Вспоминая голубую Землю

– Как вам удалось так быстро добраться сюда?
– Джеффри спросил Миру Гилберт, когда они снова тронулись в путь, и после того, как он в двадцатый раз попросил заверить его, что о "Сессне" позаботятся.

– "Невский" уже был в этом районе, - сказала жительница моря.
– Обычный грузовой рейс. Я поднялась на борт, когда показалось вероятным, что мы сможем назначить рандеву.

Джеффри и Джумаи выдали сухую одежду, полотенца и полные до краев кружки соленого чая цвета морской волны. Сейчас они находились под водой, двигаясь с максимальной крейсерской скоростью, но изнутри "Невского" этого никак нельзя было определить. Ни досягаемости расширения, ни возможности открыть окно сквозь железную оболочку его корпуса.

– Не знаю, много ли вам рассказал Труро, - сказал Джеффри, - но у меня большие проблемы с этим Механизмом. Не думаю, что они позволят мне так легко отделаться от этого.

– Мы можем задержать их на некоторое время, - сказала Гилберт.
– Видите ли, технически вы вторглись на территорию "Инициативы".

– Угробив свой самолет?

Гилберт с энтузиазмом кивнула.
– Над нашей подводной лодкой.

– Я не знал, что она там была, - сказал Джеффри с добродушным раздражением.
– Как это вообще может считаться вторжением на чужую территорию?

– Все к лучшему. Теперь вы находитесь в нашей непосредственной юрисдикции, а это значит, что мы можем запустить различные квазилегальные меры по задержке.

Джеффри вздрогнул. Внутри "Невского" было холодно, даже несмотря на выданную им теплую одежду.
– А это не приведет вас к противостоянию с Механизмом?

– Вы пришли к нам, а не наоборот, - сказала Гилберт.
– Это меняет ландшафт. Теперь есть... процедуры, которые можно ввести в действие.

– Например?
– спросила Джумаи.

– Если Джеффри подаст заявление на получение гражданства Тиамаата, Роботу придется подождать, пока мы не завершим нашу собственную серию психологических обследований... что, в разумных пределах, может занять столько времени, сколько нам захочется.

– И что потом - вы все равно отдадите меня обратно?

– Мы перейдем этот мост позже. А пока давай приступим к подаче заявления на получение гражданства.
– Она улыбнулась его нерешительности.
– Это всего лишь формальность. Ты не отдашь свою бессмертную душу Нептуну и его водяным приспешникам.

– Что я должен сделать?

Она отправила текст в воздух.
– Просто прочти эти слова, и мы готовы двигаться.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

За ночь они много раз пересекали сложную систему разломов и рифтов в долине Маринерис. Когда они пролетали над невероятно высокими и узкими мостами - едва достаточными по ширине для единственной сверкающей монорельсовой дороги поезда, что создавало сбивающую с толку иллюзию, что они летят над этими огромными пропастями, - Санди высматривала свидетельства встроенных в стены каньонов зданий, которые она видела из комнаты Холройда. Окно, медсестра, мужчина с зелеными шипами в хирургической ванне. Но она вообще не видела никаких признаков человеческого жилья, ни единого огонька, трубопровода или дороги за все эти пустые часы. Долина Маринерис была достаточно широка, чтобы охватить Африку от Тихого океана до Индийского: на такой территории можно было потерять целые страны, не говоря уже о зданиях и окнах.

Она напоминала себе об этом снова и снова, но ее мозг просто не был приспособлен для восприятия пейзажа в марсианских масштабах.

Она не могла заснуть после новостей с Земли. Перезвонил Джеффри, и новости оказались ничуть не лучше, чем она ожидала, а именно, что Мемфис был мертв так долго, что не было никакой надежды на выздоровление. У нее не было причин сомневаться в правдивости этого. Единственное, на что семья не скупилась, - это на медицинские знания, а врачи в Момбасе были не хуже, чем где бы то ни было.

