Вспоминай меня ночью...
Шрифт:
Ладно, внизу есть магазин, можно сбегать. Пять минут – и никотин в доступе.
Уже перепачкал кровью все висящие на вешалке вещи, но никак не могу найти свою любимую толстовку. Психанув, накидываю куртку и выхожу в коридор, тут же наталкиваясь на Феликса.
Качок, живущий в соседней квартире. Мы с ним бухали пару раз…
– Здорово, Алекс!
– Привет, Феликс. Есть сигарета?
Я тяну руку, но тут же немного одергиваю. Все полотенце в кровище. Феликс символически жмет ее за запястье.
Он ошарашено смотрит
– Тебе, наверное, охуительно хочется! – начинает ржать он, рассматривая мое лицо. И отдает мне всю пачку.
Удивленно хмурюсь, пытаюсь понять, что его так веселит.
– Бурная была ночка? Или утро? – стебется он.
– Что?
– Ты в зеркало сегодня смотрелся, герой-любовник?
– Что?!
О чем, блять, он? Мои пьяные мозги не выдают ни одной интерпретации.
– Иди, буди свою фею!
– Какую нахуй фею?! – начинаю звереть я.
– Ну, Алекс, если это фей, то я, блять, с тобой больше не бухаю!
Он ржет, а мне нихуя не смешно.
– Иди-ка ты нахер, Феликс!
Открываю дверь и возвращаюсь домой, доставая по дороге сигарету и прикуривая лежащей в пороге зажигалкой.
Да! Наконец-то глоток никотина. Где там мой «Мартини»?
Какого хрена он там стебался надо мной? Что там с зеркалом?
Прихватив из кухни «Мартини», иду в ванную к ближайшему зеркалу.
И тут же замечаю, что на калорифере весит ее маечка, которая вчера была облита лекарством.
Сердце срывается, и я касаюсь ее пальцами – влажная… В чем она ушла?
«В моей толстовке!» – догоняю я. И это немного изменяет неотпускающие болезненные ощущения в груди, меняя их оттенок. В толстовке прямо на голое тело… Моей толстовке. Бляяя…
Разворачиваюсь к зеркалу и почти падаю, хватаясь руками за раковину.
Белла…
Кто этот придурок, который улыбается мне в зеркале?
Я его однозначно не знаю…
Но его лицо мне нравится. Оно все исцеловано нежно-розовой помадой…
Глава 15
Границы
Прохладная вода немного смыла пьяный дурман, но дебильную улыбку не смыть, наверное, уже ничем. Рассматриваю кровавые разводы на полу душевой – красиво… Сердце все еще бешено колотится, но уже совсем по-другому. Оно колотится так, что я почти умираю от удовольствия.
Может у меня какой-то генетический сбой, и оно отыскало где-то в моей грудине точку G?
Потому что каждый его удар… Бляяя… Попадает именно в нужную точку!
Она целовала меня, пока я спал… Она хотела, чтобы я увидел это! Это так охренительно круто, что у меня скоро судорогой сведет все мышцы на лице. Ну и пусть!
Интересно, Белла уже сдала свою квалификацию? Нужно бы съездить, забрать ее. И куда она подорвалась в таком состоянии? Еще, по ходу, и работать собралась вечером…
Выключаю воду. Полотенце на бедра. Снова смотрюсь в зеркало, хотя медитировал перед ним, наверное, полчаса перед тем, как принять душ.
Помада смыта, но по всему лицу мерцают звездочки блесток, вызывая очередной эндорфиновый фейерверк.Гламурненький видок в сочетании со смоляной вязью тату на плече… Вэл бы понравилось…
Блядь! Вот нахера эта мысль?! Даже вспоминать не хочу!
Вытаскиваю из брошенных на полу бриджей телефон. Мне нужна Алиса. Мне нужен номер Беллы. Ну, и хочу еще узнать, попалась ли она на наркоте и насколько встряла…
Прихватив почти пустую бутылку «Мартини», выхожу из ванной. Все еще пьяный…
О, ЧЕРТ!
Мое несчастное сердце скоро оторвется от положенного места и уйдет в свободное плавание по организму, если уже не ушло…
Белла… Вернулась!!
Лежит на краешке кровати, глаза закрыты, на шее черные нити наушников. Уснула? Сколько она уже тут? Я, наверное, час проторчал в душе…
Глаза блуждают по открывшемуся зрелищу. Волосы шелковой копной прикрывают глаза, оставляя моему взгляду только пухлые, розовые губки… Длинные ножки прикрыты чуть выше колена легким цветочным сарафаном. И мой взгляд безнаказанно бежит вверх, задерживаясь где-то на краю немного смятой цветной ткани.
Делаю пару шагов к кровати.
Надеюсь, она спит…
Тонкие лямочки и сжатый лиф соблазнительно приоткрывают высокую грудь и красивую родинку, которая немного выше соска. Я помню ее... Глаза, как загипнотизированные, зависли на этой родинке, и пальцы тянутся обвести ее, попробовать на ощупь, на вкус…
И я касаюсь…
Твою мать! Какого хрена я на кровати?
Еще, блять, и в одном полотенце!
И пьяный!
Блять, это опасно…
– Что ты делаешь…?
Ее сонный голос пускает порцию адреналина в мой мозг.
Отдергиваю руку.
Пиздец!
Тянет за нити наушников и вопросительно смотрит на меня. Наушники вылетают из гнезда айфона, и теперь я тоже слышу ее музыку.
(3MSC) Dorian – La tormenta de arena
– Чееерт… – извиняясь, тяну я. – Просто… твоя родинка… Извини…
Закусывает с улыбкой губу.
О, бляяя! Не делай этого со мной, маленькая… Я и так на грани!
Ее сонный взгляд идет по моей татуированной руке, заставляя меня охренительно закаменеть, переходит на подбородок и, немного поблуждав, упирается в глаза. И он уже ни хрена не сонный… Ее глаза немного расширяются, и брови съезжаются на переносице:
– Да ты пьяный!
– Мхм…
Ничего членораздельного сейчас все равно выдать не смогу.
– Какого хрена ты пьяный? – всматривается она в мои глаза. – Еще только полдень! Что случилось за пару часов…
Прячу ответ, закрывая глаза, а улыбку, закусывая изнутри щеки.
– Не спрашивай, ладно?
Полотенце слишком короткое и мягкое, чтобы скрыть мое возбуждение, и я заваливаюсь на живот с ней рядом.
Пытаюсь перевести разговор в безопасное русло.
– Ты сдала?