Вспоминая голубую Землю

– Я не хотела, но когда копаешься в прошлом человека, и у тебя есть...

– Я знаю об этом конструкте, Санди. Подобный объект данных, распределенное облачное программное обеспечение - мы вряд ли могли не обнаружить его присутствие в марсианском расширении.

Она скрыла свое потрясение. Если Паны собирались выведать ее секреты, будь она проклята, если доставит им удовольствие выглядеть удивленными по этому поводу.

– Конечно. Просто иногда, пусть даже на мгновение, я забываю, что это не моя бабушка.

– Понятная ошибка. Но, как я полагаю, не из тех, которые вы часто совершаете.

– Я стараюсь этого не делать.

Помолчав, Холройд сказал: - Ваша бабушка родилась в другом мире, Санди. В другом веке. Она пережила трудные времена; видела лучшее и худшее из того, на что мы способны. Так же поступали миллиарды других... Но она находилась в привилегированном, возможно, даже уникальном положении. Возможно, она не сталкивалась с войнами на собственном опыте, но она встретила бы многих людей, которых они затронули, и затронули сильно. Во времена Юнис тоже не было никаких Обязательных улучшений. Она бы поняла, что бывают времена, много раз, когда нам не всегда можно доверять в том, что мы поступаем правильно. Даже с Механизмом, направляющим наши действия, даже когда нейрохирурги вырезали злодейство из наших голов.

– Я не уверена, к чему это ведет, сэр.

– Все, что я хочу сказать, это... никто не был бы в лучшем положении, чем ваша бабушка, чтобы увидеть правду о человечестве. И учитывая все, что с ней случилось, никто не был бы в лучшем положении, чтобы наткнуться на опасные знания.

Санди прервала свою работу над скульптурой.
– Опасное знание?

– Я предполагаю, вот и все. Но если ваша бабушка действительно узнала что-то, какими бы то ни было способами... что-то, к чему, по ее мнению, остальные из нас не были готовы... вы действительно думаете, что она была бы настолько эгоистична, чтобы унести это знание с собой в могилу, навсегда?

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

Джеффри погрузился поглубже. Наконец переходный канал открылся в подводную камеру, о размерах которой он мог только догадываться. Определенно, она была большой: вероятно, достаточно большой, чтобы поглотить оба крыла дома Экинья, а также изрядную часть территории. Она была сферической, а стены - черными, но экватор этой сферы был усеян входными и выходными отверстиями через равные промежутки времени, и эти светящиеся красные и зеленые круги создавали некоторое ощущение масштаба и перспективы.

Напротив него - вода была прозрачной, как оптическое стекло, - парило светящееся изображение, спроецированное на кривизну дальней стороны сферы. На мгновение ему показалось, что это Земля, видимая из космоса: она не сильно отличалась от того, что он видел, спускаясь в лифте Либревиля. Приглядевшись повнимательнее, он понял, что это не Земля и не какой-либо другой мир в Солнечной системе. На его поверхности были океаны, континенты и погодные системы, но они были принципиально неузнаваемы.

Подобно затмевающейся луне, миру-партнеру этой чужой планеты, темная фигура встала между Джеффри и изображением.

Через наушники ремня безопасности он услышал: - Вы можете оставить его у меня, спасибо. Я провожу его, когда мы закончим.

И в то же самое время, когда он услышал эти слова, произнесенные женским голосом на суахили почти без акцента, он почувствовал дозвуковую составляющую, глубокую, как мычание слона, передающуюся через воду в его живот, в его нервную систему.

Как будто сама Земля произнесла свое слово, формируя слова сквозь тектонический скрежет плит земной коры.

Он огляделся по сторонам. Его проводники ушли.

– Добро пожаловать, Джеффри Экинья, - произнес женский голос с тем же сопровождающим его рокотом.
– Спасибо, что согласились встретиться со мной. Ваша встреча с Труро - она была достаточно продуктивной?

Джеффри пристально вглядывался в воду, все еще пытаясь определить форму и протяженность темной фигуры и надеясь, что она не так далеко - и, следовательно, не так велика, - как того требовали его глаза.

– Аретуза?
– спросил он.

– Приношу свои извинения. Можно предположить, что мои посетители не нуждаются в представлении, но это непростительная грубость с моей стороны. Да, я Аретуза.

Джеффри решил, что было бы благоразумно ответить на ее вопрос.
– У Труро было несколько... интересных предложений.

– И каков ваш ответ?

– Подозреваю, что на самом деле я не в том положении, чтобы сказать "нет" после того, что произошло на Луне.

– Вы чувствуете себя в долгу.

– Заставили чувствовать себя в долгу. Полагаю, это одно и то же.

– Меня проинформировали о начинаниях Чамы и Глеба с филетическими гномами. Это небольшой аспект нашей работы, но, тем не менее, важный. Они заслуживают успеха. Я уверена, что вы могли бы сыграть жизненно важную роль в том, чтобы это произошло.

– С риском разрушить всю свою карьеру.

– Или создать новую блестящую. Зачем быть пленником своего прошлого?

Он воспринял это как приглашение направить разговор в неопределенное русло, касающееся Юнис.
– Мне сказали, что вы знали Линь Вэй.

– Мы были близки. Она часто говорила о вашей бабушке.

– Но вы сами никогда не встречались с Юнис?

– Линь нарисовала яркую картину. Бородавки и все такое, как говорится. Вы хорошо знали свою бабушку?

– Не особенно. К тому времени, когда я родился, она уже жила в Зимнем дворце и не очень часто приезжала в Африку. Честно говоря, я не думаю, что мы ее сильно интересовали.

– Но сейчас она представляет для вас интерес.

Очевидно, Аретуза знала о перчатке, о захоронении в Пифагоре, о марсианском ракурсе.
– Я впутался в то, к чему предпочел бы не иметь никакого отношения. Но моя сестра копалась в прошлом Юнис гораздо дольше, чем я. Есть один ее проект...

– Конструкт, да. Я знаю об этом. Доблестное усилие.

– Я удивлен, что вы это одобряете. Начнем с того, что это мыслящая машина. А Санди сказала мне, что моя бабушка нарушила свою часть сделки с Линь Вэй.

– Вода под мостом. В последующие годы Линь Вэй не питала к ней недоброжелательства. Я не вижу причин, по которым проект Санди не должен быть отмечен.

– В знаниях конструкта есть пробелы. Он даже не помнит Линь Вэй.

– Нет?

Его глаза понемногу привыкали к темноте. Аретуза была вытянутой формы, она парила в воде под углом, ее голова была ближе всего к нему, а хвост дальше и ниже. Он был совершенно уверен, что это был кит. Размер и форма, ласты по обе стороны ее обтекаемого тела, дозвуковая связь. Единственный оставшийся вопрос заключался в том, родилась ли она китом или приобрела такую форму в результате послеродового генетического и хирургического вмешательства.