Вспять: Хроника перевернувшегося времени
Шрифт:
— А потом проповедовать пойдете?
— Может, и пойдем. Не знаю. Мне предлагают войти в состав координационного совета.
— Ого! Растешь!
Слава поморщился.
— Я, знаешь ли, материалист, — сказал Владя. — Верю в производственные силы и производственные отношения. В глобализацию. В экономику и финансы. Верю, короче говоря, что людьми движет личный интерес и личная энергия. А интереса нет, значит, и ничего нет. И все будет валиться, хоть вы хороводы водите или демонстрации устраивайте. Словами никого не проймешь.
— Не знаю. Мне кажется, что с каждым годом на земле все
— Мировое правительство?
— Можно это назвать консультационным мировым советом. Но я вижу, тебе неинтересно, — грустно сказал Слава.
— Извини, нет.
— Как ты не поймешь? Ты вот сейчас собирался двух несовершеннолетних…
— А ты меня обломал! — сердито оборвал Владя.
— Илья тоже накуролесил — Анатолия Столпцова убил.
— И даже два раза. И молодец.
— А если завтра будет завтра? И Анатолий будет убит, а на твоей совести будут две девушки?
— Уже не будут. И почему они на моей душе, они меня сами сняли. Я, кстати, по пути двух подростков замочил. Одного до смерти, второго тоже хорошо помял. Но если завтра будет завтра и они оба загнутся, то, поверь мне, страдать не буду. И так полно всякой швали вокруг.
— Это ты решил, что они шваль?
— Если ты мне и дальше собираешься морали читать, лучше не трудись.
— Развеселился ты, я смотрю. И не ты один. Это и плохо. Тогда иди до конца — убей меня, например.
— За что?
— Я тебе на нервы действую. Девушек прогнал. Это же просто.
Слава повернулся в тесной кухне, дотянулся рукой до ящика, выдвинул, погремел там, нашел топорик для рубки мяса, протянул Владе.
— На. Руби меня по темечку.
— Не сходи сума.
— Я серьезно.
— Перестань. Ты мне друг.
— Ну и что? Я ведь завтра оживу.
— А если нет?
— Ага! — разозлился Слава и ударил обухом топорика по столу. — Если нет? А этих парней ты замочил — без всяких «если нет»? А девушками полакомиться захотел — тоже без всяких «если нет»? Когда до вас дойдет, идиоты, что хватит уже?
Независимо ни от чего! Просто — хватит!
— Отстань! — огрызнулся Владя и махом выпил полный стакан.
Посидел, охмелел и сказал с сожалением:
— А какие ножки были у этой маленькой, какие ножечки! Нет, завтра опять ее отыщу. И знаешь, что я думаю? Никакого завтра уже никогда не будет.
— Тогда ударь меня топором.
— Значит, ты сам не веришь в то, что ты не веришь, что завтра может быть завтра.
— Кто из нас пьяный, ты или я? — удивился Владя.
3 июня, воскресенье. И далее
СПАД УБИЙСТВ И ГРАБЕЖЕЙ
Лето кончалось, повернуло на весну, стало заметно холодать. В наших краях июнь вообще стал холодным, зато май теплее, а в апреле, наоборот, часто еще лежит снег, март стал самым зимним месяцем — с морозцем, скрипучим снегом, с гладкой и быстрой лыжней, если кто любит это удовольствие, февраль — ни то ни сё, январь сопливый, мокрый, декабрь подразнит снежком, но тут же раскиснет — в общем, и без всяких поворотов времени давно уже
все стало неправильно, хотя как правильно, никто на самом деле уже не помнит. Может, как раз оно и есть правильно — так, как оно есть?Миром, как известно, правят голод, любовь и любопытство.
С голодом было так же, как и раньше: имевшиеся продукты автоматически появлялись с наступлением нового вчерашнего дня. А у кого не было, у того и не было.
Любовь у многих стала одноразовой, легкость контактов дошла до полной непринужденности, объясняющейся тем, что молодеющие старики торопились наверстать упущенное, а молодые успели натешиться ввиду неумолимо приближающегося детства, а потом, возможно, и «минус-рождения».
Казалось бы, наступил рай земной: ничего не делай, ешь, пей, веселись. Но выяснилось, что всё не так просто. Упомянутый нами третий движитель, любопытство, было в кризисе. Любопытство в данном случае мы понимаем широко — от простого желания узнать, что будет дальше, до жажды открытий в областях науки, культуры, искусства, техники — вечной жажды, вызванной инстинктом выплеска и применения человеческой энергии, таким же сильным и непреодолимым, как инстинкт продолжения рода. Помимо этого человеку всегда было интересно, что произойдет с ним лично. Достигну — не достигну?
Сумею — не сумею? Обойдется — не обойдется? Повезет — не повезет?
И эта дверь, дверь в неизведанное, в будущее, оказалась наглухо закрыта. Что будет дальше, неведомо, что было раньше, в общих чертах знаем. Тоска!
Астрологи, гадательницы, экстрасенсы и прочие прорицатели, коих несметное было количество, потеряли работу. Правда, самые умные из них начали гадать в прошлое:
— Вчера, красавица, то есть завтра, встретишь ты красавца, которого раньше не знала, и будет он тебя нежно любить и позавчера, и позапозавчера, хоть и с перерывами, сама понимаешь, но будет тебе счастья с ним столько, сколько за всю твою жизнь не было!
Деятели шоу-бизнеса, как всегда, оказались самыми смекалистыми. Они стали работать в формате одного дня. То есть с утра композитор и текстовик сочиняют песню, днем певица и музыканты ее разучивают, вечером — концерт.
Или наскоро, бешеными темпами снимают с ночи до полудня кино, к вечеру монтируют, перед полночью — премьера.
Или модельеры задействуют всех своих мастеров, в поте лица конструируют новую линию одежды, вечером показывают…
То же было и в театрах, концертных залах, на выставках, где художники творили прямо в залах, на глазах у ценителей, критики строчили отзывы и запускали их в Сеть.
Все это, конечно, напоминало оркестр, играющий на тонущем «Титанике», но…
Впрочем, нет, плохое сравнение. Никто еще не тонул окончательно, люди еще держались.
И больше всего — за личное общение.
Проводились шахматные и шашечные турниры с партиями по пять минут и объявлением победителя в конце дня.
Грузчики Кеша, Василич, Рома и Жублов, страстные доминошники, стали собираться каждый день, затеяв бесконечный марафон, — все-таки занятие. К ним подтянулись другие. Вскоре весь Рупьевск был охвачен доминошной лихорадкой, устраивались квартальные, уличные, районные соревнования, а потом городское на ста двадцати столах.