Вспомнить Все

Присмотревшись к безоблачному небу, поняла, что надо мной раскинулась целая карта звездного неба. Мой взгляд скользил по небу в поисках созвездий, и, к своему восторгу, я обнаружила созвездие Цефея: неправильный четырехугольник, над верхней частью которого находился треугольник.

— Волшебный миф про историю любви, — усмехнулась я и замолчала, не понимая, откуда взялись эти мысли. Я не настолько увлекаюсь звездами, чтобы читать небесные карты.

В душе разливалось приятное тепло, словно кто-то большой мягкой кистью смазал там теплым маслом. Непонятно почему, но губы растянулись в улыбку. Я стояла так, замерев, облокотившись на подоконник, и лишь когда боковым зрением заметила непонятное движение, резко осела на пол, едва не упав.

То, что я увидела, заставило похолодеть, кожа точно покрылась тонкой корочкой льда. Неуклюже отползая к противоположной от зеркала стене, не могла поверить в чертовщину, творившуюся в нем. Вместо знакомого отражения маленькой уютной веранды полутемный двор. Девушка и двое растрепанных бородатых мужиков напротив нее, их губы беззвучно двигаются. Суровые лица со сведенными на переносицах бровями внезапно озаряют отвратительные гримасы, отчего их рожи выглядят еще более отталкивающе. Они кивают, после чего в протянутую непропорционально большую ладонь одного из них со звоном опускается мешочек.

Тусклый свет, падавший из окна, отражался от зеркала, создавая уродливые блики на стене. Не сводя расширенных глаз с изображения, я попыталась встать и обойти злосчастную стекляшку. Ноги едва двигались, отказываясь слушаться. В лунном свете в руке одного из них ярко блеснуло лезвие ножа, сердце тут же ухнуло под пол, пустившись от меня вскачь, ноги подогнулись, и, беспомощно хватая ртом воздух, я повалилась на кровать.

— Я тебя так долго ждал, а ты не просыпаешься, — за встревоженным голосом таилась обида. Энджил наклонился, задев мое плечо, слегка встряхивая.

От неожиданного прикосновения дернулась, распахнув глаза, тут же вновь зажмурилась от яркого света, который предусмотрительно заслонила чья-то фигура. Его очертания подсвечивались белым светом, размываясь по краям, а волосы золотой паутинкой разлетались в разные стороны. И он улыбался, я это чувствовала.

Удивительно, я вновь очутилась в светлой комнате, точно прошло не больше одного взмаха ресниц с нашей последней встречи. Сонливое спокойствие вновь овладело моим сознанием, вот только тело непроизвольно вздрагивало.

— Ты вся дрожишь, замерзла? — достав из-за спины клетчатый плед, накинул его на мои плечи, завернув. — Продолжим?

— Что? — непонимающе изумилась я, все еще не до конца приняв, где нахожусь.

— Игру, — слишком коротко пояснил он. — Ты начинаешь пугать меня. Забыла, что ли? Мы играли в рифмы.

Отведя растерянный взгляд, попыталась собраться с мыслями и сообразить, что он имеет в виду. И уже открыла рот уточнить, как оттуда полились точно заготовленные заранее слова.

— Но стоит ль жить, чтоб боль испытывать одну?

Я закрыла рот, сбитая с толку, зачем вообще это выдала, и стрельнула глазами в сторону Энджила, заметив легкую улыбку одобрения на его лице.

— Быть может, стоит,

Может, нет,

Сомненья… вот каков ответ.

Вдруг огонь в камине вспыхнул настолько ярко, что обои, задымившись, начали потрескивать, пламя весело побежало по стенам, меня все это совершено сбило с толку, но странным образом не напугало.

— Сомненья… их не избежать,

Но разве стоит все в себе держать?

Ведь человек способен чувствовать не только боль.

Но вот сомнения играют здесь большую роль…

Мы чувствуем лишь то,

Что может быть,

Лишь то, чего не можем мы забыть.

Энджил погладил подошедшего павлина — недавнюю картинку, сошедшую с обоев, искоса поглядев на меня, от этого мое сердце предательски забилось быстрее. Его ответ не заставил себя ждать:

— Забыть не можем мы лишь сильные из чувств,

А прочее путь растворится

И растает, словно грусть.

Лишь отрешенье не отпустит нас,

И мысли наши в этот поздний час

Не растворятся, как печаль,

Не скроет их заманчивая даль…

Стены уже догорели, и в туманной дымке виднелся сад. Энджил с упоением наблюдал за преобразованиями, указав взглядом на красоту за полупрозрачными стенами дома. Он мотнул головой, мол, продолжай. Я молча кивнула:

— Зачем скрывать?

Они — частичка нас,

Как звездочка, они блестят подчас.

Порой не в нас скрывается порок,

Его искоренить никто не смог.

Энджил не сводил с меня глаз, отвечая:

— Вот ночь наступит и узором тень

Укроет от чужих нас глаз,

Даруя новый день…

Быть может, ночь подарит чистоту,

Но кто-то вновь вернет нас в пустоту…

Нежное небо над головой, почти растворившийся дом со смутно знакомым садом и длинными лианами плакучей ивы, заменившей одну из стен… Неожиданно я поняла, что это сон, но голос в голове молил не просыпаться. И я сознательно отказывалась что-либо менять:

— Быть может, в этот раз не будет пустоты?

Ты будешь не один, и сбудутся мечты…

— Один… быть может, лучше так,

В моей душе остался только мрак.

Тут, облокотившись об пол, я отдернула руку, стряхнув с нее капельки воды. Мы сидели на двух близко расположенных островках, слегка выступающих макушками над зеленоватой гладью воды, а верхушки махровой травы едва виднелись, создавая иллюзию изумрудного ковра. Энджил дотронулся до моей руки, успокаивая. Глядя в его чудесные глаза и желая угомонить, по большей части, свою мечущуюся душу, произнесла:

— Не верю я твоим словам,

Тот мрак в душе ты сотворяешь сам…

— Не я молю к безвечной тьме,

И не она идет ко мне…

— Тогда в чем дело? Не пойму,

Иль сон, иль явь,

Что наяву?

— Порой я сам не понимаю,

Чего ищу, о чем мечтаю….

— … и чего хочу.

Подняв глаза, я от изумления широко раскрыла их. Энджил стоял рядом на ногах и протягивал руку.

— Давай потанцуем напоследок. Думал, уже никогда не испытаю этого удовольствия.