

Она идет за ним по наитию, как привыкла ходить следом, когда он был единственным ориентиром в мире тьмы. Вместе они минуют несколько занятых скамеек, пересекают поляну и выходят в центр, откуда видна каждая точка заполненного студентами двора.

— Насколько здесь много народу? — зачем-то спрашивает Оминис, и когда Элис отвечает, что несколько десятков, удовлетворенно улыбается и внезапно делает то, чего она никак не ожидает.

Обнимает одной рукой за плечи, притягивает к себе с откуда-то взявшейся исключительно Мраксовой настойчивостью не допускающей возражений. Что-то новое проскальзывает в нем, когда он берет свободной рукой её ладонь и сжимает в своей, то, чему Элис не в силах противиться, что-то врожденно-властное, пленительно-хищное — уверенность змея, не спрашивающего согласия.