Вспоминай меня ночью...
Шрифт:
Ее рывки становятся тише, и она замирает. И тихий шепот:
– Ты удалишь это? – отстраняюсь и заглядываю в ее глаза.
– Ну, конечно, я удалю! – облегчение.
Блять, это самое приятное чувство, которое я когда-либо испытывал.
– Я удалю их все, если…
– ВСЕ?! – очередной рывок, который я уже не в силах удержать
Ебать!
Мои глаза закрываются, и я усилием воли открываю их обратно.
Я, блять, не мог не облажаться снова…
– У тебя порноколлекция с моими фото?!
По ее щекам катятся огромные слезы.
– НУ КАКАЯ
Я мудак! Я опять пугаю ее…
Но что мне остается еще?
Она неподвижно застыла, и я сажусь на колени к ее ногам.
– Белла. Там твои глаза, твои губы, ладони… плечи…
Протягиваю ей свой телефон.
С чуть слышным всхлипом оседает рядом. Тоже на колени. Смотрит на экран, а я на нее.
Слезы…
Я должен собрать их все своими губами, но… Я не смею.
Она опять плачет из-за меня, и я себя ненавижу за это.
Ее пальчики несмело порхают по сенсорам. Она не ошибется. Там только один альбом.
– Пароль… – сбивчиво шепчет, на секунду поднимая на меня глаза.
– Пиши… – мне больше незачем скрывать от нее, я и так уже, наверное, все потерял. – «Я буду любить».
Мое сердце взрывается – я первый раз произнес это вслух. Я сказал это ЕЙ!
Набирает пару знаков и замирает. Телефон летит на пол из застывших рук. Ее глаза закрываются… Руки взлетают к лицу, и теперь она плачет навзрыд, едва справляясь с дыханием.
Я не знаю – почему, и не знаю, чем утешить ее. И это убивает меня!
Я ни хрена не умею успокаивать женщин!
Но мое тело дрессировано по высшему классу, и я отпускаю его.
Обхватив за талию, притягиваю к себе, вынуждая оседлать мои колени. Не сопротивляется.
Мои губы скользят по ее мокрой коже вдоль прячущих лицо ладоней, проходясь по чувствительному ушку. Шепчу ей что-то ласковое, но ни я, ни – уверен – она не можем разобрать ни слова. Нахожу нужные расслабляющие точки на затылке и пояснице. Пальцы умело продавливают нервные окончания и круговыми плавными движениями нежно массируют ее тело.
Ей просто должно быть хорошо!
Хотя бы потому, что мне нереально хорошо, если ни о чем не думать сейчас.
И я не думаю.
Ее всхлипы становятся реже и слабее. Настойчиво притягиваю ее голову себе на плечо, отводя от лица ладошки. Целую каждую и размещаю у себя на груди. Ее лоб обжигает мою шею, и я вспоминаю, что моя девочка болеет…
Я все еще что-то шепчу ей…
Что?
– Не уходи от меня… Останься сегодня… Ты так нужна мне… Просто поспи у меня дома…
И ее руки ласково скользят по моей груди, успокаивая сердечный бунт. Ее губы упираются мне в шею, ниже подбородка. Они еще дрожат, и каждое их движение, каждое ее слово – как поцелуй:
– Все было по-настоящему у нас? Я не ошиблась?
– Ничего более настоящего никогда не было в моей жизни…
– Почему ты ушел тогда от меня?
Это простой вопрос. Мы оба знаем ответ на него.
– Ты и сама это знаешь, Белла. Что я сказал бы тебе с утра? На
что мог надеяться? Кто ты, а кто я… И обстоятельства были просто… Я хотел, чтобы ты никогда не узнала, кто я. Просто приятное воспоминание…– Я вспоминаю тебя каждую ночь…
Боже…
– Я знаю… И это убивает напрочь мое решение оставить тебя в покое. Прости меня за это. Я, блять, такое ничтожество. Но нет сил…
Вот и все. Я весь вывернут перед тобой. Решай что-нибудь, Белла!
Но она только прерывисто вздыхает, как заплаканный ребенок, и задумчиво поглаживает меня.
Смещаю губы на ее лоб. Нужно что-то делать с ее состоянием.
– Ты останешься? – замираю, и, по-моему, мое сердце тоже.
Блять, ну ПОЖАЛУЙСТА!
– Да.
ДА!!!
– Мне нужно напоить тебя лекарством, – облегченно шепчу я, не в силах поверить в реальность происходящего. – Ты слишком горячая.
– Хорошо, – слабо отзывается она.
Ее тело полностью расслабилось у меня в руках. Подхватывая за талию, поднимаю нас обоих. Беру под колени и кладу на кровать.
Прячу лицо в ее волосах.
– Ты же не исчезнешь, пока меня не будет?
– Боюсь, не дойду и до двери…
В ее голосе чуть уловимая усмешка.
– Я знаю, что это отвратительно, но я, блять, рад, что ты не сможешь…
Поднимаю на ее глаза. Она почти в ауте. Жар, страх и стресс раздавили ее напрочь. Глаза закрыты, и я оставляю на каждом свой поцелуй, извиняясь за все это безумие.
– Не засыпай пока, маленькая… Я быстро.
Еще один поцелуй в ладонь, и я сбегаю – отдышаться, осознать и сделать для нее лекарство.
Из всего запланированного времени хватает только на «заварить нужный порошок», так как меня невыносимо тянет обратно.
Я не отсутствовал и пары минут, но Белла уже спит. Сладко и по-детски вздрагивая во сне.
Ослабляю завязки на ее мягких полуспортивных брючках, целуя ее животик, рядом с пирсингом. Всеми силами торможу себя, чтобы не сорваться и не зацеловать ее спящую насмерть.
Пробегаюсь по согнутым в коленях ножкам и освобождаю мягкие ступни от стягивающих белых носочков. Немного массирую ее пальчики, пытаясь расслабить еще сильнее и проходясь по акупунктурным точкам.
Дома жарко. И я решаю не доставать из-под нее одеяло и не тревожить лишний раз, а закрыть маминым пледом.
Выключаю свет, оставляя слабую настольную лампу, чтобы видеть ее лицо, вырубаю прямо из розетки комп и, переодевшись в пижамные бриджи, тихонечко ложусь рядом, притягивая ее к себе.
Я засыпаю, прижимаясь губами к ее виску.
Мне так хорошо, что я даже не могу ни о чем думать. Сплошное удовлетворение и облегчение.
Ночью просыпаюсь от того, что ее колотит лихорадка.
Черт, я должен был разбудить и напоить ее лекарством!
Целую лоб и щеки – как пламя.
– Белла, – я поглаживаю ее виски и целую лоб. – Просыпайся…
Невнятное мычание в ответ. Может, получится напоить ее во сне?
Приподнимаю, облокачивая ее на себя, и дотягиваюсь до кружки с лекарством. Все еще теплое. Подношу к губам.