Итак, Мемфиса не стало: целая нить была вырвана из ее жизни без предупреждения, золотая нить, тянущаяся прямо к ее детству. Она не могла смириться с этим, не прямо сейчас. Она не нуждалась в утешении, потому что еще не испытывала ничего, что можно было бы назвать горем. Вместо этого был своеобразный вакуум, похожий на отсутствие других эмоций. Это было так, как если бы ее разум начал обустраивать душевную комнату, освобождая себя от мебели, в которой он больше не нуждался. В течение нескольких месяцев или лет должно было появиться что-то еще. Санди задавалась вопросом, каково будет чувствовать себя в горе, когда оно придет.

Джитендра вернулся в купе, выглядя более бодрым и отдохнувшим, чем, по ее мнению, он имел на это право. Он уходил перехватить себе что-нибудь на завтрак, а Санди извинилась за отсутствие аппетита и надеялась, что он не возражает поесть в одиночестве. Он доедал завернутый в бумагу круассан.

– Мы почти в Вишняке, - сказал он, проводя рукой по свежевыбритому подбородку, чтобы стряхнуть крошки. Он выглядел по-другому, и ей потребовалось мгновение, чтобы уловить перемену. Обычно он брил голову, чтобы мог эффективно работать с транскраниальным стимулятором, но теперь его волосы начали отрастать снова.
– Я предполагаю, что нас будет ждать поездка, - продолжал он, набивая рот.
– Уверена, что хочешь пройти через это? Еще не слишком поздно все это отменить.

– Это отвлечет меня от всего, - сказала она.

– Если это произойдет, может быть, это вобьет немного здравого смысла в твоих кузенов.
– Он предложил ей оставшуюся половину круассана. Она покачала головой.
– Ты уверена? Надо поесть.

– Я в порядке, - сказала она.

Но она чувствовала себя неважно. Она чувствовала тошноту и головокружение, была не совсем в своем теле, как будто находилась где-то в другом месте с рушащейся чинг-связью. Это было не просто известие о смерти Мемфиса, хотя и это было важной частью случившегося. Она чувствовала себя дезориентированной с тех пор, как Сойя связалась с ней в Кроммелине.

Сойя из-за зеркального забрала с лицом, которое было похоже на ее собственное.

Вот и все, чем это было - эхом. Позже Санди воспроизвела снимок сетчатки, и, хотя лицо Сойи было очень похоже на лицо Санди, это не было точным сходством - хотя в тот момент, из-за искажения промежуточных слоев стекла, она могла простить себя за то, что думала иначе. Но семейное сходство? Несомненно.

Что порождало больше вопросов, чем давало ответов.

Ей показалось, что она не узнала это имя, но на самом деле это была ошибка ее собственной памяти. Прежде всего, мать Юнис звали Сойя. Но эта конкретная Сойя была мертва уже более ста лет, и, что не менее важно, она никогда не покидала Землю. Родившаяся во второй половине двадцатого века, она, по меркам своего возраста, прожила долгую и блаженно счастливую жизнь. Но она прожила недостаточно долго, чтобы увидеть нечто большее, чем первый расцвет достижений своей дочери. В любом случае, изображения Сойи Экинья не соответствовали лицу, которое видела Санди, даже по тем нескольким зернистым кадрам, на которых была запечатлена Сойя в молодости. Гены Экинья присутствовали у обеих женщин, но проявились они совершенно по-разному.

Как легко было бы с расширением провести трассировку, если бы она не была одета в этот туристический костюм. Но, очевидно, в этом и был смысл: не просто скрыть их разговор, но и раскрыть как можно меньше об истинной личности Сойи.

Все это было соответствующим образом дестабилизирующим, но что выбило Санди из колеи не меньше, чем вид ее собственного лица, так это предупреждение Сойи. Не то чтобы Санди когда-либо предполагала, что Панам можно доверять безоговорочно - она была бы наивна, если бы не думала иначе, - но, учитывая тот факт, что у нее не было другого выбора, кроме как доверять им, что именно она должна была делать с этой информацией?